Клыки и монеты (СИ)

— Ты больше не можешь быть охотником, — ответил Эзра. — И у тебя есть выбор. Либо сегодня, прямо сейчас, мы отправляемся в монастырь ордена святого Павла, и ты принимаешь монашеский постриг. Либо…
— Смерть? — нарушил паузу Франциск.
— Да. Больше вариантов у тебя нет.
Франциск надолго замолчал, словно всерьез задумался и взвешивал альтернативы. Симон невзначай сделал пару шагов, чтобы очутиться справа от охотника. Абель зеркально повторил движения младшего родственника, беря Франциска в клещи. Герхард встретился взглядом с учеником и только покачал головой и поморщился. Он не думал, что охотник будет сопротивляться, если примет второй вариант.
— И что, Эзра, ты готов взять грех на душу?
— Я считаю тебя другом, Франц. Но сейчас это будет правильным поступком, как бы плохо я себя не чувствовал при этом.
Франциск молчал. Он задумчиво потер правую ладонь, смерил взглядом каждого из собравшихся в доме охотников. Тишина затянулась, но его никто не торопил. Наконец он заговорил.
— Хорошо. Я приму постриг и стану монахом.
 Эпилог 
С тех пор, как Франциск отправился в монастырь ордена святого Павла, прошло несколько недель. Казалось, город вернулся к обычной жизни. В порт приплыли первые корабли тех смельчаков, которые решили рискнуть и сорвать куш на торговле. Число больных с каждым днем сокращалось, а новых заразившихся почти не появлялось.
Симон продолжил обучение у Герхарда. Окончательно вставший на ноги Абель решил работать вместе с Эзрой. Что, в какой-то мере, даже порадовало Шрайбера. После долгих размышлений Герхард признал, что ему куда больше нравилось работать вместе с молодым Эйбенхостом, чем постоянно спорить с бывшим напарником.
Охотники продолжали выискивать вампиров. За прошедшие недели Герхард и Симон выследили и передали в обработку троих. Впрочем, денег стало меньше — по итогам эпидемии в городе из химиков остались только братья Бильмеры. Которые на правах монополистов стали менять цены в свою пользу.
В тот день Герхард встретил ученика с двумя глиняными бутылками вина в руках. На удивленный вопрос Симона охотник ответил уклончиво:
— Пришло время возвращать долги. Пойдем к лоренцианцем, выразим благодарность за твое лечение.
Симон принял одну бутылку у учителя.
— Не ожидал такой щедрости от тебя.
— Они хорошие люди, почему бы не угостить их? Посмотри по сторонам. Лето заканчивается, красная песчанка уходит из города. Отлично время, чтобы напоить монахов и отпраздновать это самим.
— Куда идем?
— Они еще не свернули полевой госпиталь. Так что при желании можешь вернуться на свою лежанку.
— Пожалуй, что обойдусь.
Они шли дальше. Герхарду нравилось видеть на улицах города много людей. Пусть немало встречных и были отмечены язвами красной песчанки. Когда охотники проходили через рыночную площадь, Шрайбер не удержался и у пекарского лотка купил себе и ученику по кренделю. Симон удивленно посмотрел на него. Он даже не мог вспомнить, когда последний раз видел Герхарда в столь благостном расположении духа.
— Может быть, мы возьмем с собой Анну? Она тяжело переболела песчанкой и сейчас не хочет выходить из дома. Говорит, из-за рубцов на лице напоминает себе ведьму из сказки. Думаю, ей пойдет вечер в хорошей компании.
— Сейчас следами на лице никого не удивишь. Пытаешься ее переубедить?
— Да. Сказал, что все равно на ней женюсь.
— Взрослое решение, друг мой Симон. Но сегодня не будет звать ее с собой. Надеюсь, к концу вечера ты поймешь, почему.
Эйбенхост пожал плечами и не стал спорить. Охотники прошли дальше. Когда они были на полпути, Симон посчитал нужным признаться.
— Герхард, ты знаешь, я передал на благотворительность в церковь четверть своего дохода за последнее время.
— Да? Я думал, что ты стал охотником исключительно для того, чтобы зарабатывать много и даже очень много марок.
— Это правда. Но в какой-то момент серебра оказалось слишком много. Больше, чем я рассчитывал. А пока я лежал у лоренцианцев, было время поразмыслить о жизни, о том, что правильно, а что неверно. И пришел к мысли, что помогать ближнему своему нужно. И поступками, и деньгами.
 
— И кому отдал деньги?
— Треть альфонцам, треть лоренцианцам и последнюю треть в церковь, куда хожу по воскресеньям.
Когда они дошли до нужного места, Симон поморщился от нахлынувших воспоминаний из недавнего прошлого. Впрочем, сейчас госпиталь лоренцианцев выглядел полупустым. Шатры снаружи убрали, а из подвала вынесли большую часть подстилок. Казалось, сейчас монахов было больше, чем больных.
Герхард нашел главного лоренцианца, брата Антония и предложил отметить окончание эпидемии. Охотник настоял, чтобы к ним в компанию пригласили немую девушку-помощницу.
— Уважаемый, мне кажется, ей будет неуютно вместе с мужчинами, — уклончиво ответил монах.
Он оставался одним из немногих, кто знал, что девушка была вампиром. И понимал, что лучше развести охотников и их добычу. Но Герхард успокаивающе поднял руки.
— Не волнуйся, брат, я знаю ее маленький секрет. Сейчас я больше хочу объясниться с ней. Сказать, что бояться нечего. И поблагодарить лично за заботу о Симоне.
Брат Антоний задумался, но все же согласился. В госпитале оставалось всего полторы дюжины больных, которым сейчас не требовалась срочная помощь. А предложение отдохнуть было слишком заманчиво. Они собрались впятером в дальнем закутке: Лили, двое охотников и двое лоренцианцев — брат Антоний и второй по старшинству человек в госпитале, брат Петер. В угол принесли пару скамей и плетеное кресло, а охотники прикатили деревянную колоду, которая стала импровизированным столом.
В госпитале нашлись четыре глиняных кружки и забытый кем-то из больных латунный стакан. Герхард откупорил первую бутылку и разлил вино и раздал всем присутствующим. Металлический стакан достался Лили.
— Это сладкое вино с юга. Думаю, никто из здесь собравшихся такого не пробовал. Предлагаю выпить за окончание эпидемии.
Брат Анотний первым отсалютовал глиняной кружкой и сделал большой глоток. Остальные собравшиеся повторили его жест. Симон признал, что действительно не встречал подобного вкуса. Сладкий, терпкий, с ароматами специй. Герхард внимательно смотрел, как пила девушка. Ей вино тоже понравилось, и она быстро допила первую порцию.
Герхард налил всем вторую. Лили откинулась в кресле и с удовольствие сделал большой глоток. Потом она словно что-то вспомнила, встала и жестом попросил подождать. Девушка ушла вглубь подвала и вскоре вернулась, неся в руках свернутое шерстяное одеяло. Она указала на Симона, жестом показала, будто набрасывает что-то себе на плечи и протянула охотнику.
— Уважаемый Симон пришел к нам, завернувшись в одеяло, — с легкой улыбкой объяснил брат Антоний. — Вот, возвращаем.
Уже немного захмелевший Симон встал, с подчеркнутой вежливостью отвесил поклон и положил одеяло на скамью под себя. Герхард разлил вино в третий раз. Когда он возвращал стакан Лили, их пальцы на мгновение соприкоснулись. Девушка не сдержалась и отдернула руку, так что охотник едва не упустил стакан.
Герхард посерьезнел. Он выпрямился на скамье и заговорил, не сводя глаз с Лили.
— Я должен признаться, что твой поступок меня впечатлил. Редко когда человек в подобном положении рискнет быть узнанным и станет помогать ближнему своему. И, разумеется, я не могу считать тебя обычным вампиром. Это будет черная неблагодарность. Обещаю, что отнесусь к тебе справедливо и милосердно.
Девушка медленно кивнула, принимая объяснения охотника.
— В сложившейся ситуации ты прежде всего жертва. Как у тебя получается решить твою особенную потребность?
Лили помотала головой. Но Герхард увидел, как изменился в лице брат Антоний. Он явно хотел что-то сказать, но промолчал. Когда эпидемия сошла на нет, люди внимательнее стали смотреть за ближними. И должны были появиться проблемы с кормлением девушки.