11/22/63

— Значит, вы родились под капустным листом, а не в сундуке.

Отражение Фрэнка Даннинга что-то говорило. Отражения Тони Трекера и остальных внимали, широко улыбаясь. Когда все они загоготали, я задался вопросом, рассказал ли Даннинг анекдот о трех ниггерах, застрявших в лифте, или что-то более забавное и сатирическое — скажем, о трех евреях на поле для гольфа.

Чез проследил за моим взглядом.

— Фрэнк умеет расшевелить народ. Знаете, где он работает? Нет, вы же тут новенький, я забыл. В «Супермаркете на Центральной». Он старший мясник. И совладелец супермаркета, хотя это он не афиширует. Только благодаря ему эта лавочка еще существует и приносит прибыль. Он притягивает женщин, как мед — пчел.

— Неужели?

— Да, и мужчины тоже его любят. Так бывает не всегда. Обычно мужчины не жалуют дамских угодников.

Его слова заставили меня вспомнить о лютой одержимости моей бывшей Джонни Деппом.

— Но прежде он мог пить с ними до закрытия, а потом играть в покер на товарной станции до зари. Теперь он выпивает одну кружку пива, может, две и откланивается. Вы увидите.

Именно такой метод и брала на вооружение Кристи, эпизодически пытаясь ограничить потребление спиртного, не отказываясь от него полностью. На какое-то время срабатывало, но рано или поздно заканчивалось запоем.

— Проблемы со спиртным? — спросил я.

— Об этом не знаю, но со вспыльчивостью у него точно проблемы. — Чез Фрати глянул на татуировку. — Милли, ты когда-нибудь замечала, сколь многие весельчаки склонны к насилию?

Милли мотнула хвостом. Чез пристально посмотрел на меня.

— Видите? Женщины всегда знают. — Он отправил в рот ломтик лобстера и комично повел глазами из стороны в сторону. Очень веселый парень, и мне в голову не пришло, что у него может быть второе дно. Но, как намекал сам Чез, не следовало быть таким наивным. Особенно в Дерри. — Только не говорите рабби Храпуновичу.

— Буду нем как рыба.

Мужчины за столом Трекера вновь наклонились к Фрэнку, который рассказывал очередной анекдот. Он относился к тем людям, что говорят не только языком, но и руками. В его случае крупными руками. Не составляло труда представить в одной из них молоток «Крафтсман».

— В старших классах второго такого хулигана не было. Вы смотрите на эксперта, учившегося с ним в Окружной объединенной. Но я старался держаться от него подальше. Его постоянно отстраняли от занятий. Всегда за драки. Он собирался продолжить учебу в Университете Мэна, но обрюхатил одну девушку, и ему пришлось жениться. Через год или два она забрала ребенка и сбежала. Вероятно, поступила правильно, если учесть, с кем имела дело. Для таких, как Фрэнки, война с немцами или японцами пошла бы на пользу — он бы выпустил пар, вы понимаете. Однако его признали не годным к службе. Почему — не знаю. Плоскостопие? Шумы в сердце? Высокое давление? Понятия не имею. Но возможно, вы и не хотите слушать все эти давние сплетни.

— Хочу, — возразил я. — Очень интересно. — И я говорил чистую правду. Зашел в «Фонарщика», чтобы промочить горло, а наткнулся на золотую жилу. — Возьмите еще ломтик лобстера.

— Выкручиваете руки. — Он отправил ломтик в рот. Жуя, ткнул большим пальцем в сторону зеркала. — А почему нет? Только посмотрите на этих парней… Половина из них католики — и все равно жуют бургеры и сандвичи с беконом и колбасой. В пятницу! А религия побоку, браток!

— Каюсь, я бывший методист. Как я понимаю, в колледж мистер Даннинг не поступил?

— Нет. К тому времени, когда от него сбежала жена, он получал диплом по разделке мяса и добился в этом немалых успехов. Попал в какую-то передрягу… Да, по пьяни, как я слышал, люди обожают сплетничать, вы знаете, а хозяин ломбардов, он слышит все… И мистер Волландер, которому тогда принадлежал супермаркет, сел и поговорил с ним, как строгий дядюшка. — Чез покачал головой и отправил в рот еще один ломтик. — Если бы Бенни Волландер знал, что к окончанию корейской войны Фрэнки Даннингу будет принадлежать половина супермаркета, у него бы случился инсульт. Как хорошо, что мы не можем заглянуть в будущее, правда?

— Это бы многое усложнило, согласен.

Чез только вошел во вкус своей истории, и когда я попросил официантку принести еще две кружки пива, не стал возражать.

— Бенни Волландер честно сказал Фрэнки, что тот — лучший ученик мясника, которого он когда-либо видел, но если у него возникнут проблемы с копами — другими словами, если он полезет в драку из-за пустяка, — им не останется ничего другого, как расстаться. Умному обычно хватает и слова, так что Фрэнки встал на путь исправления. Развелся с первой женой по причине прекращения семейных отношений, вновь женился. Война уже шла полным ходом, поэтому с выбором у него проблем не возникло. Обаяния хватало, большинство конкурентов уплыло за океан, и он остановился на Дорис Маккинни. Какая же она была красотка!

— Я уверен, она таковой и осталась.

— Это верно, браток. Словно сошла с картинки. У них родилось трое или четверо детей. Милая семья. — Чез вновь наклонился ко мне. — Но Фрэнки по-прежнему время от времени выходит из себя, и последний раз это случилось весной, потому что она пришла в церковь с синяками на лице, а неделей позже выставила его за дверь. Сейчас он живет в каком-то пансионе неподалеку от семейного гнезда. Как я понимаю, надеется, что она пустит его обратно. И рано или поздно она пустит. Он умеет очаровывать… Ну, что я вам говорил? Уже уходит.

Даннинг поднимался из-за стола. Остальные мужчины хором просили его остаться, но он качал головой и указывал на часы. Допил пиво, наклонился и чмокнул соседа в лысину. Стены задрожали от одобрительного гогота, а Даннинг направился к двери.

Проходя мимо нас, он хлопнул Чеза по спине со словами:

— Держи нос чистым, Чеззи. Он такой длинный, что долго придется отмывать.

И он ушел. Чез посмотрел на меня. Веселый, улыбающийся бурундук с ледяными глазами.

— Ну не выдумщик ли?

— Это точно.





9




Я отношусь к людям, которые не могут определиться с тем, что думают, пока не изложат все на бумаге. Поэтому большую часть выходных я записывал, что увидел в Дерри, что сделал и что собирался сделать. Потом настала очередь объяснения причин, приведших меня в Дерри, и к воскресенью я понял, что взялся за работу, неподъемную для карманного блокнота и шариковой ручки. В понедельник отправился покупать портативную пишущую машинку. Собирался в местный магазин офисной техники, но увидел на кухонном столе визитку Чеза Фрати и поехал в его ломбард. Он находился на Ист-Сайд-драйв и размерами соперничал с универмагом. Над дверью висели три золотых шарика, как в других ломбардах, и пластмассовая русалка, покачивавшая хвостом и подмигивавшая. Поскольку она пребывала в общественном месте, ей пришлось надеть бюстгальтер. Фрати я не увидел, зато приобрел роскошную «Смит-Корону» за двенадцать долларов. Попросил продавца передать мистеру Фрати, что заходил Джордж-риелтор.

— С удовольствием передам, сэр. Вы не хотели бы оставить визитную карточку?


Черт! Мне следовало их отпечатать… а это означало, что посещения магазина офисной техники не избежать.

— Оставил в другом пиджаке, — ответил я, — но, думаю, он меня вспомнит. Вчера мы выпили по кружке пива в «Фонарщике».

Со второй половины того дня мои записи начали обрастать подробностями.





10




Я привык к самолетам, заходящим на посадку над головой. Договорился о доставке газет и молока. Бутылки из толстого стекла оставляли у порога. Как и рутбир Фрэнка Аничетти, отведанный мной во время первого визита в 1958 год, молоко отличалось богатым и насыщенным вкусом. А сливки были еще лучше. Я не знал, изобрели ли к тому времени искусственные сливки, и не испытывал ни малейшего желания это выяснить. Меня вполне устраивал натуральный продукт.

Потекли дни. Я изучал записи Эла Темплтона об Освальде, пока не выучил целые абзацы наизусть. Бывал в библиотеке и читал о волне убийств и исчезновений, захлестнувших Дерри в пятьдесят седьмом — пятьдесят восьмом годах. Искал истории о Фрэнке Даннинге и его знаменитой вспыльчивости, но не нашел ни одной. Если его и арестовывали, то информация об этом не попала в колонку «Полицейский дозор», обычно достаточно длинную и всегда расширявшуюся до целой полосы по понедельникам, когда в ней давался полный отчет о субботних и воскресных подвигах (большая часть которых совершалась после закрытия баров). Единственная заметка, связанная с отцом уборщика, датировалась пятьдесят пятым годом. Речь в ней шла о благотворительной акции. «Супермаркет на Центральной» пожертвовал десять процентов прибыли за осенние месяцы Красному Кресту на оказание помощи пострадавшим от ураганов «Конни» и «Диана», обрушившихся на Восточное побережье. Тогда погибли двести человек, а наводнения нанесли немалый урон Новой Англии. На фотоснимке отец Гарри передавал большущий чек главе регионального отделения Красного Креста. Улыбаясь, как кинозвезда.

В «Супермаркет на Центральной» я больше не заходил, но в течение двух уик-эндов, последнего сентябрьского и первого октябрьского, следил за самым популярным мясником Дерри после того, как он в субботу выходил из магазина, отработав положенные полсмены. Для этого я арендовал в расположенном в аэропорту отделении «Хертца» неприметный «шевроле». Решил, что «санлайнер» использовать никак нельзя: слишком уж кабриолет бросался в глаза.

В первую субботу Даннинг отправился на блошиный рынок в Брюэре на своем «понтиаке». Автомобиль он держал в гараже, находившемся в центре города, и практически не пользовался им в рабочие дни. В воскресенье Даннинг подъехал к своему дому на Коссат-стрит, забрал детей и повез их в «Аладдин» на сдвоенный сеанс фильмов Диснея. Даже издалека Трой выглядел страдающим от смертной скуки, как на пути туда, так и по дороге обратно.

Даннинг не входил в дом ни когда приехал за детьми, ни когда привез их обратно. Он нажал на клаксон, сообщая детям о своем приезде, а по возвращении высадил их на тротуар и подождал, пока они войдут в дом. Но и после этого уехал не сразу. Сидел за рулем «бонневилла», двигатель которого работал на холостых оборотах, и курил. Может, надеялся, что очаровательная Дорис захочет выйти и поговорить. Когда убедился, что этого не произойдет, развернулся на подъездной дорожке соседа и укатил, так резко газанув, что покрышки протестующе взвизгнули и из-под них вырвались маленькие клубы сизого дыма.

Я сполз пониже на водительском сиденье своего «шевроле», но мог бы и не беспокоиться. Проезжая, он и не посмотрел в мою сторону, а когда свернул на Уитчем-стрит, я последовал за ним. Он вернул «понтиак» в гараж, пошел в «Фонарщика», выпил кружку пива в практически пустом баре, а потом, опустив голову, зашагал к пансиону Эдны Прайс на авеню Любви.

В следующую субботу, четвертого октября, он снова забрал детей и повез их на футбольный матч в Университет Мэна в Ороно, примерно в тридцати милях от Дерри. Я припарковался на Стилуотер-авеню и просидел в автомобиле до окончания игры. На обратном пути они остановились в «Девяносто пяти», чтобы пообедать. Я отъехал в дальний конец автостоянки и ждал, пока они вновь сядут в «понтиак», отметив для себя, что работа частного детектива ужасно скучна, а фильмы врут.

Когда Даннинг привез детей, на Коссат-стрит уже сгущались сумерки. Трою футбол определенно понравился больше приключений Золушки. Он вылез из отцовского «понтиака», широко улыбаясь и размахивая вымпелом «Черных медведей». Тагга и Гарри тоже получили по вымпелу и выглядели бодрыми. В отличие от Эллен. Она крепко спала. Даннинг принес ее к двери дома на руках. На этот раз миссис Даннинг вышла на крыльцо. Провела на нем совсем немного времени. Ровно столько, сколько требовалось для того, чтобы переложить маленькую девочку себе на руки.

Даннинг что-то сказал Дорис. Ее ответ ему точно не понравился. С такого расстояния разглядеть выражение его лица я не мог, но, говоря, он грозил ей пальцем. Она выслушала, покачала головой, развернулась и ушла в дом. Он постоял несколько мгновений, снял шляпу, шлепнул ею по ноге.

Интересно, конечно, и познавательно по части их отношений, но не более того. Я искал другое.

И нашел на следующий день. В то воскресенье я решился только на две разведывательные поездки. Да, темно-коричневый арендованный автомобиль практически сливался с ландшафтом, но более частое его появление могли и заметить. Первая поездка закончилась безрезультатно, и я решил, что из дома он в этот день не выйдет. Да и зачем? Небо серое, то и дело начинал накрапывать дождь. Скорее всего он смотрел трансляцию какого-нибудь спортивного матча вместе с остальными обитателями пансиона, и все они дымили как паровозы.

Но я ошибся. Повернув на Уитчем-стрит второй раз, я увидел, что он идет к центру города, в джинсах, ветровке и широкополой шляпе из непромокаемого материала. Я проехал мимо него и припарковался на Главной улице, примерно в квартале от его гаража. Двадцать минут спустя я выехал вслед за ним из города, держа курс на запад. Держался достаточно далеко, потому что машин было немного. Как выяснилось, он направлялся на кладбище Лонгвью, расположенное в двух милях от города. Остановился у цветочного киоска напротив кладбищенских ворот, и, проезжая мимо, я увидел, как он покупает две корзинки осенних цветов у старушки, которая держала большой черный зонт над ними обоими, пока он отсчитывал деньги. В зеркало заднего вида я наблюдал, как он ставит корзинки на пассажирское сиденье, садится за руль и сворачивает на дорогу, проложенную по территории кладбища.

Я развернулся и поехал обратно к Лонгвью. Шел на риск, однако счел его оправданным, потому что сомневался, что он по-прежнему сидит в автомобиле. На стоянке увидел два пикапа, груженных садовым инструментом, укрытым брезентовыми полотнищами, и потрепанный старый ковшовый автопогрузчик, приобретенный, похоже, на распродаже военного имущества. «Понтиака» Даннинга здесь не было. Я пересек стоянку, направляясь к гравийной дороге, уходившей в глубь кладбища, большого, раскинувшегося на добрых двенадцати холмистых акрах.

От главной дороги отходили дороги поменьше. Легкий туман завис над долинами, дождь заметно усилился. Не лучший день для посещения родных и близких, покинувших этот мир, так что на кладбище Даннинг был чуть ли не в гордом одиночестве. «Понтиак» стоял на одной из боковых дорожек на склоне холма. Заметить его не составляло труда. Даннинг ставил корзинки с цветами у двух расположенных рядом могил. «Родители», — предположил я, но меня это не волновало. Я развернул автомобиль и покинул кладбище.

Когда я вернулся в свою квартиру на Харрис-авеню, на Дерри обрушился первый осенний ливень. В центре ревел канал. Гул, от которого вибрировали мостовые и тротуары Нижнего города, усилился. Бабье лето, судя по всему, закончилось. Это меня тоже особо не волновало. Я открыл блокнот, пролистал почти до конца, прежде чем нашел чистую страницу, и записал: 5 октября. 15.45, Даннинг на кладбище Лонгвью, ставит цветы на родительские (?) могилы. Дождь.

Я получил нужную мне информацию.





Глава 8




1




В оставшиеся до Хэллоуина недели мистер Джордж Амберсон обследовал коммерческую недвижимость Дерри и окрестных городков.

Я, разумеется, не рассчитывал, что за столь короткое время меня примут за своего, но хотел, чтобы местные привыкли к виду моего красного «санлайнера» и он стал частью городского пейзажа. Вон едет тот парень, который занимается недвижимостью. Он здесь уже почти месяц. И если он знает, что делает, кто-то может заработать на этом деньги.

Когда люди спрашивали, что именно я ищу, я подмигивал и улыбался. Когда спрашивали, как долго я здесь пробуду, отвечал, что точно сказать не могу. Я ознакомился с географией города и начал изучать другую — словесный ландшафт 1958 года. Узнал, например, что под войной подразумевается Вторая мировая, а конфликт — это Корея. И первая, и второй, слава Богу, закончились. Люди тревожились из-за России и так называемого «отставания по ракетам», но не так чтобы сильно. Люди тревожились из-за подростковой преступности, но не так чтобы сильно. Тянущаяся рецессия людей не смущала: видали времена и похуже. Если ты с кем-то торговался, не считалось зазорным сказать, что ты объевреил их (или они обцыганили тебя). Среди дешевых сластей имелись «горошинки», «восковые губки» и «негритосики»[58]. На юге правил Джим Кроу[59]. В Москве Никита Хрущев выкрикивал угрозы. В Вашингтоне президент Эйзенхауэр бубнил о всеобщем благоденствии.

Вскоре после разговора с Чезом Фрати я побывал на том месте, где прежде стоял металлургический завод Китчнера. Увидел большой, заросший сорняками участок к северу от города и да, согласился с тем, что это идеальное место для торгового центра, особенно если сюда дотянут автостраду «Миля-в-минуту». Но в тот день (в какой-то момент мне пришлось съехать на обочину и дальше идти пешком, потому что колдобины могли повредить автомобиль) участок этот больше напоминал руины древней цивилизации: мои дела, цари, узрите — и отчайтесь[60]. Груды кирпича, ржавые обломки каких-то машин и агрегатов торчали из высокой травы. По центру лежала давно упавшая дымовая труба, покрытая сажей, ее громадное, облицованное керамической плиткой нутро заполняла темнота. Чуть пригнувшись, я смог бы в нее войти, а я не из коротышек.

За эти недели до Хэллоуина я увидел немалую часть Дерри и ощутил — в немалой степени — его дух. Старожилы относились ко мне благожелательно, но — за одним исключением — о дружбе речь не шла. Исключение составлял Чез Фрати, и, оглядываясь назад, я понимаю, что такое сближение следовало воспринимать настороженно, однако у меня и без того хватало проблем, и я не придал особого значения его странному поведению. Подумал: Иногда просто встречается дружелюбный парень, и все дела, — и на этом остановился. Конечно же, я и представить себе не мог, что другой старожил Дерри, Билл Теркотт, подослал ко мне Фрати.

Билл Теркотт, он же Бесподтяжечник.