Начисто

– Работа-работа, – перекривляет меня Валюха. – Я сегодня знаешь что прочитала?
– Удиви меня.
– В Амстердаме даже проституткам запретили работать после трех часов ночи. А мы впахиваем круглосуточно, где справедливость?
– Так, может, к проституткам в Амстердам, Валь? Щадящий график, полный соцпакет. Бесплатные медосмотры опять же…
– Ха-ха! А может, рассмотрим другие предложения по работе?
Сохраняю таблицу. И выключаю ноут, понимая, что уже действительно ни черта не соображаю. Да и Валюха зудит, не заткнешь ведь!
– Ты сейчас о чем?
– О запасном плане. Он же у тебя есть?
Отворачиваюсь к окну. Глюки у меня, или и правда в стекла стучит дождь?
Есть ли у меня запасной план? Да, конечно. У меня есть имя. Я могу хоть сейчас рассчитаться и организовать свою фирму. Или давать частные консультации, умотав в какую-нибудь Португалию на ПМЖ. Проблема как раз таки в том, что Молотов хер меня отпустит. Многие наши клиенты пришли «на меня». Если они начнут массово скидывать акции, те серьезно обвалятся в цене, и что тогда останется от компании Игоря?
– Ты это к чему, Валь?
– А то ты не знаешь. Тебе надо увольняться. И чем скорее – тем лучше.
Да. По-хорошему, надо, конечно. Молотов не даст мне жизни, когда поймет, что я в самом деле не собираюсь к нему возвращаться.
– Боишься, что тебя вытурят вслед за мной? Не бойся. Я тебя им не оставлю.
– Дура, что ли? Если я за кого и боюсь, так точно не за себя.
– Думаешь, Игорь замутит сценарий – так не достанься же ты никому? – смеюсь невесело.
– Он иногда так на тебя смотрит, что у меня идет по коже мороз! Ты бы поговорила с ним. Прощупала почву. Активы, я так понимаю, ты давно вывела?
Закатываю глаза. Ну, конечно, я их вывела, господи. Не совсем же я идиотка. Финансово Игорь меня не сможет достать. Но он может надавить на меня миллионами других способов. Напакостить моему брату или семье. Сломать жизнь парню, который посмел на меня позариться, как это уже было с Матвеем.
С Мотом мы познакомились примерно через два года после аборта и через год после моей неудачной попытки самоубийства. Психолог как раз мягко подталкивал меня к тому, чтобы завести с кем-нибудь ни к чему не обязывающие отношения, чтобы переключить фокус внимания с Игоря, а тут он – симпатичный, смешливый, всего на год меня старше. И что немаловажно – вполне перспективный. Пока мы с Мотом просто встречались, Игорь не лез. В то время один кризис сменялся другим, и все его внимание было сосредоточено на делах фирмы. Все изменилось, когда через полгода отношений мы с Матвеем съехались и решили пожениться. Господи, какой идиоткой я была! Мне казалось – вот оно, мое счастье! Выйти замуж за нормального парня, родить ему… Одного, а потом и второго. И неважно было, что я его не любила так, как Игоря. Скорее в этом мне виделся плюс. Я была настолько эмоционально выжата, что от страстей, как от чумы, бежала. Не желая ничего, кроме тихой, спокойной жизни. Я даже на какое-то время поверила, что это возможно, но очень скоро Игорь разрушил мои мечты. Сначала я не воспринимала его угрозы всерьез. Потом на небольшую IT-компанию Мота стали сыпаться проблемы. То одна проверка, то другая. Он ничего не мог понять. А я уже все-все понимала.
– И не жалко тебе над мальчиком издеваться, Ясь? Он так старался свое дело построить. Так старался… Простит ли, когда узнает, из-за кого его так нагнули?
– Зачем? Зачем ты это все делаешь?! Зачем ты рушишь все, что мне дорого?!
– Кто дорог? Этот молокосос? Пф-ф-ф.
– Ненавижу тебя!
– Это я сто раз слышал. Завтра ты запоешь по-другому.
– Игорь… – прошептала я, ощущая исходящую от него угрозу, как что-то совершенно реальное. – Ты о чем? Что ты задумал, а? Остановись.
– Это лишь в твоих силах.
– Игорь…
– Ты сегодня пойдешь и скажешь, что между вами все кончено. Соберешь вещи. И вернешься домой.
– А иначе, что?!
– Посмотришь.
– Надеешься меня запугать?! Да пошел ты!
В ту ночь я не собрала вещи и не вернулась. Из принципа. Мой принцип стоил Моту ареста и обвинений в хранении наркотиков. Которые ему, конечно, подбросили. И пусть срок ему грозил небольшой, я сдалась. Было несправедливо, что ни в чем не виновный парень страдал только потому, что выбрал не ту женщину. Мое счастье было призрачным и невероятным. Зря я в него поверила.
 
– Твоя взяла. Останови это, – попросила я вечером следующего дня.
– Что именно? – усмехнулся Молотов, деловито откладывая в сторону очки.
– Ты знаешь. Не надо давать делу ход. Это лишнее.
– Он пытался отнять мое. Думаешь, я должен вот так это оставить?
– Мот не знал, что я – твое… – сиплю, утыкаясь взглядом в пол. – Он думал… Он был уверен, что я свободна.
– Зачем же ты врала мальчику? Теперь у него вон сколько неприятностей. Нехорошая Яся.
– Ты можешь все отыграть.
– Для чего мне это делать?
– Потому что я тебя об этом прошу.
Меня колбасит и трясет. Бросает от одной эмоции к совершенно ей противоположной. Мне хочется забиться в угол и выть, потому что я не понимаю, за что мне все это!
– Попроси лучше, Ясенька. Ты же знаешь, тебе я все прощу. Иди ко мне. Я тут понял, что пиздец как по тебе соскучился.
Пряжка ремня звенит ровно в такт моим рвущимся со свистом нервам. Хочется, срывая горло, орать – ну за что ты так со мной? За что, мать его?! Я же для тебя все что угодно… Я сколько лет тебя одного ждала! Ты же сам не хотел… Ты же сам других трахал! Ну что ж ты со мной – как с собакой на привязи, Игорь?
Но мне нельзя. Нельзя скандалить. Мне нужно остановить все происходящее, пока делу не дали ход. И поэтому я послушно опускаюсь к Молотову на колени. Прохожусь, как ему нравится, коготками чуть выше белоснежного воротничка.
– Я тоже виноват, Ясь. Замотался в последний год, да? Не уделял тебе внимания. Знаю. Исправлюсь. Ну, ты чего ревешь?
Потому что ты ломаешь меня. И понимаешь это. Ты, сука, понимаешь! И все равно ломаешь. Ядовитая, Игорь, твоя любовь.
– Глупенькая моя, скучала, да? Мальчишку этого завела, чтобы привлечь внимание? Получилось, – смеется, лаская мою грудь.
– Конечно, – подставляюсь, чтобы Молотову было удобнее. Он сжимает зубами сосок, а пальцами проникает под трусики. Я закатываю глаза. – Т-ты же все про меня знаешь. Это все мои игры. Отпусти парня, Игорь. Он ни при чем. – Отвожу его руки и, опустившись на стоящий колом член, несколько раз с силой его сжимаю мышцами. – Пообещай!
– Еще! – рычит.
– Пообещай, что его отпустят.
– Черт с тобой! Двигайся! – Задницу обжигает шлепок. От облегчения тело обмякает, и я повисаю на Молотове безвольной тряпкой. У Мота все будет хорошо. Все хорошо, цена не имеет значения. – Две палки, и кончила? Молокосос не справлялся? – Бурчу что-то невнятное. Игорь довольно фыркает. Кусает меня за ухо, вколачиваясь снизу, как отбойный молоток: – Вот глупая ты баба, Яська. Знаешь ведь, что на моем хуе твое место, а все равно ищешь что-то… Вот скажи, ты под ним так стонала?
– Вообще-то это ты подо мной. – От его движений у меня клацают зубы, но я все равно хочу хоть так его осадить. Хоть так! Терять мне уже нечего. Внутри – дыра с обугленными краями. Выжженная непролитыми слезами, как кислотой. Чего плачу, спрашивается, кого оплакиваю? Ту женщину, которой мне уже никогда не стать?
Я плачу, да. В душе обливаюсь слезами! А Молотов, напротив, откидывает темноволосую голову и ржет. Ему смешно. На шее вздуваются жилы, проступают толстые вены. Перед глазами проносятся картинки, как я резко опускаюсь и рву его глотку зубами.
– Ну, трахаю-то тебя я.
Он заканчивает в два болючих рывка. Я повисаю на нем безвольной сломанной птицей. А Игорь ласково водит по моим плечам и голове ладонями и дрожит, дрожит... А как дрожь стихает, сбрасывает меня с колен и, застегивая ширинку, негромко замечает:
– Больше никаких кобелей, Яся. Не сказать, будто я не понимаю, что сам во всем виноват, но ты меня достаточно наказала. Хватит.