Красив. Богат. Женат (СИ)

- Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, Арс… потому что я уже не вернусь.
- Ты забываешься, Оль, - посылаю ей в спину, когда она открывает дверь.
- Прости, - сразу понижает тон и, обернувшись, вымученно улыбается, - прости.
Жду, когда она сядет в свою машину и уедет, докуриваю сигарету и звоню Маришке.
- В каком ты кафе?
- В Челентано. Ты уже едешь?
- Да, буду скоро.
Через раз называет меня то на «вы», то на «ты». То Арс, то Арсений Рустамович, и я пока не понял, что вставляет больше. Зависит от ситуации и настроения. В быту, по телефону, нравится, когда на «ты». А когда в постели, подо мной, смотрит на меня пьяными глазами и шепчет «Арсений Рустамович», в моей башне стекла вышибает.
Пока ползу в вечерних пробках, звоню жене, потому что поздними вечерами тупо не до нее. Инга отвечает сразу, и ее радостный голос приходится уколом вины в самое сердце.
- Привет, родной – говорит нежно, - только что сама собиралась тебе позвонить.
- Привет. Как дела, Ина?
- Нормально, я только что с капельницы.
Твою мать. Слышать каждый день, как она лечится, чтобы родить нашего ребенка, в то время, как я…
От этого идет трещинами даже мой закостенелый цинизм.
- Хорошо чувствуешь себя?
- Терпимо, Арс… Голова немного кружится от лекарств и слабость… а так, нормально, - вздыхает тихо, - я устала от санаториев и курортов, милый. Я хочу домой, к тебе.
Я отвык от тебя, любимая. Отвык так сильно, что пока представить не могу, как будет выглядеть наша с тобой новая жизнь.
- Немного осталось, потерпи, - говорю, сворачивая с дороги на парковку у Челентано.
Отключившись, закрываю глаза и сжимаю пальцами переносицу.
Всего две недели и один день. Потом… пока даже думать об этом не могу.
Собираюсь набрать Марину, как вижу ее у входа в кафе. Закинув голову, смеется со своими сверстниками, а затем каждого из них на прощание целует в щеку. Среди них два ушлепка мажористого вида, каждому из которых я мысленно заезжаю в рожу.
Ее мальчика среди них нет.
Повернув голову, она смотрит в мою сторону. Машет всем рукой, посылает воздушный поцелуй и направляется к моей машине. Никто меня не палит, значит, соврала им что-то правдоподобное.
- Привет! – широко улыбаясь, смотрит на меня большими глазами, - как прошел день?
Смотрю на нее в ответ, чувствуя, как развязываются стягивающие до этого грудь узлы. И как кровь в венах ускоряет свой бег, и все проблемы превращаются в пыль.
- Продуктивно. А у тебя?
- И у меня. Сегодня хороший день, - тихо смеется малыш, - у меня племянница родилась.
- Я знаю, Саня звонил, сказал, что у Кирилла дочка родилась.
- Да! Юлечка!
- Поздравляю!
- Я на выходные домой полечу, - заявляет Маришка, и мое настроение с грохотом падает вниз.
  
Глава 27.
 
- Это обязательно? – спрашивает Кравцов угрюмо.
- У меня племяшка родилась, - повторяю я, - родная.
Арс замолкает. Остановившись на светофоре, вынимает сигарету из пачки и закуривает. Он не в настроении, брови нахмурены, вдоль линии челюсти гуляют желваки.
- На сколько дней ты полетишь? – спрашивает спустя несколько минут тишины.
- В пятницу улетаю, в воскресенье возвращаюсь.
Обхватив сигарету губами, яростно втягивает никотин.
Когда жена его по Европам катается, он так же нервничает?
- У меня не каждый день новые племянники рождаются, - буркаю, утыкаясь в телефон.
- Да, ладно, Марин, - вздыхает Арс, - лети, конечно, я тебя встречу в воскресенье.
- Хорошо.
- Что на тебе сейчас? Колготки?
Столь резкий переход на другую тему вгоняет в легкий ступор. Уронив взгляд на собственные, упакованные в капрон колени, интуитивно стискиваю бедра.
Воздух в салоне авто всего за мгновение тяжелеет и становится ощутимо влажнее.
- Да, - отвечаю тихо, искоса глядя на его четкий профиль.
- Скинь обувь и сними их, - велит, ловко перестраиваясь в соседний ряд.
Моя кожа мгновенно электризуется и покрывается мелкими мурашками.
- Зачем?
- Снимай.
- Меня могут увидеть, - шепчу, глядя на проезжающие мимо машины.
 
Никто даже не думает заглядывать в окно нашей, но мысль о том, что я стану раздеваться практически у всех на глазах, поднимает все волоски на моем теле дыбом.
- Будь послушной, малыш, - проговаривает хрипло, запуская под кожу волны теплой вибрации.
Низ живота наливается кровью, дыхание становится поверхностным. Выпрямив спину, провожу ладонями по ткани джинсовой юбки. Арсений, сделав очередную затяжку, выпускает сизую струю в приоткрытое окно.
Его невозмутимость и отрешенный вид немного коробят, но удивительным образом лишь обостряют все ощущения.
Подцепив пальцами подол юбки, отодвигаю ткань к поясу. Вижу, как крылья носа Кравцова вздрагивают.
Задрав юбку до бедер, останавливаюсь. Воздуха катастрофически не хватает.
Он молчит, потому что уверен в моем послушании.
Вперившись невидящим взглядом в лобовое стекло, поддеваю пальцами резинку колгот и, немного приподняв таз, стягиваю их вниз.
- Снимай, - сипит его голос.
Тело пропускает через себя разряд тока. Лицо пылает.
Наклонившись, расстегиваю молнии ботинок и, скинув их, скатываю колготки до щиколоток. Освобождаю одну ступню, затем другую, сжимаю капрон в ладони и прячу его в рюкзак.
Арсений протягивает руку и настраивает обдув так, что в мои ноги устремляется поток теплого воздуха.
Словно не происходит ничего необычного, включает поворотник, уходит на перекрестке влево и выводит машину на трассу, ведущую загород.
- Раздвинь ножки, Мариш, - говорит, бросая короткий взгляд на мои обнаженные колени.
- А-а-арс, - выдыхаю судорожно, - что ты хочешь?
- Раздвинь ноги и подними одну из них на сидение.
Безуспешно пытаясь насытить кислородом свои легкие, медленно развожу колени и пяткой левой ноги упираюсь в край кожаного сидения.
Промежность, скрытую ластовицей трусов, обдает жаром и увлажняет соками.
Кравцов ведет машину молча, смотрит только вперед, но стрелка спидометра неумолимо ползет вверх. Мой пульс идет с нею вровень. Температура воздуха в салоне растет, кожа покрывается испариной.
- А теперь потрогай себя, малыш, - следует приказ, - сначала колени, бедра, а потом киску…
Эта игра заводит не на шутку. Я хочу играть по его правилам. Я ему доверяю.
Очерчиваю пальцами колени, неторопливо веду ими по внутренней стороне бедра. Вздрагиваю от прострелившего низ живота желания.
- Ты точно хочешь, чтобы я потрогала себя там?.. – спрашиваю тихо.
Арсений шумно выдыхает, и я слышу, как скрипит оплетка руля под его пальцами.
- Потрогай.
Смочив пересохшее горло, облизываю губы и касаюсь плоти подушечками двух пальцев. То место опаляет искрами.
- Ты мокрая? – раздается негромкий подхриповатый голос.
Повторяю движение, на этот раз вдавливая пальцы чуть глубже. Ткань белья промокает насквозь.
- Да… очень.
Кадык на шее Кравцова резко дергается, я грызу собственные губы.
- Потрогай еще раз, Мариш… - просит сипло.
Касаюсь себя снова. Прохожусь пальцем вдоль скрытых простой хлопковой тканью губок, глядя при этом на строгий профиль Арсения Рустамовича.
Ситуация шоковая. Колотящееся в горле сердце разгоняет по венам горячую кровь, легкие работают в усиленном режиме. Мокрое пятно на белье увеличивается.
- Меня потрогай теперь…
Прижав ладонь к промежности, с силой стискиваю бедра и поворачиваюсь к нему всем корпусом.
Сосредоточенный взгляд на дорогу, сведенные к переносице брови, напряженные крылья носа и чуть поджатые губы. Протянув руку, что только что была между моих ног, провожу костяшками пальцев по его щетине, вижу, как он тянет воздух носом и, не отрывая взгляда от дороги, касается губами моей ладони.
Затем, соскользнув вниз, моя рука проходится по воротнику белой рубашки и черного пальто. Ныряет под него и трогает его грудь через тонкую ткань.