Осколки: коготь Зверя (СИ)

Именно в поле меня настигли мысли о маме.
У всех в жизни есть призраки. Я не имею в виду бестелесных созданий в цепях. Я о людях, что были когда-то в вашей жизни, а потом бесследно оттуда пропали. И из вашего сердца словно вырвали кусок, который больше ничем не заполнить. Однажды кровь перестанет литься, рана затянется и перестанет сочиться гноем и болью. Даже воспоминания угаснут и станут лишь далеким миражом на горизонте. Но пустота? О, пустота останется с вами навсегда. И вы никогда ничем ее не восполните.
Ее не стало, когда мне было пять лет. Остались монографии о ее вкладе в борьбу за равные права мужчин и женщин (о, мама, какая ты сказочница). Остались стереографии, остались портреты и видеозаписи. Вот только ее больше нет.
У меня осталось только воспоминание о давней прогулке в саду, когда я был совсем маленьким.
Нежные мягкие руки, медальон на шее, цветочный свежий запах.
Я боялся сесть на землю и запачкать форменные новые брюки, потому просто стоял и подставлял лицо ветру и маленьким травинкам, летевшим в меня. Закат уже окрасил облака в нежно-розовый свет. Становилось прохладнее. Такова вторая пора сосны, последние недели лета. Надо было возвращаться домой.
И в тот самый момент я ощутил незнакомое ранее чувство тревоги. Страх перед будущим. Словно я стоял в черной комнате перед открытой дверью, откуда ярким лучом шел белый-белый свет. Что он нес в себе? Просвещение? Новые свершения? Может то было ослепление от успехов? Или нечто иное, что не видно непосвященному, а только лишь человеку, который постиг и понял некое таинство?
Видишь ли, милый Алан, белый свет рождается из смешения всего на свете. Когда цвета соединяются вместе, то получается белый.
А ты готов увидеть их все? Не испугаешься ли этой белизны?
***
— Что это? — Ленард с удивлением вертел в руках украшение в виде круга с начерченными на нем геометрическими фигурами.
Был последний день перед отправлением в Тинтагель. Прислуга упаковала все мои вещи, а мы собирали то, что она не имела права даже видеть.
— Дай сюда, — скомандовал я, забирая кулон из его рук, — это защита.
Сквайр смотрел на меня с минуту с весьма ошарашенным видом, а затем прошептал:
— Там шипы.
— Да.
— И треугольник с запирающим заклинанием.
— Я знаю. Он у меня с пяти лет.
— Так это…
— Да, это амулет от ведуний! — раздраженно ответил я. — Будь добр, закрой рот! Родные мушки могут отмстить за ее убийство!
Свен замолчал. Я принялся упаковывать книги в бумажные обложки, наблюдая за Свеном краем глаза. И уже заранее был готов к ответам на его нетактичные и глупые вопросы.
— Да. Нет. Да. Да. Нет.
— Мой принц? — переспросил Ленард.
Я вышел из-за стола, сложил руки на груди и отчеканил каждое слово заученной речи, что твердил еще с четырнадцати лет:
— Да, мою мать действительно прокляли ведуньи во время падения Арилии. Нет, это не доказано Союзом Познания, потому что они решили спустить все на тормозах. Да, я верю в эту версию, потому что оснований не верить у меня нет. Да, я считаю каждую ведунью отмеченной Зверем еще с рождения. Нет, это нельзя говорить вслух, ведь познанцы не хотят новых конфликтов.
Ленард смотрел на меня с неприкрытым ужасом. Я был готов к предстоящей битве, ведь мысленно разрушал доводы ведуньелюбов каждую ночь, когда не мог заснуть.
— Но, мой принц, — сделал первый выпад Ленард, — ведуньи полезны для нас. Они создают заклинания…
— Которые или работают из рук вон плохо, или вообще не работают, — отрезал я, — знаешь ли ты соотношение успешных результатов выпускных экзаменов к проваленным у ведуний за последний шесть лет? А я знаю. Один к пяти. Всего одно Чудо могло работать как надо. Что уж там говорить про заклинания, если они даже не могли собраться и повторить все то, чему их якобы учили три года в школе Ронетт. Про школы дальше Централа я вообще молчу. Там позор на позоре. Даже Чародейки оттуда выходят весьма посредственные.
— Многим преподавателям сокращают учебные часы, — заспорил Ленард, — ведуньи жалуются, что их даже толком не учат…
 
— Ах да, — прервал я его, — хваленые библиотеки, где книги по конструированию магии стоят рядом с книгами по Черному ведовству. Знаешь ли ты, сколько несчастных случаев происходило за один семестр еще даже до того, как начался этот зверинец? А я знаю. Три в месяц. Чародейки же всегда отличались примерным поведением.
— Условия работы были опасными!
— Их задача заключалась в простом создании заклинаний практической магии! — впервые повысил я голос. — Более сложную магию им доверяли на старших курсах или только после выпуска! Что же угрожало бедняжкам? Удар шваброй по голове? Или подзатыльник тупым ножом? Бьюсь от нетерпения узнать!
Ленард лишь открывал и закрывал рот. Я наслаждался его молчанием и невозможностью спорить со мной, ведь никуда не уйдешь от простой статистики. Наконец, тот прибег к самому жалкому, на мой тогдашний взгляд, аргументу в мире:
— Это неправильно! Они ведь этого не заслужили! Нельзя ровнять их всех под один гребень! Даже младенец отмечен злом?
— Прекрати истерику! — рявкнул я. — Не люблю этот аргумент, но ты не оставил мне выбора. На последней проповеди Верховного Жреца Вигге было доказано, что ведуньи есть дети черной крови Благодетеля. Той, что он пролил, сражаясь со Зверем!
— Но ведуньи сами вызвались помочь Ему…
— Идиот, да ведуньи родились от смешения Его крови с кровью тех тварей! — стукнул я кулаком по столу. — Они дети Дракона лишь наполовину! Вигге это подтвердил! А теперь замолкни. Повторишь это при отце – вылетишь отсюда в Пустоши.
Ленард покраснел. В самый первый раз я видел, как в нем клокочет ярость.
— Почему же, мой принц, — произнес он медленно-медленно, словно тщательно выбирая каждое слово, — Вы носите амулет, если они так тупы?
Я захлопнул свой чемоданчик, куда уже уложил все документы, и процедил:
— Потому что нет опаснее существа, чем тупая и необразованная ведунья!
***
Последний, перед отбытием, ужин с отцом проходил просто прекрасно. Мы сидели в парадной столовой, освещенной тысячами свечей – еще одна дань нашим традициям. Он угощал меня лучшим из наших вин. был весел и жив, интересовался всеми делами. Даже похвалил мою систему укладки рубашек в чемодан. Под самый конец трапезы отец с гордостью во взгляде сказал:
— Мой дорогой принц, ты — главная надежда нашего королевского дома! И я рад видеть, что смог вырастить тебя по всем заветам нашего рода. Завтра ты начинаешь новую главу своей жизни. Но помни, что обучение в Тинтагеле преследует за собой очень важную цель: связи, поддержка и репутация. Заведи полезные связи с военной элитой Измерения, заручись поддержкой Гвардии и укрепи репутацию нашей семьи. Только так все будущие короли могли быть спокойны за себя и свои дома.
Затем он сделал глоток вина и добавил чуть более развязно:
— Ты не имеешь права меня подвести. Это же, Пекло, всего три простые задачи.
Ты не имеешь права меня подвести. Он никогда не оставлял права на ошибку. Максимализм по-королевски.
Воздуха в комнате как будто стало меньше. На шее затянули невидимую петлю, и я почувствовал удушье и холод в ладонях. Я привык к отцовской строгости, но страх никогда меня не оставлял. Стоило допустить малейший провал и…
Лучше было даже об этом не думать.
— Я сделаю все возможное, чтобы оправдать ваши ожидания, мой Король, — прошептал я, стискивая бокал.
— Ты сделаешь даже невозможное, — сурово посмотрел на меня отец. — Ты Алан Нилионский. Ты не имеешь права проиграть.
***
Страх не отпускал меня всю ночь. Я принял невозможность заснуть и просто разлегся поперек кровати, смотря горевшими от бессонницы глазами в потолок.
Нельзя проиграть. Три простые задачи. Ни одного провала.
Ногти впивались в ладони. Еще с раннего детства мне стригли их коротко, чтоб я не ранил себя. Но чем сильнее я становился, тем больнее мог врезаться ими в ладони. Не было крови, но лунки оставались надолго.