В другой раз повезет

— Не упомню, чтобы мне так нравилось целоваться, — сказала она ему. Роман после брака будто вернул ей молодость в лучших ее проявлениях: можно смаковать каждый поцелуй. Так неожиданно, так внове.
Тим рассмеялся и поцеловал ее снова.
— Мне всегда нравилось целоваться, — сказал он, и она запустила пальцы ему в волосы.
— Я все твои правила нарушила, — вздохнула она.
— И верно, — согласился он.
— А ты жалеешь?
— Пока нет, — ответил он.
Она подошла к постели, сняла покрывало. Залезла, подперла голову локтем, приняв, как ей казалось, пригласительно-эротическую позу. Давненько же она никого не пыталась соблазнить. Ее одолело смущение.
— Как ты? — спросил Тим. Он смотрел на нее с тревогой на лице.
— Все прекрасно. А почему ты спрашиваешь?
— Ты на миг будто унеслась куда-то, — пояснил он.
— Я тут, — заверила она, вытянула руку, потянула его к себе, теперь они лежали лицом к лицу.
Он погладил ее по бедру, ласково поцеловал.
— Хочешь, я погашу свет? — предложила она.
— Мне все равно. А как тебе будет лучше?
— Пожалуй, без.
Она встала, щелкнула выключателем.
— И как теперь? — осведомился Тим.
— Лучше. На чем мы там остановились?
Она подлезла под него, обвила шею руками. Губы его скользили по ее телу, она закрыла глаза.
Когда у них с Девлином в последний раз была подобная близость? Уже и не вспомнишь. А ведь на самом деле, вероятно, не так давно, мелькнула мысль. Все их проблемы до самого конца оставались за дверью спальни. Даже когда, после рождения девочек, ей хотелось его убить, она все равно таяла от его улыбки.
— Марианна? — окликнул ее Тим. — Ты где?
— Здесь, — ответила она.
— Не похоже.
Она перекатилась на бок, подальше от него, чтобы скрыть слезы на глазах.
— Марианна, — произнес он ровным голосом, — скажи, что тебе сейчас нужно. Хочешь, чтобы я остался, или тебе лучше побыть одной?
— Не знаю, — призналась она и зарыдала. — Прости. Не понимаю, что со мной творится.
Тим погладил ей спину.
— Ты горюешь.
— В смысле?
Тим вздыхает.
— Принято считать, — говорит он, — что для человека, наделенного внутренней ответственностью, крах брака оборачивается множеством переживаний, в диапазоне от разрушительных до просто болезненных, таких как чувство утраты. Человек может сосредоточиться на технической стороне развода — например, на юридических вопросах или на графике проживания детей, — вытеснив чувства, которые он испытывает в связи с завершением важного жизненного этапа. Часто случается, что чувства эти всплывают на поверхность только в тот момент, когда человек начинает рассматривать для себя новые отношения.
Марианну мутит от смятения.
— Прости меня, пожалуйста.
— Тебя не за что прощать. Ты не готова, в этом нет ничего страшного. Но я считаю, что нам стоит одеться, пойти в другую комнату, выпить чаю и успокоиться. Когда ты почувствуешь себя лучше, я уйду.
— Но я хочу быть с тобой. Правда.
— Этого хочет твоя голова. А у тела — свое расписание. От такой травмы, как развод, за ночь не оправишься. И ускорить процесс за счет того, что ты якобы умнее и решительнее всех остальных, не получится.
— А сколько ждать? — Марианна чувствует, как узел в груди распускается.
— У каждого свой срок, — отвечает Тим, — но в среднестатистическом случае около двух лет.
— Ты очень на меня сердишься?
— Ни капельки, — говорит Тим. — Я на себя сержусь.
Марианна со стоном трясет головой, возвращается в настоящее. Ей нужно придумать себе какое-то занятие, так, чтобы в ближайшем будущем — никаких отношений. Можно, например, воспользоваться возможностью и поближе пообщаться с сестрами.
Она берет телефон, звонит Нине.
— Ты сегодня работаешь? — спрашивает она.
— Вечером выхожу на смену. Что случилось?
— Мне нужно выбраться из дома, — признается Марианна.
— Мы с Беатой встречаемся через час, чтобы пообедать, — сообщает Нина. — Давай, приходи тоже. Ее не помешает подбодрить.
— Сейчас еду, — тут же соглашается Марианна.
Она вылезает из постели, засовывает белье в стиральную машину, смывает с кожи унижение. Одевается модно, в образцы товаров «Ярмарки красоты», красится. Да, на любовном фронте полный швах, на работе беда, но она еще способна одеться как женщина, у которой жизнь — не полное дерьмо.
 
Только в ресторане до нее доходит, как беспросветно она в последнее время погрузилась в собственные проблемы. Беата с Элоизой вообще общаются? Как Нина переживает свое горе? Она ничего этого не знает. Целует сперва Нину, а потом Беату в щеку.
— Ну, как вы там?
— Предсказуемо, — говорит Беата. — Я очень рада выбраться из дома.
— Как Оскар?
— Вежлив до отвращения, меня это нервирует. Видимо, боится, что я сорвусь, распсихуюсь или разрыдаюсь.
— А можешь? — спрашивает Марианна.
— Не могу это полностью исключить, — признается Беата.
— А ты, Нина? Чего новенького?
— Я рада, что вернулась в реанимацию. Нашла квартирку рядом с клиникой, собираюсь снять ее на год.
— Как здорово, что ты пока будешь здесь. Я по тебе скучала. Как и все. Да, кстати: а ты с мамой давно не разговаривала?
— Сегодня утром.
— Она что-нибудь говорила про Марш женщин?
— Почти ни о чем другом не говорила, — смеется Нина. — Можешь спросить поконкретнее?
— Да я вот думала, собирается ли она после марша отмечать это событие с подругами, которые приедут из других мест.
— Она ничего такого не упоминала. А при тебе, Беата?
Та качает головой.
— Она слишком занята всякими организационными вопросами. А почему ты спрашиваешь?
— Как считаете, может, устроим для нее праздник? — предлагает Марианна. — Мне тут пришло в голову: ведь послушать ее соберутся тысячи людей, некрасиво будет это просто проигнорировать, нужно воздать ей честь за все, что она делает.
— Праздники мамочка любит, — замечает Беата. — А я, как всем известно, только что лишила ее такого удовольствия. Может, устроим ей сюрприз?
— В обычном случае я бы сказала «нет», — продолжает Марианна, — но я слышала от папы, что она в последнее время почти не бывает дома. У нее каждый день какие-то собрания, связанные с маршем.
— Здорово было бы, если бы и папа поучаствовал, — думает вслух Нина. — Было бы и у него занятие.
— Я с ним поговорю, — вызывается Беата. — Он наверняка не будет возражать, чтобы праздник прошел у них, если мы все организуем.
— Хорошая мысль, — одобряет Марианна. — Разумеется, не будет. А я могу рвануть туда сразу после речей и все подготовить.
— Похоже, ты подыскала себе достойный предлог, чтобы не идти на марш вместе с мамочкой, — с улыбкой замечает Беата.
Марианна смеется.
— Считай, что это дополнительный бонус. Я на восемь лет тебя старше, меня куда чаще таскали на всякие демонстрации. Сама знаешь, как оно все будет. Охранники и поклонники обступят ее так плотно, что мы ничего, кроме ее макушки, вообще не увидим.
— Я же не говорю, что ты плохо придумала, — отзывается Беата. — Кстати, мама хочет, чтобы с ней рядом шел Оскар, так что мне всяко придется присоединиться.
— Вот и отлично. Должен же кто-то будет потом доставить ее на наш праздник — вот тебе и поручим.
— Разумно, — одобряет Нина.
— И с чего начнем подготовку? — осведомляется Беата.
— Я все обдумаю и к концу недели пошлю вам мой план, — говорит Марианна. А потом, поколебавшись, спрашивает: — Ты что-нибудь слышала от Элоизы?
Улыбка Беаты истаивает.
— Она попросила дать ей время на размышления, пообещала потом позвонить. Пока не звонила.
— Сочувствую, — произносит Нина.
— Не заслуживаю я твоего сочувствия, — отвечает Беата. — У тебя муж погиб, а ты такая храбрая, что даже никому не сказала. А меня бросила подружка, потому что я ее довела до ручки, а я тут хнычу. Почему я не могу быть такой, как ты?
— Вряд ли тебе захочется быть такой, как я. Если честно, я и сама пытаюсь быть не такой, как я. Ничего хорошего, когда у тебя в жизни произошла трагедия, а ты потом обнаружил, что совсем один. Я не могла разделить с другими смерть Нильса, потому что не разделила с ними его жизнь.