Приручить Сатану (СИ)
Появился он, впрочем, совсем недалеко: в соседней комнате, а именно в своей спальне. Она была выполнена в таком же стиле, как и рабочий кабинет, но всё-таки была более уютной по сравнению с ним и гораздо больше. Саваоф Теодорович посмотрел в угол и сразу нашёл то, что искал: на небольшом трёхногом мольберте был прикреплён лист формата А3 с почти завершённым образом белокурой девушки, которая смотрела на него спокойным нежным взглядом голубых глаз. Сама собой в его руке нарисовалась кружка крепкого кофе, и он приступил к работе.
Ева и Ада медленно шли по парковой аллее. Солнце весело смеялось у них над головой, просачиваясь жидкими золотыми каплями сквозь листву, и покрывало мокрые после ночной грозы дорожки жёлтыми светящимися пятнами. Утренний ветер шелестел где-то высоко в кронах, запутывался в них и вскоре оставлял всякие попытки выбраться из тонких ветвей, прочной клеткой окружавшие верхушки деревьев; облака бумажными корабликами плыли по голубой реке неба, и на её фоне, словно стайки маленьких рыбок, резвились звонкоголосые птицы.
Жидким серебром блеснуло озеро, и ноги сами понесли Еву к нему, словно эта вечно спокойная гладь притягивала к себе магнитом. Всё было тихо. Лёгкий шелест волны заглушал всякие попытки ветра прорваться сквозь дубовые стены — такая тишина стояла над озером. Ева расстелила покрывало, отпустив Аду бегать по берегу, и разложила вещи: термос с горячим чаем, любимые конфеты и всё остальное, так же приготовленное Саваофом Теодоровичем. Странно. Он ведь не особо пьёт чай, но готовит такой вкусный. И откуда-то знает, какие она любит конфеты, хотя сам предпочитает на сладкое только выпечку. Знает, что она наверняка захочет посидеть у этого озера, поэтому предложил взять с собой толстое покрывало и солнечные очки, чтобы не слепило глаза. А ещё он знает, что травянисто-зелёный цвет хорошо подчёркивает её голубые радужки и золотые волосы, поэтому платье сегодня утром было официально подарено ей с немного грустными словами «всё равно она его не носит».
— Доброе утро.
Ева заозиралась в поисках обладателя этого мягкого голоса, который слышала уже дважды, но рядом никого не было.
— Кристиан?
— Откуда Вы знаете, как меня зовут? — около девушки появилась чья-то тень и, судя по движениям, подошла практически к самой воде. Да, это был он. Тонкий шейный платок едва заметно трепетал на неосязаемом ветру, так что Ева подумала, а не шевелится ли он сам по себе.
— Вы знаете, сегодня мне приснился сон, в котором мы разговаривали и пытались угадать имена друг друга. И я отгадала, — ответила девушка, наблюдая за тем, как тёмное отражение в воде наклоняется и поднимает что-то с земли.
— Мне тоже сегодня снился сон, — тихо сказал Кристиан, и по поверхности озера поскакал плоский камень, — Как будто я запускал «блинчики» и ходил по воде.
— Есть такое…
Оба замолчали. Ева с интересом наблюдала за размытым силуэтом, который один за другим бросал в озеро плоские камушки; почему-то смотреть на то, как предметы сами собой поднимаются в воздух, а потом со всей силы летят куда-то вдаль, было не страшно. Словно прочитав её мысли, Кристиан спросил:
— Вас не пугает, что Вы разговариваете с невидимкой?
— Странно, но почему-то нет. Может быть, потому что я видела Вас во сне и представляю, как Вы выглядите.
Кристиан тихо хмыкнул. Он хотел запустить ещё один «блинчик», но вдруг остановился, и плоский камешек как-то грустно упал обратно в траву.
— Ничего. Придёт время, и Вы обязательно меня увидите.
***
Саваоф Теодорович поднялся со стула и критически осмотрел своё творение. Голубоглазая девушка в травянисто-зелёном платье полубоком сидела на берегу небольшого хрустального озера и смотрела на зрителя спокойным ласковым взглядом; скромная полуулыбка на тонких губах казалось совсем призрачной, но в то же время никуда не девалась, оставаясь неким обязательным аксессуаром. Саваоф Теодорович аккуратно снял картину с мольберта, довольно ухмыльнулся и куда-то понёс, оставив дверь в свою спальню приоткрытой. Он спустился по лестнице, прошёл сквозь гостиную, нырнул в длинный тёмный коридор и вскоре оказался перед спуском в подвал. Щёлкнул выключатель, и комната наполнилась ярким электрическим светом, открывая вид на висящие картины. Саваоф Теодорович встал между своим портретом и изображением молодой пары, о чём-то сосредоточенно думая. Вдруг стена между ними стала разъезжаться, расширяться, и вскоре образовалось новое место для полотна, куда мужчина и повесил недавно нарисованный шедевр. Под картиной появилась бронзовая табличка с коротенькой надписью: «Ева». Портреты по соседству зашептались, но сразу замолкли и застыли, когда Саваоф Теодорович строго погрозил им пальцем и, довольный собой, ушёл к себе в кабинет.
Он уже было потянулся к связке ключей, когда вдруг заметил в своей спальне из-за приоткрытой двери странное шевеление. Мужчина нахмурился — он не ждал гостей — и заглянул внутрь: молодой человек с раскосыми глазами и штанами на подтяжках улыбался от уха до уха. Увидев его, Саваоф Теодорович хитро прищурился и тоже криво усмехнулся, протягивая ладонь для рукопожатия.
— Ну, добрый день… Как Вас?..
— Саваоф Теодорович.
***
Кристиан поднял с земли камень и пустил его по воде: пять равных кругов разошлись по глади озера, после чего камушек нырнул вертикально вниз. Пока побить рекорд пяти прыжков не получалось, хотя размытый силуэт, отражающийся в воде, долгое время усердно тренировался и стал в этом деле настоящим профессионалом. Продолжить попытки не удалось: ветер, наконец-то выпутавшийся из ловушки дубовых крон, взрыхлил до этого такое гладкое озеро и пустил по нему череду мелких, но достаточно высоких волн, так что очередной камень не проскакал и двух раз, как пошёл на дно, сбитый поднявшейся из ниоткуда водяной стеной.
— Вы часто сюда приходите? — спросила Ева, когда Кристиан раздосадованно положил руки в карманы и отошёл от края озера.
— Достаточно. Я здесь провожу всё своё свободное время, когда таковое появляется. Место такое… Хорошее.
— Да, хорошее, — согласилась Ева и замолчала. Ада уже сполна набегалась и наигралась, поэтому теперь без сил лежала на покрывале, отгородившись от остального мира большим полотенцем. — Наверное, мы скоро пойдём, — зачем-то сказала Ева в ту сторону, где предположительно стоял Кристиан.
— Да, мне тоже пора. До свидания, Ева.
— До сви… Погодите, откуда Вы знаете моё имя?
Но ей никто не ответил, только ветер подул сильнее, нагоняя на небо лёгкие облачка. В другой раз Ева бы подумала, что весь разговор с Кристианом ей померещился, но тогда она была уверена: два раза показаться ей не могло.
Дом Саваофа Теодоровича встретил Еву с такой же заботой, как и перед уходом, а вот самого хозяина дома нигде не было видно. Усадив Аду за обеденный стол и вручив ей в руки какую-то булочку, оставленную ещё после завтрака, девушка поднялась на второй этаж и аккуратно постучала в дверь рабочего кабинета. Внутри были слышны чьи-то голоса: солидный бас Саваофа Теодоровича и чей-то ещё, глухой и надтреснутый, будто его обладатель много курил или имел серьёзные проблемы со связками. Получив разрешение Саваофа Теодоровича в виде приглушённого «да-да», Ева зашла внутрь и замерла на половине пути.
— Познакомьтесь, — сказал мужчина, указывая рукой на собеседника. — Гражданин Бесовцев. Мой старый коллега и просто хороший приятель.
Человек сидел вполоборота к двери, так что девушка хорошо видела его раскосые глаза на выкате, худощавое сложение, впалые щёки… Паренёк с интересом обернулся на гостью и хищно, с искорками безумия улыбнулся, увидев Еву. У «человека в окне» теперь было имя.
— Саваоф Теодорович… — робко начала девушка, кивнув визитёру в знак приветствия. — Ада очень хочет есть после прогулки, что насчёт обеда?..
За столом все о чём-то оживлённо разговаривали, все, кроме Евы, которая пока переваривала не только очень вкусную карбонару, но и неожиданное знакомство с тем, кого до этого видела в своих страшных явлениях. Гражданин Бесовцев, видимо, действительно был очень близок с семьёй Деволинских, так как, несмотря на то что обращался к Саваофу Теодоровичу по имени-отчеству, говорил с хозяином дома на «ты». Ада тоже очень обрадовалась, когда увидела, кто пришёл к ним в гости, так что Ева сразу почувствовала себя немного лишней в компании старого семейного друга.