Ведьмак (большой сборник)

— За мной! — рявкнул он, ткнув мечом в висок взбирающегося на баррикаду нильфгаардца. — За мной! Сквозь огонь!
И они пошли, раскидывая копьями все еще горящую кучу, забрасывая нильфгаардских коней схваченными голыми руками головнями. «Крещение огнем, — подумал ведьмак, словно сумасшедший рубя и парируя удары, — Я должен был пройти сквозь огонь ради Цири. А иду сквозь огонь в бою за дело, которое вообще меня не касается. Огонь, который должен был меня очистить, самым поганым образом палит мои волосы и обжигает лицо».
Кровь, которой он был обрызган, шипела и исходила паром.
— Вперед, ребята! Кагыр! Ко мне!
— Геральт! — Кагыр смел с седла очередного нильфгаардца. — На мост! Пробивайся с людьми на мост! Организуем оборону…
Он не докончил, потому что на него галопом налетел конник в черном нагруднике, без шлема, с развевающимися окровавленными волосами. Кагыр парировал удар длинного меча, но упал с присевшего на задние ноги коня. Нильфгаардец наклонился, чтобы пригвоздить его к земле. Но не сделал этого, сдержал удар. На его наплечнике горел серебряный скорпион.
— Кагыр? Кагыр аэп Кеаллах! — воскликнул он изумленно.
— Мортейсен… — В голосе растянувшегося на земле Кагыра было не меньше изумления.
Бегущий рядом с Геральтом наемник–краснолюд в закопченной и обгоревшей по краям накидке с красным ромбом изумляться не стал, а, не теряя напрасно время, с размаху вбил рогатину в живот нильфгаардца и, толкнув древко, свалил того с седла. Второй подскочил, наступил тяжелым ботинком на черный нагрудник упавшего, вонзил острие копья прямо в горло. Нильфгаардец захрипел, вырвал кровью и заскреб по песку шпорами.
В тот же миг ведьмак получил в крестец чем–то очень тяжелым и очень твердым. Колени у него подогнулись. Он упал, слыша громкий торжествующий рев.
Видел, как наездники в черных плащах уносятся в лес. Слышал, как мост гудит под копытами мчащихся с левого берега конников, над которыми развевался штандарт с орлом, обрамленным красными ромбами.
Так окончилась для Геральта великая битва за мост на Яруге, битва, которой впоследствии исторические хроники не уделили, разумеется, ни строчки.
* * *
— Не беспокойтесь, милостивый государь, — сказал фельдшер, ощупывая и осматривая спину ведьмака. — Мост уничтожен. Погоня с того берега нам не угрожает. Ваши друзья и женщина в безопасности. Это ваша супруга?
— Нет.
— Ах, а я подумал… Всегда страшно, когда война беременных женщин бередит…
— Молчите. Ни слова об этом. Что у вас за знамена?
— Не знаете, за кого дрались? Поразительно, поразительно… Это армия Лирии. Видите, лирийский черный орел и ривские красные ромбы. Ну, готово. Всего–навсего удар. Крестец малость поболит, и все. Ничего страшного. Выздоровеете.
— Благодарю.
— Это я вас благодарить должен. Если б вы моста не удержали, нильфгаардцы бы нас на том берегу под корень вырубили, к реке прижавши. Не сумели бы мы уйти от погони… А вы королеву спасли! Ну, бывайте, господин… Я пошел, другие раненые помощи требуют.
— Благодарю.
* * *
Он сидел на стволе поваленного на вырубке дерева утомленный, измученный, разбитый и безразличный ко всему. Один. Кагыр куда–то исчез. Между бревнами переломившегося пополам моста катила свои зелено–золотые воды Яруга, посверкивая в лучах клонящегося к горизонту солнца.
— Это он, милостивая государыня. Позвольте, я помогу вам слезть.
— Прекрати.
Геральт поднял голову, услышав шаги, стук подков и скрип панцирей. Перед ним стояла женщина в латах, женщина с очень светлыми волосами, почти такими же светлыми, как его собственные. Впрочем, он тут же понял, что волосы не были светлыми, они были седыми, хотя на лице женщины не было заметно признаков старости. Зрелого возраста — да. Но не старости.
Женщина прижимала ко рту батистовый платочек с кружевными ромбиками по краям. Платочек был в крови.
— Встаньте, милостивый государь, — шепнул Геральту один из стоявших рядом рыцарей. — И отдайте честь. Перед вами королева.
Ведьмак встал. Поклонился, превозмогая боль в крестце.
— Ты ваффифил мофт?
— Простите?
Женщина отняла платочек ото рта, сплюнула кровью. Несколько красных капелек попало на орнаментированный нагрудник.
— Ее величество Мэва, королева Лирии и Ривии, — сказал стоявший рядом с женщиной рыцарь с фиолетовом плаще, украшенном золотым шитьем, — спрашивает, вы ли геройски командовали обороной моста на Яруге?
— Так уж как–то получилось.
— Полуфилофь! — Королева попробовала засмеяться, но ничего у нее не вышло. Она поморщилась, невнятно выругалась, снова сплюнула. Прежде чем успела заслонить платочком рот, он увидел отвратительную рану, заметил отсутствие нескольких зубов. Она поймала его взгляд.
— Ну да, — проговорила она из–за платочка, глядя ему в глаза. — Какой–то фукин фын фаданул мне пъямо в мовду. Мелоть.
— Королева Мэва, — высокопарно сообщил человек в фиолетовом плаще, — билась в первых рядах, как доблестный муж, как рыцарь, противостоя превосходящим силам Нильфгаарда! Эта рана болит, но не уродует! А вы спасли и ее, и наш корпус. Когда какие–то изменники захватили и увели паром, этот мост остался для нас единственным спасением. А вы его геройски защитили.
— Певефтань, Одо. Как ваф вовут, гевой?
— Меня?
— Ну конечно, вас. — Рыцарь в фиолетовом грозно глянул на него. — Что с вами? Вы ранены? Контужены? Вас ранили в голову?
— Нет.
— Тогда отвечайте, когда королева спрашивает! Вы же видите, у нее поранен рот и ей трудно говорить!
— Певефтань, Одо.
Фиолетовый поклонился, потом взглянул на Геральта.
— Ваше имя?
«А, да что там, — подумал Геральт. — Семь бед, один ответ. Не стану врать».
— Геральт.
— Геральт откуда?
— Ниоткуда.
— Не поффяффенный? Не выцавь? — Мэва украсила песок под ногами красными брызгами слюны, смешанной с кровью.
— Не понял. А, нет–нет. Не посвященный… Ваше королевское величество.
Мэва вынула меч.
— На колени.
Он выполнил приказ, по–прежнему не в состоянии поверить происходящему и продолжая думать о Мильве и дороге, которую выбрал для нее, испугавшись трясин и болот Ийсгита.
Королева повернулась к фиолетовому.
— Пвоивнефи фовмулу. У меня нет фубов.
— За беспримерное мужество в бою за справедливое дело, — торжественно провозгласил фиолетовый, — за доказательство доблести и чести, за верности короне, я, Мэва, волею богов королева Лирии и Ривии, правом моим и привилегией посвящаю тебя в рыцари. Служи верно. Стерпи этот удар, и ни одного более.
Геральт почувствовал на плече легкий удар клинка. Взглянул в светло–зеленые глаза королевы. Мэва сплюнула густой красной слюной, приложила платочек к лицу, подморгнула ему поверх кружев.
Фиолетовый подошел к монархине, что–то шепнул. Ведьмак расслышал слова: «поименование», «ривские ромбы», «штандарт» и «честь».
— Спваведливо, — кивнула Мэва. Она говорила все четче, перебарывая боль, просовывала язык в щербину, оставшуюся на месте выбитых зубов. — Ты дервал мофт вместе с воинами из Ривии, мувественный Геральт ниоткуда. Так уф как–то полуфилось, ха–ха! Ну а мне полуфилось поваловать тебе за это поименование: Гевальт Вивский. Ха–ха!
— Поклонитесь, милостивый государь рыцарь, — прошипел фиолетовый.
Свежеиспеченный рыцарь Геральт Ривский поклонился так глубоко, чтобы королева Мэва, его сюзерен, не смогла увидеть горькой усмешки, которой не сумел сдержать Геральт из Ривии, ведьмак.
  
Башня Ласточки
   
Глава 1
 
 
 
 
Ночью как траур черной
 
К Дун Дару они подкрались,
 
Где юна ведьмачка скрывалась.
 
Ночью как траур черной
 
Село они окружили,
 
Чтоб ведьмачка сбежать не сумела.
 
Ночью как траур черной
 
Врасплох млоду ведьмачку
 
Хотели взять — прогадали.
 
Не взошло еще солнце ясно,
 
А уж на дороге мерзлой
 
Тридцать убитых лежало… [18]
 
 
 
Песня нищих о жуткой резне, случившейся в Дун Даре в ночь Саовины