Любовь начинается с боли (СИ)

-Пусти! Пусти меня!
Она колотила по его груди кулачками, и кричала, что бы он ее отпустил. Она пыталась ударить его ногами, но он лишь сильнее прижал ее к себе.
-Наташа, успокойся. Успокойся, малышка.
-Не называй меня так! Никогда не называй меня так! -Кричала она.
Неожиданно, дверь в комнату распахнулась. На пороге стояли запыхавшаяся и испуганная Лера, и хмурый Толян.
-Что здесь твориться, нах? Змей, братан, отвали от нее!
-Не суйся, Лысый! Это тебя не касается.
-Хрена с два, не касается! Ты че, совсем последние мозги потерял? Отпусти ее.
Змей покачал головой, и зло посмотрел на друга.
-Я не собирался ее насиловать. У нее просто истерика.
Он все еще прижимал к себе девушку. Она больше не вырывалась. Ее маленькие плечики вздрагивали от рыданий, и она то и дело шмыгала носом. Достав из кармана носовой платок, он дал его ей.
-Держи, и прекращай реветь.
Наташа взяла платок, и кивнула головой соглашаясь. Змей осторожно отпустил ее, хотя, держать ее в объятиях было приятно. Ему нравился ее аромат карамельного шампуня. Девушка подняла на него заплаканные глаза, и тихо прошептала:
-Уйди…Пожалуйста…
Повернувшись, Змей вышел из комнаты, хлопнув за собой дверью. Лера тут же подбежала к Наташе, и обняла ее.
-Какого хрена здесь твориться?
-Толя, не кричи, не видишь, ей и так плохо. Иди лучше босса своего успокой.
-Котенок, какая ты у меня грозная. - Улыбнулся Толян, и вышел вслед за Змеем.
Змей повернул ключи в замке зажигания. Машина ответила одобрительным рокотом мотора. Схватив руль обеими руками, он сжал его с такой силой, что костяшки пальцев побелели. Нажав педаль газа, он выехал со двора. Достав пачку, он закурил сигарету. Попытка поговорить ни к чему не привела. Он в очередной раз сморозил глупость, тем самым унизив Наташу. В жизни Змея все отношения базировались на толщине его кошелька. Он мог купить все и всех: женщин, вино, машины. Он привык, что за все нужно платить, в том числе за любовь. Именно поэтому он решил, что Наташа ждет от него не извинений, а денежного вознаграждения за свое тело. Ведь в его жизни всего одна девушка любила его просто за то, что он есть.
Остановившись возле цветочного магазина, он купил огромный букет желтых роз.
  
Глава 8
 
Большая комната была наполнена солнечным светом. На просторной кровати лежал голый молодой мужчина. По обе стороны от него расположились две блондинки. Мужчина не спеша курил сигару. Правой рукой он гладил голые плечи одной из девушек.
В дверь робко постучали. Через минуту в комнату вошел невысокий парень в черной рубашке с коротким рукавом, и светло-голубых джинсах.
-Я не разрешал тебе входить.
-Нам нужно поговорить, папа.
-Чеслав, я тысячу раз просил не называть меня так. - Рыкнул на него мужчина и, оттолкнув от себя одну из блондинок, поднялся с кровати. - Чего тебе?
-Я хочу уехать матери.
-Не упоминай эту с*чку в моем доме.
Парень сжался, ожидая удара, но мужчина лишь окинул его презрительным взглядом, и натянул спортивные брюки, и футболку.
-Я…Неделя уже прошла. - Парень с опаской смотрел на отца, готовый в любую минуту сорваться с места.
Чеслав всю свою жизнь боялся своего отца Чапина Эдуарда Сергеевича. Женившись по окончании школы на нелюбимой девушке, как говориться, по залету, он, будучи строптивым и своенравным молодым человеком, не переставал вести разгульный образ жизни. В девятнадцать лет, связавшись с бандитами, Эдуард начал поднимать ‘себя’. Семья, никогда не значившая для него ровным сетом ничего, и вовсе стала в тягость. Эдуард, к тому времени известный более как Чапа, срывал злость за любые неудачи на своей жене и маленьком сынишке.
Мать Чеслава, Ольга Владимировна, терпела целых шесть лет. Однажды, когда мальчик пришел из школы, застал весьма недвусмысленную сцену в спальне родителей. Отец и незнакомая девушка лежали голые на кровати, и занимались чем-то, в то время, еще не понятным для ребенка. Чеслав громко позвал отца. Тот был пьяным, и выместил на ребенке все свое недовольство по поводу прерванного им занятия, избив мальчика до полусмерти. Именно в тот день, мать Чеслава, забрав сына, бежала из дома. Они прятались от Чапы целый год, не задерживаясь нигде дольше, чем на пару дней. Ольга подала на развод в другом городе. Но сына отсудить не смогла. Мальчик жил с отцом до тринадцати лет, затем Чапа был вынужден скрыться, уехав из страны, и оставив сына бывшей жене, с которой Чеслав прожил два года. Сейчас парню было шестнадцать, и последний год он менял место жительства каждый месяц. Три недели он жил у матери, и одну с отцом. Последнее обстоятельство не особо радовало парня.
-Я хочу уехать. -Робко повторил Чеслав.
-Нет.
Чапа стоял напротив сына и зло смотрел на него.
-Ты посмотри на кого ты стал похож! Одеваешься, словно педик. Это все твоя дура мамаша. Мой сын должен быть мужиком, а не сопливой бабой. Ты никуда не поедешь. Будешь жить здесь.
-Но…
-Заткнись! Я не хочу слушать твои слезливые уговоры. Лучше займись этими цыпочками. -Чапа кивнул на кровать, где по-прежнему спали девушки.
Чеслав бросил на них взгляд, и тут же робко отвернулся.
-Папа, я не думаю, что…
-Вот именно, что ты не думаешь. Потому что не чем! Весь в мамочку свою тупорылую. -Чапа открыл дверь, и вышел из комнаты. Чеслав последовал за ним. Словно не замечая сына, мужчина спустился на первый этаж и, подняв трубку внутренней связи, громко произнес:
-Через полчаса машина должна стоять возле крыльца.
Обернувшись, он увидел сына, и презрительно скривился.
-Опять ты. Вали в свою комнату, и не высовывайся пока я здесь.
Чеслав посмотрел на отца и, проглотив стоящий в горле комок слез, направился в свою комнату. Как же он ненавидел его! Всю свою недолгую жизнь он презирал своего отца. Сколько раз он мечтал о том, что с ним что-нибудь случиться, и он навсегда оставит их с матерью в покое.
Дрожащими пальцами Чеслав набрал выученный наизусть номер и, вытирая, скатившуюся по щеке слезинку, поднес трубку к уху. После третьего гудка милый женский голос радостно ответил:
-Да, милый?
-Мама, я не могу сегодня приехать.
-Что-то случилось? -Обеспокоенно спросила она.
-Он не отпускает меня. Хочет, что бы я снова жил здесь.
-Ох, мальчик мой.
-Прости, мама.- Тихо прошептал он. - Я люблю тебя.
-И я люблю тебя. - Сквозь слезы ответила ему мать.
Змей притормозил на стоянке возле небольшого кладбища. Вышел из машины, захватив с собой букет. Остановившись в воротах, он глубоко вздохнул, и на минуту закрыл глаза, словно собираясь с силами. Змей провел рукой по волосам, и шагнул в калитку, на время вновь становясь Всеволодом Замятиным.
Небольшая ограда с декоративной ковкой встретила его легким поскрипыванием дверцы. Сева провел ладонью по темному памятнику в форме розы и остановил свой взгляд на фотографии, с которой на него, улыбаясь, смотрела молоденькая девушка восемнадцати лет. Ее большие глаза светились счастьем, а улыбка дарила тепло, не смотря на холодность мраморной плиты.
-Здравствуй, милая. - Тихо произнес он и, опустившись, рядом с могилой на одно колено, положил букет желтых роз. Ее любимых. - Прости меня. Прости за то, что любил, за то, что не уберег. Но главное, прости за то, что поступил как те уроды. Я не знаю, как мне теперь быть. Презираю себя за этот поступок.
Всеволод замолчал, не отрывая взгляда от любимых глаз. Марина Москвина была смешной девчонкой с копной черных, непослушных волос, которые она всегда собирала в незатейливый хвостик. Будучи младшей сестренкой лучшего друга Севы, Маринка всегда была рядом с ними. Толян безумно любил свою сестричку, и воспитывал вместо матери алкоголички. Сева никогда не скрывал своих чувств по отношению к девочке, по началу детской симпатии, а затем и взрослой, осознанной любви. Когда Марине исполнилось восемнадцать, они решили пожениться.