Креолка. Тайна аристократки
Айша добралась до широкой тропы на краю селения и огляделась, стоя в тени последней хижины. Поблизости ничто не двигалось, и она не видела Жозефа, который должен был ждать ее. Айша ощутила пустоту при мысли, что его нет. Жозеф всегда находился рядом. Она гуляла с ним, как сестра, взяв его за руку, или боролась с Жозефом без всякой задней мысли. Сейчас положение изменилось.
Айша уже подумывала, не вернуться ли ей к хижине матери. Однако все же пересекла открытое пространство и зашла в кустарник с другой стороны. Человеческие голоса затихли, и она услышала кваканье лягушек, треск кузнечиков и сверчков на сахарных полях, расположенных поблизости. Луна вышла из-за облаков и осветила большие стволы деревьев.
Пройдя по склону над рекой и отыскав тропинку к бухте, Айша побежала по ней. Лунный свет скользил по холму, и тропинка походила на длинную ленту. Пестрые цветы, висевшие над виноградными лозами, казалось, находились среди древесного угля, а белые мерцали, как лампы, среди листвы. Она остановилась у развилки, где тропинка нырнула к берегу реки, и посмотрела вниз. Среди черных скал внизу Айша заметила какое-то движение. На открытое пространство вышел мужчина, и его ноги, погруженные в воду, отливали серебром. Он подбоченился и посмотрел наверх. Жозеф.
В ту же секунду все живые существа умолкли. Внезапная тишина поразила Айшу, словно удар грома. Она задержала дыхание. Слышался лишь глухой плеск волн под скалами, даже морской бриз утих.
Спускаясь по каменистой тропе, Айша ощущала под ногами тепло, впитанное камнями днем. Когда она добралась до излучины реки, Жозеф устремился к ней, раскрыв объятия. Горячий аромат его тела достиг Айшу раньше, чем пальцы Жозефа. Он взял ее за руку, и они пошли вниз по течению реки, по черному песку и гравию. Время от времени они поглядывали друг на друга. У Жозефа были большие, глубоко посаженные глаза, полный высокомерный рот, и излом его бровей свидетельствовал о том, что он доволен собой. Слабый свет падал на темную кожу Жозефа, отбрасывал серповидные тени на его скулы и вырисовывал полумесяц на высоком лбу, прямо под кудрявыми волосами. Высокий, широкоплечий Жозеф был прекрасно сложен. Тяжелый труд не оставил шрамов на его коже, не нанес ущерба его уму. Жозеф много думал и мало говорил. С Айшой он подружился, когда они были маленькими детьми, вероятно, потому что их матери ладили друг с другом. Айша знала тело Жозефа так же хорошо, как свое, за исключением той его части, которую еще несколько ночей назад считала совершенно лишней. Мысли Жозефа ей еще предстояло раскрыть.
Она заговорила первой, пока они медленно шли вдоль берега:
— У Ниа скоро будет ребенок.
— Он умрет, как и другие, — ответил Жозеф.
— Нет, она просила мою мать помочь. Значит, он будет жить.
— Они больше не враждуют?
— У моей матери нет врагов.
— Друзей тоже.
Айша вздохнула и ничего не ответила.
— Ты еще не спросила ее?
Она отодвинулась от Жозефа и оперлась о его руку, чувствуя, как вода ласкает ее ноги и теплый ночной воздух обвевает кожу. Айше еще предстояло узнать, почему Жозеф постоянно возвращается к прошлому и спрашивает о будущем. Она предпочитала не думать ни о том, ни о другом. Айша догадывалась, что, если позволит образам из будущего завладеть ее воображением и оставить там тень, ей никогда не избавиться от них.
Поняв, что Айша не спросила мать о самом важном, Жозеф ничего не сказал. Они вышли из воды и пересекли каменистое пространство, где река впадала в бухту. На скалах, наверху, над берегом моря стояла перевернутая корзина, связанная из сухого сахарного тростника. Они присели на нее.
— Ты отправишься на охоту за крабами? — спросила Айша.
— Позднее, туда, где деревья.
— Но здесь мимоза.
— Не там, куда я пойду.
Звук волн слышался здесь громче, потому что отражался от отвесной скалы позади них. Волны с серебряными бликами на гребешках накатывали одна на другую, затем разбивались и отходили от берега, оставляя множество ракушек, которые мерцали на черном песке. Луна зашла за высокие облака, и густая тьма накрыла бухту. Поверхность воды фосфоресцировала, создавая иллюзию длинной дорожки. Вот так охотники за черепахами преследуют свою добычу ночью, вытягивая шею с канонерки, не зажигая свет и ожидая, когда большие животные придут подышать таящим опасность воздухом. Айша вздрогнула, и Жозеф обнял ее. Его теплое прикосновение согрело ее спину, и Айша прижалась к нему.
— Ты должна спросить, — сказал Жозеф.
Она почувствовала себя в западне.
— Я все сказала. Что еще? Мать привезла меня на плантацию после того, как приняла роды в Форт-Рояле.
Он кивнул:
— Мулатка умерла. Она была почти белой. И свободной.
— Возможно. Это не имеет значения.
— Айша, та женщина не была рабыней.
— Но я-то рабыня. — В ее низком голосе звучал гнев.
— Она была свободной, как и твой отец, потому что твой отец был белым. Кто он был, Айша?
— Меня это не интересует. — Ее глаза вспыхнули, и Жозеф отвел свою руку.
— Посмотри, — сказал он.
Тут Айша заметила, что подол ее платья поднялся над коленями, и ладонь Жозефа прижалась к ее голому телу. Даже в полутьме был виден резкий контраст между цветом их кожи. Там, где солнце никогда не касалось ее кожи, она была почти такой же белой, как у дочерей хозяина. Большая рука Жозефа грациозным движением спустилась к бедру Айши. Казалось, он передает ей какое-то деликатное сообщение.
Она положила свою руку поверх его ладони:
— Я ничем не отличаюсь от тебя.
— Посмотри в зеркало, когда пойдешь к мадемуазель Антуанетте в следующий раз.
— У меня такие же черные волосы, как твои.
— Но более гладкие. — Взгляд Жозефа скользнул по ней. — Нос у тебя узкий.
Другой рукой он слегка сжал ноздри Айши, и она слегка тряхнула головой, чтобы освободиться. Жозеф засмеялся и обнял ее.
— Твоя шея длинная, как у Лори, и тонкая, а плечи — сильные, как перекладина, к которой привязывают крупный рогатый скот.
Его руки продолжали дразнить Айшу, но она не улыбнулась ему.
— Спина у тебя прямая, как сахарный тростник в поле, глаза черные, как ночь, но, — его рот приблизился к ней, — что можно сказать об этих губах?
Он поцеловал ее прежде, чем она успела ответить. Его голос дразнил ее, но поцелуй был серьезным и нежным. Теплые, сильные, настойчивые губы Жозефа приникли к ней. Руки, лежавшие на плечах Айши, притянули ее, и она ответила на поцелуй Жозефа.
Вздохнув, она спросила.
— А что такого с моими губами?
— Ничего, но здесь, — он приложил свой указательный палец к уголкам ее рта, — они выглядят иначе, чем у наших людей.
— Не говори мне этого.
— Пришло время сказать.
— Нет! — Айша вскочила и побежала к волнам. Вся жизнь этой девушки была двусмысленной, и это сказалось на ней. О светлой коже Айши не говорили, о ее матери даже не упоминали, но ее воспитание во многом отличалось от того, которое получали девушки с плантации, выросшие рядом с ней. Никто не напоминал об этом Айше. Люди принимали ее такой, какая она есть, только Жозеф сейчас не мог ее принять. Он мечтал, чтобы Айша стала его женщиной, но, прежде чем сблизиться с ней, хотел знать все. Жозеф проявлял терпение. Айша поняла: он долго ждал исполнения своего желания, тем не менее он оставался непреклонным.
Стоя в волнах, Айша смотрела, как приближается Жозеф. Белый хлопок ее платья, подрубленный внизу, слегка двигался под напором воды, и фосфоресцирующий свет мерцал на бледных руках Айши. На прекрасном тонком лице сверкали глаза, и, увидев их выражение, Жозеф остановился. Воцарилась такая тишина, что, казалось, даже волны бесшумно накатываются на песок.
— Я хочу кое-что сообщить тебе, — шепнул Жозеф.
— Подожди. — Она подняла руку.
И тут заговорила земля. Ее ропот внезапно прозвучал в тяжелой тишине, насыщенной неизвестным ужасом. Они почувствовали, как подрагивает земля под их ногами. Теперь волны одна за другой набегали на берег, вздымая песок и гальку.