Малыш от бизнесмена. Любимых в награду дают небеса (СИ)

 Глава 50 
Глава 50
Алена
- Наше первое жилье - не квартира, не обычная коммуналка с кучей шумных соседей, Аленушка, – потерев узловатыми пальцами тщательно выбритый подбородок, Игнат Савельевич иронически усмехается. - И даже не землянка.
Прежде, чем продолжить свой рассказ о былых временах, пожилой мужчина стучит чайной ложечкой о край глиняной уютной чашки, будто проверяя ее на прочность. Наклонив голову на бок, Волков-старший неожиданно огорошивает вопросом:
- Знаешь, что такое барак*?
– Нет, дедушка, - качаю отрицательно головой. Честное слово, первый раз слышу!
– Лучше и не знать, - тщательно размешав сахар, Игнат Савельевич высоко приподнимает бровь. - Срок службы такого жилья не продолжителен. Представь себе, девочка, самое большее - лет десять, - по-доброму улыбается дедушка. — Вот туда я и привел свою юную невесту.
Удобнее усаживаюсь на стул напротив Игната Савельевича, машинально расправляя складки свадебного платья.
– Вы с такой нежностью говорите о своей жене, Игнат Савельевич, – подпираю кулаком подбородок, наблюдая за разгорающимися жизнью янтарно-зелеными искрами в глазах дедушки Димы. – Уверена ей было все равно, в какое жилье вы ее приведете. – Это правда, - соглашается генерал.
Кухонная лампа подсвечивает густые для его возраста волосы, от чего седые пряди на висках переливаются серебристыми нитями.
- Что не говори, а Алевтина мне замечательно женой стала. Ой, как она готовила-а, Аленушка. Не зря училась на повара. А потом почти сразу и Сашка родился у нас. Полноценная семья - ячейка общества образовалась. Баловать родных не мог, зарплата не позволяла, - признается дедушка. Голос генерала звучит ровно – мужчина не стесняется, что с самых низов поднимался. - Даже первой кроваткой Диминого отца стала обычная плетеная корзинка для белья, – глаза Игната Савельевича горят звездами на ночном небе. - Трудно было очень, девочка. И знаешь, Аленушка, не смотря на все, этот период был самым счастливым в моей жизни.
Стараюсь не громче мышки дышать, чтобы, не дай Бог, дедушку не сбить. Язык безжалостно чай обжигает, но я боли почти не чувствую. Странно, не только физической, но и, кажется, даже душевной. Будто все на второй план отошло.
– Думаешь, у нас сор не было? – приподнимает мохнатую, словно большая гусеница, бровь пожилой мужчина, а затем громко цокает языком. - У меня Алевтина с виду была нежная и кроткая, - бросает на меня ласковый взгляд. - Точь-в-точь, как ты, внученька, но только вот единицы знали, что, переступая порог дома, я будто с беретом свое звание жене передавал, – Волков старший улыбается так, что продольные морщинки глубже под глазами обозначаются. - Дома Алевтина была моим главнокомандующим, - машет рукой, - а я так, на побегушках.
Непроизвольно улыбаюсь. Приятно и сравнение, и то, с каким чувством дедушка Димы о своей покойной любимой жене рассказывает. Сделав большой шумный глоток, дедушка добавляет тоненькой струйкой из пиалы тягучего липового меда поверх румяных круассанов, что я перед ним поставила на фарфоровом блюдце.
– Но я тебе, девочка, скажу одно: чтобы там в семье не случалось, когда ты приходишь на этот свет уверенным, что тебя любят и покидаешь этот мир, уверенным в том же, все, что происходит в промежутке между двумя любящими людьми, не важно, – кивает Волков-старший будто сам с собой соглашаясь. - Все уже не важно.
Безошибочно понимаю, куда клонит Игнат Савельевич. Сердце болезненно сжимается. Я не виню Диму, что женат был. Права у меня такого нет. НО разве я не имею право знать о его прошлом? Ведь это не случайная подружка, связь на одну ночь, а женщина, с которой он жил, делил быт, мечты. А потом расстались. Одна мысль, что и меня Дима в будущем может посчитать ошибкой, дикой болью в душе отзывается. Внезапная вспышка ревности колет, словно острая шпилька. А вдруг у них и дети общие есть? Тяжело сглатываю. Нет, у дедушки спрашивать не буду. Дима должен сам ответить на этот вопрос - только он.
 
– Но, разве было бы не плохо, забыть все самое тяжелое, оставить только лучшие моменты из жизни? – опускаю глаза, сильнее сжимая пальцами горячую кружку, будто согреться пытаюсь - отогреть до этого пылающее жаром сердце, которое словно в одно мгновение, не задумываясь, в ледяную воду опустили.
Я искренне не понимаю, для чего хранить в памяти эмоции от, мягко говоря, неприятных моментов в совместной жизни? Я бы вот, например, многое отдала, чтобы вычеркнуть этот день из своей памяти, а точнее, его концовку. Вот если бы у меня была волшебная клячка! Провел - и перед тобой уже чистый лист- хоть сразу начинай с начала. Но вот только так, к сожалению, не бывает.
– Как света не бывает без тьмы, так и тьмы без света, внученька, - пытается донести до меня свою правду Игнат Савельевич. - Я бы ни за что согласился убрать из памяти то, что было между мной и Алевтиной, – непроизвольно прислушиваюсь к человеку, чей опыт заслуживает уважения. – И пусть даже это неприятные моменты, которые раньше выворачивали меня наизнанку. Я готов смаковать каждое мгновение, Аленушка. И то, когда она была в моих объятьях, и каждую улыбку Алевтины, подаренную мне, всю ту радость и горе, что мы испытали вместе - до самой последней капли. И совсем не важно, какой разрывной волной меня в прошлом с ног сбивало. Я бы ни за что не вычеркнул из памяти не единой ссоры между нами, – в голос генерала прорывается знакомая сталь и непоколебимость. — Это наша жизнь, со всеми преградами, а другой мне и даром не надо! – голос его тише становится. Жесткие ноты смягчаются. - Неизвестно, как бы все сложилось, если бы я не встретил Алевтину или же обиду хранил, время теряя. Может быть, я никогда бы и не узнал вкуса радости, ценности счастья и чувства абсолютной гармонии.
Тишина настолько осязаемая после того, как старший Волков заканчивает свою речь, что, кажется, воздух дрожит.
Вот что значит сила слова!
– Не могу поверить. Неужели и я однажды так буду думать? – вопрос срывается с губ прежде, чем успеваю осознать, что мысли озвучила.
Все сказанное дедушкой Димы для меня полное откровение. Будто мне дали на все под другим углом посмотреть. Есть что-то такое сильное в словах Игната Савельевича, что хочется стать на голову выше. Особенно, всего произошедшего по милости журналистов.
– Будешь, Аленушка, – уверяет дедушка Димы. - Однажды и ты окажешься у моря, и оно скроет своими волнами горечь воспоминаний. У каждого из нас свой берег, свое море, – складывает руки замком на столе перед собой. — Это уже от тебя зависит, чем его наполнить: солеными слезами или же на волнах счастья нежиться.
ПРОДОЛЖЕНИЕ ОТ 30.10.22
 Глава 51 
Глава 51
Алена
- Ладно, молодёжь, – звучно поставив чашку на стол, Игнат Савельевич деловито потирает друг о друга широкие мозолистые ладони. - Засиделся я. Пора и честь знать, - Волков-старший тяжело поднимается с кухонного стула, облокачивается левой рукой о стол. – Миритесь, целуйтесь, - с намеком смотрит на внука, прислонившегося к дверному косяку, и добавляет, - жизнь слишком коротка, чтобы обиды лелеять.
Неожиданно генерал осекается. Пальцы пожилого мужчины тянутся к сердцу, но, так и не достигнув своей цели, останавливаются на полпути. На мгновение мне кажется, что дедушка как будто морщится от острой боли. В замешательстве вскакиваю со стула, но ровно через секунду его лицо уже выглядит более, чем безмятежно.