Не тихий Тихий океан

В течение двух следующих суток, пока шла бункеровка, успели провести ревизию армейских грузов и проверить соответствие их размещения расписанию. Выяснилось, что гвардейские полки имеют только треть положенного запаса патронов, что, впрочем, даже несколько превышало довоенную норму боекомплекта.
А к вечеру 2 ноября из Хакотдате пришло известие о печальной судьбе внезапно образовавшейся догоняющей пары пароходов с недостающим имуществом гвардии. После окончательного прояснения этого вопроса на совещании штаба экспедиционного корпуса и командования флота, состоявшегося на борту парохода «Одесса», разразился довольно неприятный скандал.
Николай Николаевич, соблаговоливший посетить заседание, эту новость, против ожидания, воспринял спокойно. В тот день он с самого утра находился в весьма благодушном настроении после успешной охоты. Еще бы, ведь накануне ему удалось добыть крупного медведя очень редкого серебристо-бурого окраса, которые водятся только в этих местах. Шкуру и все прочие трофеи с него уже пристроили для обработки.
Коней, утонувших вместе с пароходами, ему было, конечно, жаль. Но войны без потерь не бывает. Без обычной своей резкости, скорее по привычке, он снова обвинил в утрате имущества флот, неспособный, по его словам, обеспечить безопасность плавания даже в луже Японского моря. Он еще в столице убеждал императора сосредоточиться исключительно на Маньчжурском театре военных действий, где, безусловно, возможно добиться полного успеха и вернуть все, что потеряли. Правда, потребуется еще один год [27]. Но его не слушали тогда там. А здесь, не посоветовавшись с ним, двинули в обход, хотя прямой путь на Хоккайдо позволил бы избежать таких глупых и неоправданных жертв. Однако наши герои-адмиралы все еще боятся жалких «макак»! И это после стольких своих побед.
Он собирался добавить что-то еще, но Михаил Александрович, в отличие от своего дяди, так и не сумевший даже просто выспаться, не говоря о забавах, воспринял нежданные потери, а особенно незаслуженную отповедь в адрес теперь уже своих подчиненных, гораздо болезненней.
Плотно сжав губы, побледнев и заледенев взглядом, он предложил ему ознакомиться для начала с Высочайшим указом государя императора начать операцию «Катана», в рамках очередного предварительного этапа которой флот с конвоями и выдвинулся на Курилы с максимально возможным обеспечением скрытности.
Далее, открыв в нужном месте и развернув папку с бумагами, молча указал пальцем дату подписания приказа, соответствующую тому самому совещанию, которое великий князь осознанно проигнорировал еще в Петербурге, а потом промежуточную и конечную цели маршрута.
Едва Николай Николаевич зацепился взглядом за текст, Михаил, не давая опомниться, добавил, что уровень секретности данного распоряжения и начатого дела не позволял уведомить привлеченных к нему лиц обычным способом. А на всех последующих совершенно секретных совещаниях, состоявшихся уже во Владивостоке, главный командир гвардейцев снова отсутствовал, несмотря на неизменно отправляемые ему уведомления.
На этих словах, для соблюдения максимальной приватности беседы, всех попросили выйти, и как проходил разговор дальше, осталось неизвестным. Однако уже через четверть часа из-за плотно прикрытых дверей донеслось гневное: «Да как вы посмели!» Хорошо поставленный голос, привыкший командовать на плацу, легко прошел через украшенный лепниной двустворчатый притвор салона пассажиров первого класса, где проходило совещание. Впрочем, даже дубовая дверь любых дворцовых апартаментов не задержала бы такой взрыв эмоций. Затем с явным возмущением, на повышенных тонах было сказано что-то еще, но уже неразборчиво. А следом донесся звук бьющегося фарфора, потом падающей мебели, и двери распахнулись. «Начальник гвардии Владивостока» вышел из кабинета в чрезвычайно взвинченном состоянии.
Продолжить совещание удалось только спустя какое-то время, потребовавшееся ординарцам для сбора разлетевшихся по залу секретных бумаг, для уборки осколков письменного прибора и чайного сервиза, попавших под карающую великую длань, и останков стула, оказавшегося на пути сиятельного сапога.
 
На этом и последующих подобных мероприятиях великий князь более не появлялся, однако неизменно требовал копии протоколов для ознакомления и присылал порою записки после их изучения. Но, в соответствии с резолюцией, начертанной на конверте каждой из них, кроме Михаила Александровича, никто другой их читать не мог.
  
Глава 14
 
Наши вспомогательные крейсера и крейсера-аэростатоносцы, первыми двинувшиеся в Великий океан, были обнаружены японцами уже в двухстах милях южнее пролива Екатерины. Встреченный вооруженный пароход оказался довольно шустрым и сумел скрыться. Его истерику по радио слушали всю ночь, не мешая.
Однако, помня осколочную дырку в аэростате и судьбу «Днепра», с ходу начинать воевать не планировали и решили уклониться. Еще на закате курс на всякий случай изменили на пару румбов, благодаря чему к утру видели вокруг уже только пустую водную гладь. Сигналы японской станции еще слышали. Но они стали заметно слабее. Похоже, оторвались.
Снова легли на прежний курс, чтобы не отклоняться слишком сильно от генерального направления, оставаясь в рекомендованной для разведки полосе. Далее предстояло рассредоточиться по назначенным секторам. Когда уже почти полностью развернули тысячемильную завесу, произошли два коротких столкновения с японскими патрульными судами.
При этом вспомогательный крейсер «Кумамото-мару» (бывший товарный пароход в 1910 брт [28] компании «Ниппон Юсей Кабушики Кайса») выкатился на «Сунгари» на рассвете и был потоплен раньше, чем успел сообщить о встрече. Его собрату, оставшемуся неопознанным, удалось скрыться в подвернувшемся дождевом шквале. Повезло.
Кроме того, «Амур» и «Цусима» досмотрели каждый по одному нейтральному судну к востоку от входа в Токийский залив. Обоих пришлось отпустить из-за недостаточных оснований для ареста, после чего сменить район патрулирования.
Скрывать свое присутствие не собирались, периодически обмениваясь телеграммами между собой и каждый день маяча аэростатами над горизонтом. Их обнаружение на растянутой вдоль меридиана позиции восточнее японских островов, перекрывающей маршруты с Гавайев по прямой и из Сан-Франциско через Датч-Харбор по дуге большого круга, являлось частью плана. А более-менее регулярный обычный радиообмен между рейдерами еще и маскировал линию дальней связи с авангардной разведкой Небогатова, где они выступали в роли ретрансляторов, и которая должна была вот-вот открыться. Депеши от него ждали с тревогой и надеждой.
Начальники «Маркони» тоже не сидели без дела, выдав несколько ложных депеш, варьируя силу сигнала, чтобы имитировать разную дальность передачи. Они описали три других наших вспомогательных крейсера и сообщили координаты точек фиктивных нападений дальше к востоку.
Встречи с трампами довольно скоро прекратились. Зато японский флот, наоборот, активизировался. Их разведчики быстро обнаружили и «Урал» с «Сунгари». Причем они их явно целенаправленно искали, поскольку пароходы, наткнувшиеся в вечерних сумерках на наши крейсера, обратились в бегство, только достоверно установив, кого видят. В наступившей темноте этих наглецов не преследовали, также начав смену позиции в пределах своей зоны ответственности под панические вопли чужих станций беспроволочного телеграфа.
Первую часть задачи теперь можно было считать выполненной. Противник убедился, что возле его портов появились русские рейдеры. Стандартной реакцией в таких случаях становилось закрытие каботажа. Первые признаки были налицо. Это должно заметно разгрузить океанские судоходные линии в районе предстоящего перехода и облегчить создание и поддержание сквозного безопасного коридора на юг. Уже состоявшийся, судя по срокам, «безмолвный» проход Небогатова за их спинами подтверждал возможность этого.