Белые лилии

Он указывает на меня горлышком бутылки.
–А у тебя нет нескольких месяцев, Гриффин. Ты должен что-нибудь сделать сейчас, пока ребенок не родился. Послушай моего совета, не пропускай рождение своего ребенка. Этого потом не вернешь.
Я ставлю бутылку, стараясь попасть точно в след, который она оставила на барной стойке минуту назад.
–Скайлар и пальцем не пошевелила, чтобы со мной поговорить. Что я должен делать?
Мейсон сГэвином переглядываются, потом смотрят на меня.
–Ты ждешь, что она сама тебе позвонит?– спрашивает Гэвин.– Придет упрашивать тебя, чтобы ты к ней вернулся? Не будь дураком! Ты с ней переспал, а потом просто ушел, дружище. Что она должна была подумать? Не важно, что они говорят. Женщины хотят, чтобы за ними бегали. Они хотят широких жестов и подобной фигни.
Мейсон согласно кивает.
–Ты должен ей показать, Грифф, а не просто сказать. Пробиться обратно в ее жизнь. Сделать что-нибудь неожиданное. Заявить о своих правах. Ты без колебаний делал то, что должен был делать, чтобы заботиться об Эрин. Почему со Скайлар должно быть по-другому?
Я смеюсь над нелепостью этого вопроса.
–Потому что Скайлар не та женщина, о которой нужно заботиться.
–Чушь собачья!– возражает Мейсон.– Все женщины хотят чувствовать, что мужчина будет о них заботиться, несмотря ни на что. Они хотят знать, что ты весь мир перевернешь ради них.
Я скептически смотрю на своего двадцатиоднолетнего одинокого друга.
–Черт, и почему у тебя до сих пор нет девушки, Дикс?
–Хейли – единственная девушка, которая мне сейчас нужна,– пожимает плечами он.– Все остальное только усложнит ситуацию.
–Так что же мне делать? Ну, чтобы заявить свои права?– Я перевожу взгляд сГэвина на Мейсона и обратно.– Что вы мне посоветуете, господа эксперты?
–Для начала можешь прийти в воскресенье на семейный обед,– предлагает Гэвин.– В новом ресторане на Лонг-Айленде.
Глаза вылезают у меня на лоб.
–Прийти на расстрел?! Ты совсем сдурел?
Гэвин смеется.
–Слушай, я не раз приходил с повинной к ее семье. Поверь, они все понимают, что ты пережил. Это не означает, что они не расстроены из-за того, что ты взял и ушел. Но я думаю, что будет несложно снова их завоевать. Зато это здорово поможет тебе вернуть расположение Скайлар.
Я делаю большой глоток пива.
–Я до смерти боюсь ее отца.
Гэвин хлопает меня по спине.
–Не так страшен черт, как его малюют. Поверь мне, я через это прошел.
Я киваю. Потом замечаю, что барменша что-то пишет на салфетке и придвигает ее к нам.
–Если кому-то из вас интересно, я освобождаюсь в два.
Внизу на белом квадрате салфетки написан номер ее телефона, она подмигивает нам и уходит.
Мы втроем смеемся, потом я ставлю бутылку на салфетку, размывая цифры.


Я никогда не был особо тревожным человеком. Даже когда от меня ускользали главные женщины в моей жизни. Мне повезло, что я мог относиться к этому спокойно и не дать себя уничтожить. В своем бизнесе я видел немало людей, обратившихся к наркотикам, сексу и даже к преступлениям, чтобы избавиться от своих демонов. Но нет: болезни, смерти, даже эмоциональная отстраненность собственного отца не смогли меня сломать. Для этого потребовалось, чтобы Скайлар Митчелл залетела – а ведь я даже не был уверен, что хочу этого ребенка. У меня накопилось столько вины за то, что я так ее хотел, что она, кажется, стала мне нужнее, чем воздух.
Весь час, пока я еду на поезде из центра Нью-Йорка вМассапекву [12], я завороженно наблюдаю за дрожанием белых цветов – но они дрожат не от движения поезда, а оттого, что мои руки дрожат все сильнее с каждым километром, который приближает меня к ней. Приближает меня к ее семье. Приближает меня к людям, перед которыми я должен загладить свою вину.
Доехав до своей станции, я прохожу полкилометра пешком до ресторана «УМитчелла»– мне это нужно, чтобы привести мысли в порядок и подготовиться к тому, что меня наверняка там ожидает.
Когда я открываю дверь и захожу в ресторан, я замечаю на себе буравящий взгляд точно таких же изумрудных глаз, как и те, которые преследуют меня в моих мечтах. Однако они принадлежат не девушке, о которой я грежу. Они принадлежат ее отцу. Брюс Митчелл – поистине устрашающий сукин сын. Но он просто ходячее противоречие. Он почти такого же роста, как я, и он сразу дает всем понять, что три его дочери – это вся его чертова жизнь, и если вы их обидите, он переломает все кости в вашем жалком теле. В то же время он один из милейших людей из всех, кого я знаю.
Я протягиваю ему бутылку вина, которую принес, и он молча кивает, забирая ее у меня из рук.
В такие моменты я не уверен, кто находится передо мной: человек, который способен сломать мне ногу, или огромный плюшевый медведь. Не помню, чтобы я когда-либо был так близок к тому, чтобы описаться, как в эту секунду, когда он берет меня под локоть.
–Пойдем-ка со мной, сынок.
Сынок? Он назвал меня сыном. Надеюсь, это означает, что он не разрежет меня на куски и не засунет в морозилку. Я уже хочу выдохнуть с облегчением, но это не так-то просто сделать, когда он крепко держит меня под руку и ведет за собой в свой кабинет. Я нигде не вижу Скайлар, но мы проходим мимо ее мамы и сестры – они смотрят на меня с сочувствием, отчего я чувствовую себя ягненком, которого ведут на заклание.
Он захлопывает за нами дверь и встает между мной и выходом, исключая все шансы на бегство.
–Как ты, Гриффин?
–Э-э-э… Я в порядке, сэр. А вы?
Он одергивает меня взглядом.
–Сынок, я не об этом спрашиваю.– Он идет в другой конец комнаты, качая головой. Он опирается на край большого стола, который скрипит под его весом.– У тебя умерла жена, а ты скоро станешь отцом. Я спрашиваю, как ты со всем этим справляешься?
Я делаю выдох. Он мне не угрожает. Он на меня не орет. Кажется, он искренне озабочен моим самочувствием. Думаю, это логично, я же отец его внука и все такое. Я решаю ответить столь же откровенно. Полагаю, терять мне нечего.
–Я напортачил, сэр.
Он кивает и указывает на стул позади меня. Я сажусь и кладу цветы на пол рядом с собой. Потом наклоняюсь вперед, ставлю локти на колени и стараюсь смотреть ему в глаза.
–Простите. Я знаю, что оскорбил Скайлар, уехав так внезапно. Знаю, что меня не было слишком долго. Возможно, я упустил свой шанс. Понимаю, что мне предстоит немало потрудиться, чтобы починить то, что я сломал. Но я твердо намерен это сделать.