Почти прекрасны

– Нет.
Из его легких будто вышибли воздух. Он только поверил, что наш уик-энд ему не приснился. Еще месяц назад он разнес бы комнату на части, не в силах отличить боль от ярости.
Я видела, как он переборол желание выплеснуть эмоции на ближайшем неодушевленном предмете, даже несмотря на ту огромную боль, что он испытывал. Видя эту борьбу в каждом движении, я влюблялась в Трэвиса еще сильнее.
Он уставился в пол и заговорил:
– Эбби, когда я говорю, что люблю тебя… до этого момента я не знал, что пожелаю чего-то больше, чем жениться на тебе. – Его дыхание сорвалось, и он попытался унять дрожь в голосе. – Правда в том… что для меня нет ничего важнее твоего счастья. Не стоило так поступать, если ты на самом деле того не хотела.
– Я счастлива! Сегодня я счастливее, чем когда-либо. Завтра я буду еще более счастливой. Трэвис, но твое счастье для меня не менее важно, и… – Я замешкалась.
Как бы я ни пыталась объяснить, Трэвис меня не поймет. Сбежать с ним в Вегас, чтобы спасти от тюрьмы, значило для меня больше, чем просто повиноваться капризу выйти замуж в девятнадцать. Возможно, мое спонтанное предложение руки и сердца вышло не таким романтичным, как планировал Трэвис, но нужно было действовать быстро. Это означало для меня, что мои чувства к Трэвису пересилят все прочее, но я сомневалась, что он это поймет.
– Голубка, просто скажи. Мне нужно услышать. Я просто… должен узнать правду, – понуро проговорил он.
Я обхватила его лицо ладонями и коснулась губами уха.
– Когда я думала, что ты в том пожаре, то все поняла. Поняла, что никогда не полюблю кого-то так же, как тебя. Что хочу провести с тобой всю жизнь, и я боялась, что опоздала. Я твоя половинка, – прошептала я, сведя брови на переносице. – А ты моя. Свадьба… не знаю, все кажется настоящим. Нерушимым. Я действительно хочу быть твоей женой. Это все, о чем я мечтаю.
Он повернулся, касаясь моей щеки ладонью, и пристально посмотрел на меня, будто бы искал в моих глазах намек на неискренность.
Скрывая тревоги глубоко внутри, я слегка улыбнулась. Я сказала ему чистую правду, которую охраняла, будто ложь.
Трэвису не обязательно знать, что я хотела спасти его. Лишь почему я это сделала.
Он кивнул, облегченно вздохнул, расслабляя мышцы.
– Хотела ли ты когда-нибудь чего-то недосягаемого, так сильно, что когда это происходит, ты боишься поверить?
– Да, – прошептала я, целуя его в губы. – Теперь мы одно целое. Ничто не может этого изменить.
– Не знаю, – сказал он, покачав головой. – Срок в двадцать лет смог бы.
– Как ты смеешь думать, что не можешь повлиять на наше будущее? Ты вынудил меня влюбиться в себя, и я сама сделала тебе предложение в свои девятнадцать лет.
Трэвис коротко усмехнулся. Я изогнула брови.
– Ты хотя бы задумывался над тем, что именно я предложила пожениться, а значит, и мне следует бояться потерять тебя?
Эта мысль его поразила, поставив в тупик.
– Куда же я уйду? – спросил он, притягивая меня к себе на колени. – Ты мой якорь. Ничто не заставит меня оторваться от тебя.
Уголки губ Трэвиса поползли вверх, но всего на секунду.
– За меня взялось ФБР, голубка. Что, если меня арестуют? Что, если я надолго пропаду?
Я покачала головой:
– Этого не произойдет. Тебя там не было. Мы в это время были на свадьбе в Вегасе.
Я подняла руку и пошевелила пальцами, так что бриллиант поймал свет.
От выражения на лице Трэвиса хотелось расплакаться, и я обхватила его за шею, прижимая к себе и утыкаясь подбородком в плечо. Сейчас ни к чему было скрывать, что мне страшно.
– Я не позволю им забрать тебя у меня.
– Кто-то должен заплатить за то, что произошло.
Я обвела взглядом нашу квартиру, крохотные свечи, которые я купила в «Икинс Стрип Молл», пепельницу, которую Трэвис брал с собой, когда выходил покурить. Его любимую лопаточку рядом с моей любимой сервировочной ложкой в кухонном ящике, его стопки для водки рядом с моими кофейными кружками, его несвежие носки рядом с моим кружевным бельем «Виктория Сикрет».
Я подумала про студенческий городок Истерна, про то, как у меня закружилась голова, когда Трэвис каким-то образом нашел меня среди толпы студентов, а еще о том времени, когда столовая хором пела песню, потому что он хотел отвлечь от меня внимание.
 
Я переехала из Канзаса в Иллинойс, чтобы сбежать от прошлого, и столкнулась лицом к лицу с человеком, которого мне больше всего стоило бы сторониться – но именно он полюбил меня так безгранично, как никто другой.
Трэвис Мэддокс вызывал на моем лице улыбку, заставлял ждать с нетерпением каждого нового дня. Не существовало Эбби без Трэвиса.
– Но не ты, – сказала я. – Ты не выбирал то здание. Не вешал туда фонари. Пожар был несчастным случаем, Трэв. Ужасным, страшным несчастным случаем, но если кто и виноват, то только не ты.
– Когда-нибудь мне придется во всем сознаться, голубка. Как мне объяснить все отцу? Как сказать братьям, что я участвовал в том бою? Ребята из братства навсегда нас покинули. Черт подери! – сказал он, проводя рукой по коротким волосам. – Трентон чуть не погиб в пожаре.
– Трэвис, но с ним ведь все в порядке, – сказала я, покачав головой. – Ты не можешь ему все рассказать. Никому из них. Если ты это сделаешь, а они не заявят в полицию, то тоже попадут в беду.
Он на несколько мгновений задумался, потом кивнул.
– Но… что, если они арестуют Адама?
Я опустила голову.
– Его уже арестовали.
– Что? Где ты это услышала?
– В новостях, пока мы были в Вегасе.
– И ты ничего мне не сказала? Голубка!
– Знаю, знаю! Но я не хотела ничего портить. Что мы могли с этим поделать? Что бы изменилось, скажи я тебе?
– Если бы я знал, что отправлюсь в тюрьму…
– Ты не отправишься в тюрьму!
– Я бы не хотел утянуть тебя с собой!
Трэвис понял, что сказал, и нервно потер загривок. Я замолчала.
– Может, это ты передумал.
– Нет, – сказал он, покачав головой. – Нет, клянусь, что это не так.
– Ничего себе, – сказала я, и в животе заворочалось неприятное чувство. – Почему это раньше не приходило мне в голову?
Он нежно приподнял мою голову за подбородок.
– Потому что не приходило в мою.
Я посмотрела в его карие глаза, полные тревоги.
– Давай делать все постепенно. Первый шаг – наша свадьба. Важнее всего – мы, – сказала я, коснувшись его груди. – Сначала мы, наша семья, потом весь прочий мир. Адам кто угодно, но уж точно не стукач.
По правде говоря, я не знала, как мне справиться с этой неизвестной величиной под именем Адам. Даже самые стойкие люди могли поступить несвойственно им, когда были напуганы. Если хотя бы один человек с подпольных боев решит дать показания, то наше алиби ничего не будет значить.
Трэвис кивнул, потом поцеловал меня. Его губы задержались на моих, чуть заметно дрожа, прежде чем он отстранился и произнес:
– Проклятье, я так люблю тебя.
Дверная ручка задергалась, а потом внутрь ввалились Шепли и Америка, держа в руках пухлые коричневые пакеты и болтая о хумусе с халапеньо и кориандром. Они остановились за диваном, глядя на нас, в то время как мы замерли в объятиях друг друга.
– Шеп, что за черт! Стучаться надо! – сказал Трэв.
Шепли пожал плечами, пакеты вздрогнули в его руках.
– Я тоже тут живу!
– Жил раньше. Теперь я женат, а ты третий лишний. Поэтому нужно стучать, прежде чем войти, – сказал Трэвис.
Америка забрала у Шепли ключи и продемонстрировала их Трэвису.
– У третьего лишнего есть вообще-то ключ, – фыркнула она. – Кстати, Шеп попросил Брэзила одолжить нам фургон, чтобы перевезти остальные вещи Эбби. Не стоит благодарить.
Она повернулась к кухне и махнула Шепли. Америка все еще злилась из-за нашего тайного бракосочетания, не обращая внимания на то, что сбежать посреди ночи, ничего никому не сказав, было единственным возможным решением.
Друзья распахнули все шкафчики и стали разгружать пакеты, заполняя полупустые полки банками, пакетиками и коробками.