Зависимая (СИ)

Быстро покончив с десертом, Алекс покинула столовую. Ее спальня теперь казалась ей такой пустой без Девила. Она металась по ней, не находя себе места, а когда наконец уговорила себя лечь спать, то пролежала, уставившись в потолок. Девил заполнил все ее мысли. Она уже не думала о страхе, о своей жизни и о спасении. Сейчас в ее голове крутились другие вопросы: 'Где он?' 'Почему до сих пор не вернулся?', 'Жив ли он?'. Но, кроме этих мучающих вопросов, ее мысли превращались в другую материю. Молитву. Она просто молилась. Молилась за убийцу, мафиози и ее хозяина. Молилась за мужчину, которого должна была ненавидеть всем сердцем, а он сумел превратить ее ненависть в кое-что другое. В такое сильное всепоглощающее чувство, в котором она до сих пор боялась признаться себе.
Но был ли у нее другой выбор, кроме как признать эту пугающую реальность? Конечно, не было. Сейчас она еще больше чувствовала себя пленницей, чем раньше. Раньше удерживали только ее тело, сейчас она отдала душу Дьяволу, и он знал об этом. Он знал. Без всяких слов и признаний, без душераздирающих речей. Он знал. Он был уверен, что так будет. Он ни капли не сомневался в этом. Так был ли у нее выбор?
Она вертелась в постели, пытаясь заснуть, но пустующее рядом место заставляло сердце замирать от страха. Совсем другого страха, чем тот, что она испытала, впервые оказавшись на этой кровати. И осознание этого вызывало дрожь в ее теле. Как будто количество эмоций превысило лимит, который она могла выдержать.
Так Алекс и заснула, съедаемая тревожными мыслями, перекатившей на сторону Девила, желая ощутить его тепло, но чувствуя лишь шелковистость простыни.
Новое утро, и снова пробуждение в пустой постели. Сердце сжалось в тиски, а тревога накрывала все сильнее. Она поспешила скорее одеться и встретиться с Канквером, надеясь хоть у него узнать что-то.
Какое же она испытала удивление, когда никого не застала возле клеток собак. Точнее сказать, уже никого. Собаки были поглощены едой, а на заднем фоне маячили два рабочих, которые следили за чистотой, и ни следа Канквера. Алек подошла к клетке Шакса, и он радостно подбежал к ней.
- Я вижу, тебя уже покормили, малыш, - проговорила она, лаская его за ухом. Пес нежно терся об ее ладонь.
Девушка слабо улыбнулась ему, а сама все больше стала волноваться. Шакс, чувствуя это, успокаивающе облизывал ее ладонь.
- Как жаль, что ты не можешь мне ответить? - тоскливо произнесла она. - Что же происходит? И где они? Где Девил?
Алекс покачала головой, понимая, как глупо себя ведет. Еще пару раз девушка погладила пса, а после направилась к беседке. Как только она села в мягкое кресло, к ней подошла служанка, предлагая завтрак, но Алекс отказалась. Она не могла сейчас нормально есть. Да что там есть. Ей становилось все труднее дышать без него. Она не могла даже просто закрыть глаза. Ее сознание рисовало ужасные сцены, такие же, как еще совсем недавно она видела вживую. Только теперь Девил был не палачом, а жертвой. И не было никого рядом, чтобы успокоить ее.
Так проплыли несколько дней. Алекс казалось, что от вечной тревоги она начинает сходить с ума. Она сжала виски, подавляя безумное желание закричать. У нее была передозировка. Передозировка чувствами. Последнее время они накатывали на нее волнами, переворачивая ее восприятие мира, сводя с ума. И единственным способом сохранить рассудок принять их. Лишь честность перед самой собой была связующей нитью с реальностью.
Возможно, она все же обманывала себя и давно уже сошла с ума. Как еще можно было объяснить эти чувства? Только сумасшествием. И от этого не было лекарства. Она обезумела в своей зависимости от него и все больше сходила с ума, не видя его и не слыша. Она металась по дому, запертая в этой золотой клетке. Она доводила своими расспросами прислугу, но те ничего не знали. Она рыдала ночью в подушку, которую, наверное, протерла до дыр, желая втянуть его запах. Дом вымер без них. И она находилась в полном моральном опустошении.
Алекс уже давно признала свою капитуляцию. Это было неизбежно. Она полюбила этого мужчину. Даже нет, это было больше, чем любовь. Это было наваждение. Он стал ее наркотиком. Он приучил к своим прикосновениям, к своему голосу, к ласке рук и к своей жестокости. Он не прятался за маской, а предстал перед ней в полном обличии. В обличии предводителя мафии. В его руках были сосредоточены сотни жизней, и казалось, что он правит миром. И сейчас это ее ни капли не волновало. Сцены убийства из ужасных и терзаемых превратились в забытые. Кто-то, возможно, спросил бы: 'Что, вот так легко?'. Нет, это было нелегко. На пути к этому она прошла все муки ада и до сих пор проходила их.
Но здесь, изолированная от мира, находясь постоянно в его руках, она предпочла этот путь, чем самоуничтожение. А разве могло быть по-другому? Да, она могла жить в постоянном страхе. Она могла бороться с ним и быть изнасилованной. Он мог отдать ее своим мужчинам, скормить животным или же испытать на ее теле все те 'игрушки', что находились в их комнатах. Но он поступил по-другому. Сначала он заставил ее тело предать Алекс и дал ей истинное наслаждение. И он знал, что уже тогда прокрался в ее душу, став ее первым мужчиной. Особенным. А когда тело полностью пало и само стало стремиться к его ласкам, ее душа, как оказалось, тоже сдала позиции.
Да, возможно, это произошло вот так легко. Но разве бывает по-другому? Разве любовь подчиняется голосу разума? А когда рядом любовь, страсть и наваждение, то разум просто умолкает, и ты начинаешь руководствоваться лишь чувствами. Теперь всеми ее поступками руководила эта зависимость.
Одинокая слеза спустилась по ее щеке. Слеза прощания с прошлым. Слеза полной капитуляции. Она больше не будет копаться в своей душе и искать оправдания. Алекс полностью приняла это.
Именно его отсутствие стало толчком. Ведь без него пришла ломка. И теперь она была согласна на все, лишь бы прекратить это.
Шум возле дома выдернул ее из мыслей, и она оглянулась вокруг и наконец заметила одного из мужчин. Сегодня ей явно не везло, подумала Алекс. Это был Хангер. Он вышел на террасу, говоря по телефону, и через минуту развернулся, и снова вошел внутрь. Но выбирать ей не приходилось, особенно когда сердце сжималось в тревоге и тоске. Поэтому глубже вздохнув, надеясь набраться смелости, она поспешила за ним в дом.
Через стеклянную дверь она увидела его, сидящего в кресле, спиной к ней. Он весь был погружен в айпод. Его пальцы быстро бегали по экрану, и Алекс решила, что, скорее всего, он печатает сообщения. Это был не первый раз, когда она видела его таким сосредоточенным на этой технике. Скорее наоборот, было странно, если этого аппарата не было в его руках. Она снова сделала вдох и открыла дверь. Хангер даже не повернулся на звук. Он прекрасно знал, кто вошел, и что он не представляет никакой угрозы.
Но и Алекс не удивилась его равнодушию. За эти дни он был единственным, кого она мельком встречала в доме. Ее нянькой был тот, кто все еще пугал ее. И впервые за эти дни она собиралась заговорить с ним.
- Я... - начала она, не замечая, как сжимает кулаки, не чувствуя от волнения, как ногти впиваются в ладонь. - Скажи мне, где Девил? С ним что-то случилось? У него неприятности? Поэтому и других нет? Он ранен?
Казалось, она не могла остановиться. Задав первый вопрос, она словно прорвала плотину и теперь сыпала вопрос за вопросом. Ее силы были на пределе. Черные круги под глазами выдавали бессонные ночи. Дрожь - нервное истощение. Она вся была словно комок нервов. И это передавалось в голосе. Именно тот надрыв, с которым она спрашивала, привлек его внимание. Он оторвал глаза от айпода и с ехидной улыбкой внимательно посмотрел на нее, отмечая каждую деталь, рассматривая ее с головы до ног. После чего он медленно поднялся, бросил: 'Иди за мной', и направился к двери в подвал.
И она пошла. Ей было уже все равно, что она побаивалась его. Сейчас в ее душе не было страха, или, по крайней мере, она задвинула его далеко в глубь сознания из-за безумного желания узнать хоть что-то о Девиле.