Ученица Велеса (СИ)

Ойкаю и быстро платье надеваю.
— Завтрак? — пытаюсь разрядить обстановку.
— Какой? Уже почти полдень!
— Как?! — спохватываюсь и бегу на кухню, чтобы быстренько чего-нибудь перехватить. — Нам же к Алексею надо! Я кстати, нашла, что это за дрянь. И даже знаю, что делать нужно! — гордо хвастаюсь.
— Ага, — появляется Федька. — Так бы ты без меня и узнала.
Хвалю Фёдора, а потом вкратце пересказываю Ярику то, что в книге вычитала.
  
Глава 22
 
— Вель, ты одевайся теплей, — кричит Ярик, когда я с кухни несусь в спальню. — Там ещё холоднее стало. Дубак такой, что деревья трещат.
— Давно у нас такой морозной зимы не было, — кричу ему в ответ, надевая второй свитер. Федька крутится под ногами, роясь в моих вещах. Достал лифчик мелкий пакостник и надел на голову как каску.
— А ну положи! — пытаюсь схватить нечисть, но куда там! Федюня на глазах растворяется в воздухе, а потом я слышу его смех в прихожей.
— Велька, ты зачем Фёдору своё бельё дала? — слышу, как Ярик заходится от хохота. Вылетаю из комнаты и вижу, что анчутка изображает перед Яриком папуасские пляски. Лифчик так и надет на голову.
— Забери у него! — заливаюсь краской. — Он сам у меня из чемодана вытащил.
Ярик что-то шепчет, обездвиживая мелкого, а потом отнимает моё бельё у него, крутит в руках, заставляя краснеть всё сильнее, а потом метким броском отправляет мне в руки.
— Спасибо, — бубню и скрываюсь в комнате. Прикладываю прохладные ладошки к полыхающим щекам. Вот же паразит мохнатый! И никакого сладу с ним.
Появляюсь в коридоре, когда лицо принимает нормальный оттенок. Глаза прячу. Что-то последние дни всё чаще неловкость перед Яриком чувствую.
— Погнали, — хватает он меня за руку и вытягивает из дома на улицу. Лицо тут же начинает колоть мелкими морозными иглами. — Выдержишь быстрый темп?
Киваю, натягивая шарф на нос. Ярик делает тоже самое, и мы почти бегом несёмся через лес. И всё равно приходится почти сорок минут до деревни добираться. Глубокий снег не способствует лёгкому перемещению.
Ярик, как всегда, спереди, а я вслед за ним как приклеенная. За его спиной не так холодный воздух глаза режет.
— Вель, — парень внезапно становится как вкопанный и шепчет: — глянь, там старуха какая-то странная.
Выглядываю из-за его спины и вижу невысокую сгорбленную бабушку. Женщина из деревни вышла и направляется к лесу. Наблюдаю, а сама понять не могу, почему от её вида мороз по коже? Вроде бы на вид самая обычная. А потом понимаю. Старуха движется неестественно, будто скачками. Дёргается, озирается. Жуть! Доходит до небольшого оврага на кромке леса, перепрыгивает через него в один мах и скрывается в чаще.
— На тебе обереги есть? — Ярик говорит всё также приглушённо. Видимо, и на него старушенция произвела неизгладимое впечатление.
— Нет, — шепчу. — А какие нужны?
— Фиг эту дрянь разберёшь, — бубнит Ярик. — Пошли скорее.
Мы бросаемся к тому месту, откуда вышла бабка. Подбегаем, а там ничего! Ни единого следа! Оба видели, как она через заснеженное поле шла, а оно девственно чистое. Мы снова переглядываемся и, не сговариваясь, прибавляем шагу, чтобы быстрее в доме Алексея оказаться. Не по себе нам обоим. А ещё домой идти сквозь густой лес. Надо быстрее управиться, чтобы до сумерек успеть.
Подходим к дому, стучим в заплетённое морозными узорами окно. На пороге тут же хозяйка появляется.
— Вы пришли! — радуется Мария. — Мы уж думали, что не вернётесь.
— Как ваш муж? — интересуется Ярик, помогая мне снять пуховик.
— Всё по-прежнему. Лежит, чахнет. Сегодня от завтрака отказался. Говорит, что совсем аппетит пропал.
— Я сейчас его лечить буду, — говорю женщине. — Вы не заходите пока, чтобы меня не отвлекать. Хорошо?
Мария мелко кивает.
— Я пока что на стол накрою. Вы продрогли все.
Я достаю из внутреннего кармана пуховика свечи, листок с заговором, и мы с Яром идём в комнату к Алексею.
— Вчера учила, но на всякий случай, — киваю на бумажку. — Времени мало было.
 
Алексей при виде нас оживает. Видно и он решил, что мы не вернёмся.
— Здравствуйте, — здороваемся с больным. А трясовица буквально прожигает нас с Яриком насквозь своим злобным взглядом.
— И вам не хворать. Неприятно это, — улыбается мужчина. — Разобрались, как мне помочь?
— Конечно! Мы же обещали, — киваю. — Сейчас, что бы не происходило, лежите смирно. Все вопросы и разговоры после. Договорились?
Алексей с готовностью кивает и откидывается на подушку. Я достаю свечи и прошу Ярика их поджечь. Парень улыбается и с помощью магии зажигает фитили. Своеобразная настройка пациента на нужный лад. И работает она безотказно. Глаза Алексея расширяются от удивления, но памятуя о том, что разговаривать нельзя, он молчит.
Я беру одну свечу в руки, раскрываю листок и начинаю обряд. Призываю ведьмовскую силу. Она ещё полностью не восстановилась, но я уже ощущаю её внутри. Сила ярким огоньком внутри теплится, растекаясь по жилам, обволакивая теплом. Как только чувствую покалывание на коже, начинаю читать заговор:
НА МОРЕ НА ОКИЯНЕ НА ОСТРОВЕ БУЯНЕ
СТОИТ СЫРОЙ ДУБ ВЫСОК-МОГУЧ
ПОД НИМ ЛЕЖИТ КАМЕНЬ АЛАТЫРЬ БЕЛ-ГОРЮЧ
У БЕЛ-ГОРЮЧ КАМНЯ АЛАТЫРЯ СТОЯТ СТАРЦЫ СТАРЫЕ.
КЛАДУТ ОНИ ЗАКЛЯТИЕ ВЕЛИКОЕ ИМЕНЕМ ВЕЛЕСА
НА ДВЕНАДЦАТЬ СЕСТРИЦ ЛИХОМАНОК-ТРЯСОВИЦ
НА ОГНЕЮ, ГНЕТЕЮ, ЗНОБЕЮ, ЛОМЕЮ, ТРЯСЕЮ, ХРИПЕЮ,
ГЛУХЕЮ, ПУХЛЕЮ, СУХЕЮ, ЖЕЛТЕЮ, ЧЕРНЕЮ ДА ХЛАДЕЮ.
ВЕЛЕС ЛИХОМАНКАМ-ТРЯСОВИЦАМ К АЛЕКСЕЮ ХОДИТЬ НЕ ВЕЛИТ.
У АЛЕКСЕЯ ТЕЛО БЕЛОЕ НЕ ЛОМИТ НЕ БОЛИТ!
ДА БУДИ МОЕ СЛОВО ТВЕРДО НИКЕМ НЕ ОДОЛИМО!
ГОЙ!
После первого прочтения, трясовица руки от больного отняла и ко мне потянулась. Шипит, словно разъярённая гадюка, норовит в волосы вцепиться. Ярик явно хочет меня загородить, но я ему не позволяю. Жестом приказываю оставаться на месте и читаю заговор ещё два раза подряд. Трясовицу жутко корёжит во время всего обряда! Она пытается вцепиться мне в волосы, воет дурниной, но в итоге сдаётся и растворяется сизым маревом.
Только закончив, понимаю, сколько сил отдала. На лбу выступила испарина, руки дрожат, в глазах тёмные пятна пляшут. Слаба я ещё, и магия во мне едва отмирать начала.
Алексей, как только я задуваю свечу, вздыхает облегчённо, полной грудью и поднимается.
— Удивительно. У меня ощущение, как будто с груди бетонную плиту сняли.
Я вымученно улыбаюсь и удовлетворённо киваю.
— Мне сейчас немного в себя прийти надо, а потом мы с вами серьёзно поговорим, — смотрю строго на мужчину. Он весь подбирается.
Мы проходим на кухню, где нас ожидает встревоженная Мария.
— Лёш! — она вскакивает на ноги, видя мужа. — Ты как?
— Снова жить захотелось, — улыбается мужчина. — Я и раньше в знахарок верил, но теперь и подавно! То, что сегодня мне увидеть пришлось, иначе как магией не назовёшь!
Ярик хмыкает и отодвигает для меня стул. Обессиленно опускаюсь на него и прикрываю глаза.
— Вам нехорошо? — пугается хозяйка, видя моё состояние.
— Я впервые сама человека лечила, — успокаиваю женщину. — Раньше мама этим занималась, а я на подхвате больше. Такое состояние — это норма. Мы много сил тратим во время сеанса. Всё быстро пройдёт. Не волнуйтесь.
Мария разливает чай и ставит на стол блюдо с пирогами.
— Специально для вас пекла. Знаю, что за такие услуги обязательно хлебом надо расплачиваться.
Я с улыбкой беру пирожок.
— Это не просто так. Вы знаете, что хлеб — это дар Божий? И его обязательно надо на стол класть. Стол — ладонь Божья. Нельзя буханку передавать из рук в руки. А выставляя хлеб перед человеком на стол, вы желаете ему всех благ. Поэтому-то и считается он лучшей расплатой для знахарей да ведьм. Вы через хлеб энергией положительной делитесь. А это для нас лучшая плата, — закончила, откусывая пирожок.
— Не знала, — качает головой Мария. — Надо же…
После чаепития настало время для серьёзного разговора с Алесеем.