Запретная девочка Тагира (СИ)

Разозлившись, я ударяю о подлокотники кожаного кресла и ухожу.
Ладно, пойдем другим путем.
На входе в здание офиса меня встречает Артем.
- Ну, как оно? – протягивает руку.
- Хреново, - отвечаю я. – Есть что про тачки?
Про то, что служба безопасности роет нужную информацию, я никому не говорил. Чем меньше народа знают об этом, тем лучше. Последний случай заставляет меня подозревать всех и каждого.
- Пока ничего, Тагир, - произносит Артем, когда мы заходим в лифт. – Компания Рената банкрот. На счетах у него по нулям. Так что нам самим придется расплачиваться с клиентами. Я пока подготовил счета для оплаты процентов. Насчет основной суммы мы договорились повременить. Эти суки пошли на уступки, но под адские проценты.
- Пусть, - киваю я. – Мы бы на их месте поступили бы также.
- Ну, ладно. Слушай, Тагир, - ухмыляется Артем и чуть толкает меня в плечо. – Поехали сегодня со мной вечером? Развлечемся. Алик девочек подогнал. Ищу компанию.
- Один не справишься? – морщусь я.
Артем громко ржет.
- Тебе хотел помочь расслабиться. Поделиться по-братски.
- Оставь меня в покое просто. По-братски, - говорю серьезно я.
- Ну, понял, не дурак. Уже кого-то нашел, да?
Удивленно смотрю на него.
- Все, ладно, - он поднимает вверх ладони. – Пойду. Мой этаж. Встретимся после обеда на конференции.
Молча киваю.
Проходит часа три, пока я, наконец, могу расслабиться и подумать о чем-то другом, не связанном с бизнесом. Закрываю глаза и откидываюсь на спинку кресла. Секретарша как раз приносит кофе. Взгляд сам скользит вслед уходящей заднице, обтянутой суперузкой юбкой.
И я вспоминаю о Полине. О ее заднице, которую несколько часов назад сжимал пальцами.
Когда я уходил, она еще спала.
Звоню охраннику.
- Как девчонка? – спрашиваю, вертя в руках ручку.
- На месте. Бежать не пыталась. Читала. Сейчас на кухне.
В доме видеонаблюдение. Только я могу его выключить. Мне так точно спокойнее. Слова Полины и ее настроение наводят меня на нехорошие мысли. Мне только таких проблем не хватало. Но раз охранник говорит, что все в порядке…
- Покажи мне ее, - говорю ему и смотрю на экран телефона.
Охранник переводит изображение. Вглядываюсь. Полина сидит на диване, обняв коленки. Смотрит в сторону. Взгляд задумчивый. Вот она убирает волосы с лица, а потом трет щеку. Опять плачет, похоже.
Дурочка.
Опять по своей девственности слезы льет?
Уже собираюсь отключить видео. Потому опять она злит меня. Но потом останавливаюсь, увеличиваю и без труда читаю то, что она шепчет дрожащими губами.
Мама.
И так много-много раз.
Сжимаю губы и переворачиваю телефон.
Вот, почему она так себя ведет. Еще не свыклась с мыслью о смерти родителей. Да, Тагир, это не ты с металлом вместо души. Это девчонка. Девчонка, которая всю свою жизнь до этого момента прожила в родительской любви.
Я забываюсь и ломаю ручку.
Я должен радоваться? Она лишилась того же, чего несколько лет назад лишился и я. Но почему так хреново?
Она прожила эту боль одна. Вернее, сейчас проживает. Одна. Ей не с кем поделиться, не с кем поплакать. Вот и сейчас она сидит на диване, раскачиваясь, и думает о том, о чем думать так больно.
В голову приходит шальная идея – рассказать Полине о том, что Ренат и мать продали ее Самиру. Продали дорого, но от этого их поступок не становится менее мерзким.
Но чего я добьюсь этим?
Ей будет еще больнее. Это не даст ей облегчения. Я почему-то в этом уверен.
Мои мысли меня сегодня поражают, потому что в следующую секунду я набираю Артему:
- Слушай, Артем, - стараюсь не выдать своего волнения, - помнишь, ты говорил, что у сестры у твоей собака сдохла и сестра плакала всеми днями?
- Ну да, было дело. Да она мелкая же. Дурочка еще.
- И что вы сделали? Как успокоили-то? Или она до сих пор ревет?
- Купил ей котенка, - говорит Антон, усмехаясь.
- И как она?
- Ну, не сразу, но отошла. Переключилась, в общем. Через пару дней забыла о собаке и котенком занялась. Клин клином.
- Ну да, ну да, - произношу задумчиво. Где взять этот «клин» в моем случае?
 
Кладу трубку и, опустив взгляд, думаю о том, что меня беспокоит состояние Полины. Да, секс с ней мне нравится. Но это никогда бы не заставило меня делать то, что я собираюсь сделать.
Мне просто надоело видеть слезы у себя в доме. Вот и вся причина. Да. Это она. И я не хочу больше копаться.
От мыслей меня открывает звонок секретаря. Она сообщает мне, что пришел Алик.
- Здорово, Тагир, - он протягивает мне руку, но я лишь смотрю на него. Руки не подаю. И даже с кресла не встаю. Пусть знает свое место. Алик усмехается в ответ и сам, без приглашения, плюхается в кресло рядом с моим столом.
- Чего тебе, Алик? – спрашиваю, всем своим видом давая понять, что не настроен на долгую беседу с ним.
Я знаю его лишь через Артема. Сам никогда не пользовался его услугами. Но то, чем он занимается, всегда вызывало во мне отвращение. Хотя я и сам использую шлюх, но не хочу знать, как они попадают на эту тропу.
- Дело есть, Тагир, - улыбается хищно Алик. – Про девчонку пришел поговорить.
- Про какую? – я пока не понимаю, о чем идет речь. – Я не брал твоих девчонок.
- Я про твою, - смотрит на меня, сощурившись. – Про Полину.
Чувствую, как желваки начинают ходить. Меня бесит даже тот факт, что Алик называет это имя. Но в ответ молчу. Он продолжает.
- В общем, помнишь, я говорил, что на нее клиент нашелся?
Я еще больше хмурюсь.
- Так понравилась девчонка, что хочет даже не целку ее, - усмехается Алик. – Готов взять и такую. Порченную. Тагир, ты что молчишь-то? Девчонку, говорю, согласен взять. Все, как договаривались. Отдам полную сумму.
33. Полина
В тот день, когда я узнала, что мамы и папы больше нет, мне кажется, я умерла. Все, что окружало меня, давало мне поддержку, исчезло в один миг.
В своей жизни я расставалась с родителями всего один раз – когда ездила в англоязычный лагерь. На две недели.
Я до сих пор помню это. Те две недели казались мне вечностью. Я отсчитывала дни, чтобы вернуться.
А теперь… теперь я тоже как будто уехала от них. Но навсегда. Я не вернусь. Мне некуда возвращаться. Меня никто не ждет. Дома нашего нет.
Есть только Тагир…
Человек, которого я боялась с самой первой встречи. Человек, в глазах которого лишь ненависть ко мне. И человек, который…
Нет, это слишком больно.
Но что делать? Мне не к кому обратиться. Подруга, как оказалось, и не подруга вовсе. Родственников больше нет. Знакомые? Знакомые, я уверена, отвернутся. Да я особо и не знаю никого. Родители не дружили особо с кем-то.
Единственное – Ольга Мироновна, мамин врач.
Когда я увидела ее там, в клинике, я сначала обрадовалась. Вот! Хоть кто-то, кто знает меня. Кто-то, кто мне поможет! А она… она сделала вид, что не узнала меня.
Я с надеждой смотрела на нее и искала ее взгляд, а она его прятала. И я поняла, что она уже тоже в курсе и не хочет проблем.
Ольга Мироновна выполнила свою работу. Она гинеколог и просто осмотрела меня. Мы вели себя как незнакомые люди. Ни одним жестом, ни одним словом она не дала мне понять, что помнит меня.
Нет. Я не осуждаю ее. В этом мире каждый борется за себя. Это я усвоила недавно, но очень хорошо.
Я не знаю, что не понравилось Тагиру в моем медицинском заключении, но я видела, что он просто взбесился. И сделал это…
Я не хочу вспоминать, но оно снова и снова возвращается в мою память. И каждый раз, когда он оказывается рядом, я боюсь.
А еще мне ужасно стыдно. Стыдно, что он тоже знает это. Он сделал это и поэтому может с полным правом смотреть на меня как на… как на грязь.
И все его эти поездки в магазин, попытки успокоить меня – все это… это еще больнее бьет меня.
Сначала я хотела сбежать. Придумывала, как улучу момент и сбегу-таки из этого дома, ставшего моим адом.