Грязная Гарди (СИ)

Луха аккуратно опустила ее на траву и неловко показала мохнатой лапой на вход. Мысль о том, чтобы спускаться первой, Гарди не понравилось. Ей вообще не очень нравилась компания чудовища, но знакомая Кира, похоже, ей благоволила. По крайней мере, Гарди решила истолковать ее постоянный оскал в свою сторону. Легче думать, что чудовище испытывает к тебе симпатию, чем предполагать худшее.
Землянка была вырыта основательно. Спускаясь по утоптанным ступеням, Гарди обратила внимание на укрепления и балки, поддерживающие проход. Она ожидала увидеть, что угодно, но только не весьма оригинальный «дизайн». В земляные стены были вставлены лампы-ракушечники, которые светили уютным зеленоватым светом — оставалось, правда, загадкой, как Луха их достает и заряжает. Возможно, это делал Кир. Пол был устлан соломой и засушенными цветами. Сухоцветы были повсюду — воткнуты в стены и потолок, свисали по бокам в букетах, стояли в причудливых сосудах на полу. Сосуды явно были ворованные. Здесь виднелись и стеклянные вазы, и глиняные горшки, в которых селяне готовили еду, и даже изысканные керамические изделия. Луха ловила каждый ее взгляд, и Гарди постаралась выглядеть восхищенной. В логове зверя полагалось вести себя по его правилам.
Коридор длился недолго и закончился круглой, словно половина яйца, комнатой. Вверху имелось отверстие для дыма, хотя костер, сложенный в центре из камней, использовали нечасто. Гарди подумалось, что Лухе с ее шкурой вряд ли требовалось греться, а вот Кир, навещавший свою «знакомую» в холодное время года, мог растапливать самодельный очаг.
Первое, на что обращало себя внимание, был запах. Ни о каком смраде и трупном зловонии, какие уже нарисовались в воображении Гарди, не могло быть и речи. Пахло лучше, чем в общежитии из трущоб, где она жила последние годы в Старом Городе. Да и в доме Алисии такого приятного аромата не было. Причиной опять же были сухоцветы и живые цветы, в которых буквально утопала нора. В стенах было вырыто множество полок, которые были завалены разнообразной растительностью. Вероятно, Луха следила, чтобы ничего не сгнивало, а может, микроклимат землянки не способствовал разложению. Посреди норы возвышалась большая лежанка, накрытая цветными одеялами. Все они были чистыми и хорошо пахнущими, будто зверюга постирала их перед приходом гостьи. В углу тихо журчала вода — родник бил прямо из-под земли. В маленьком бассейне, сложенном из камней, можно было сесть человеку, но вряд ли Луха бы в нем уместилась.
Подойдя к воде, чудовище опустила в бассейн лапы по локоть и принялась деловито полоскаться — для нее, похоже, это была обычная раковина. Видя, с какой тщательностью моется зверь, Гарди решила слово «чудовище» пока не использовать. Рядом с бассейном-раковиной оказались чистые белые полотенца, одно из них Луха протянула Гарди, другим принялась вытираться сама.
Не зная, как себя вести с этим непонятным существом, Гарди решила четко следовать инструкциям, тем более, что Луха враждебности не проявляла. Предложила тоже помыть руки, что Гарди и сделала, потом показала на лежанку, приглашая присесть, а сама полезла рыться в деревянном ящике в углу, из которого извлекла пару свежих яблок и горсть малины. Сложив все это на дощечку перед Гарди, Луха тоже забралась на лежанку — правда, подальше от гостьи. Вытащив из одной вазы букет васильков, она принялась сосредоточенно их нюхать. Все соответствовало ритуалам гостеприимства, и Гарди вдруг поймала себя на мысли, что чувствует себя здесь комфортнее, чем на женских посиделках в Голубом Ключе, на которые ее часто звала Хризелла.
Сидеть спиной к зверю Гарди, конечно, не стала — все-таки осторожность и ожидание атаки были у нее в крови. Взяв угощение, она устроилась у противоположной стенки, где принялась поедать малину, у которой оказался божественный вкус. За этим занятием их и застал Кир — одна нюхала цветы, другая лакомилась ягодой. Обе уютно молчали и, казалось, наслаждались этим.
— О, рад, что у вас все спокойно, — протянул Кир, который пришел не с пустыми руками. По его тону Гарди поняла, что он ожидал всякого. Лухе ведьмин сын протянул незнакомый цветок, а ей — перевязанный бечевкой бумажный сверток. От него тепло и по-домашнему вкусно пахло молоком.
 
— Здесь немного сыра, лесники угостили. В деревне выдают пайки, но там лишь сухие галеты и консервированный чай.
По глазам Кира, было видно, что едой такая гуманитарная помощь быть не могла. По мнению Гарди — тоже.
— Хватит меня закармливать, — неловко сказала она вместо того, чтобы произнести «спасибо». — А она чем будет питаться? Не одними же цветами?
— Уже сумерки. Луха всегда охотится в темноте. Ты же не против, что мы переночуем одни? Она придет не раньше рассвета.
Пока Гарди обдумывала его слова, стараясь не сильно выказывать радость от того, что не придется спать под одной крышей с чистоплотным, но все же монстром, зверюга поднялась, слегка почесала когтем Кира по голове, растрепав ему волосы, и бросив на Гарди странный взгляд, полезла из норы наверх.
Ведьмин сын почему-то покраснел.
— Нам не обязательно спать на одной кровати, здесь полно места.
— Обязательно, — прервала его Гарди, внезапно проникнувшись к Лухе симпатией. Кажется, она правильно истолковала ее намерения.
— Лесники не дадут нам денег, — сказал Кир, но по его взгляду было понятно, что думал он сейчас вовсе не о деньгах. Впрочем, как и Гарди.
— Что у тебя не так с женщинами? — не выдержала она, когда Луха выбралась из землянки. — Ты гей?
Конечно, он покраснел.
— Нет, точно нет.
— Тогда ты, наверное, импотент, — Гарди понесло. Уже не очень хорошо соображая, она расстегнула блузку, в которой ездила к Сальвии и которую все равно лучше было выбросить, чем пытаться отстирать от грязи, крови и сажи, оставшейся на ней после драки и пожарища. Блузка была из плотной ткани, дни стояли жаркие, а размер у Гарди был небольшой, поэтому бюстгальтера она не носила.
Кир уставился на нее так, словно Гарди тоже решила превратиться в оборотня, из чего она убедилась, что на первый вопрос он не солгал, а на второй мог и не отвечать. Слабым по мужской части Кир не был, потому что он стоял перед ней совсем открытый, и этот момент, похоже, стал переломным в их отношениях. Потому что, кажется, она поняла, в чем дело.
— Ты когда-нибудь был с женщиной?
Кир сглотнул и попытался сунуть руки в карманы брюк, но карманов там не было, и он просто неловко погладил себя по бедрам. Гарди поняла, что ей сейчас станет хорошо только от одного этого зрелища.
— Да, один раз, — признался Кир, не сводя с нее глаз, потому что вслед за блузкой, последовали брюки.
— У вас все плохо закончилось, верно? — спросила Гарди, вставая, чтобы он мог разглядеть ее шрамы на ногах и животе. Чтобы все было по-честному.
Он молча кивнул.
— У нас будет все совсем по-другому, — сказала она, приближаясь.
Кир не отодвинулся, но перехватив ее руки, которые потянулись к пуговицам его рубашки, медленно опустил их, после чего взялся за рубашку сам.
— Девушки из деревни рассказывали, что ты избегал их. Почему?
— Почему бы тебе не рассказать о себе.
— Моя история уместится в три слова. Сбежала. Изменилась. Полюбила.
Их губы были теперь рядом, как и тела, но тот невидимый миллиметр, что еще оставался, казался пропастью.
— Когда я увидел тебя, то подумал, что ты недосягаема, — хрипло произнес Кир, касаясь ее волос. Он первый стал строить мост, и Гарди бросилась ему помогать. Теперь миллиметр исчез. Как и вся одежда между их телами.
— Разве тебе не захотелось покорить эту недосягаемую вершину? — попробовала пошутить она, но увидев боль в его глазах, поняла, что нажала слишком сильно. Шутить было еще рано.
— Я нищий и страшный, а ты богатая и красивая, — сказал он, и Гарди выдохнула. Кажется, у них начинало получаться. Они кружили друг возле друга, напоминая птиц, танцующих брачный танец.
— У меня шрамы, ноги небритые, и кожа не очень чистая, — призналась Гарди.