Любить и верить
Я любила нашего ребенка, подумала она. Любила всем сердцем, хотя и потеряла его. Клэр попыталась отогнать мучительные воспоминания о выкидыше, который случился во время процесса над мужем. Она тогда едва не умерла и умоляла отца устроить так, чтобы Брюса хотя бы на час отпустили из-под стражи и привели к ней в больницу. Ей просто необходимо было увидеть его, подержать его за руку, выплакаться у него на груди. Но отец пришел и сказал, что ее муж, узнав о том, что она потеряла ребенка, больше не пожелал ее видеть и настаивает на разводе. Это был тяжелейший удар для Клэр, но она отказывалась верить в это до тех пор, пока не увидела документы о разводе. Но даже после этого она пыталась увидеться с Брюсом в тюрьме, хотела убедиться, что развод действительно то, чего он хочет.
Это был очень тяжелый период в жизни Клэр, но она пережила его и даже нашла в себе силы простить Брюса, понимая, что, будучи преданным и невинно осужденным, он обозлился на весь свет. Но на нее? Ведь она так любила его и так хотела ребенка. Все окончательно прояснилось только после того, как она прочитала дневник отца.
— Клэр? — Голос Брюса вывел ее из задумчивости.
— А? Извини, я задумалась. О чем мы говорили? Ах да, о Тине. Мы подружились с ней, несмотря на разницу в возрасте. Она помогала мне с оформлением наследства, когда умер отец. — Клэр почувствовала, как при упоминании об отце Брюс весь напрягся, но не могла же она вечно избегать этой темы.
— Как он умер? — наконец спросил он.
— Цирроз печени. Отец умирал очень тяжело и мучительно.
— Если ты ждешь от меня сочувствия к старику, то у меня его не найдется.
— Я не жду твоего сочувствия, Брюс, потому что знаю, что он был за человек. И сколько зла причинил нам обоим. Мне пришлось ухаживать за ним во время болезни. Это было нелегко, особенно когда он потребовал, чтобы его оставили дома.
— Почему ты не наняла сиделку?
— Я нанимала шестерых в течение двух с половиной месяцев. Отец превращал их жизнь в сущий ад. Седьмая сиделка продержалась до конца потому, что он уже был без сознания.
— Ты всегда преклонялась перед ним. Видеть его тяжелобольным наверняка было для тебя нелегким испытанием.
Удивленная его неожиданным сочувствием, она согласилась.
— Да, это было нелегко, но не потому, что я обожествляла его. По правде говоря, я всегда боялась его неодобрения и потратила годы, завоевывая его уважение. Из-за этого я даже пожертвовала делом, которое мне нравилось, и пошла работать в его компанию, но он все равно всегда был недоволен.
— Он был недоверчивым ублюдком и злобным тира…
Клэр ладонью закрыла его рот.
— Не надо, Брюс, прошу тебя. Бог наказал его, послав долгую и мучительную смерть за то, что он сделал с тобой… с нами, поэтому не растрачивай себя понапрасну. Его больше нет, и он уже никому из нас не причинит зла.
Брюс взял ее руку, поднес к губам и поцеловал теплую ладонь.
— Разумом я понимаю, что ты права, но забыть или простить — выше моих сил.
— Я тебя понимаю и не прошу, чтоб ты простил его. Но все же хочу еще раз тебе напомнить, что его больше нет, а твоего оправдания можно добиться, обратившись в суд за пересмотром дела.
Она чувствовала, как бьется его сердце под ее ладонью.
— Чем еще ты занималась все эти годы? — поинтересовался он.
Она приподнялась и поцеловала его в подбородок, радуясь тому, что он стал гораздо спокойнее.
— Просто жила, день за днем, неделя за неделей, год за годом, как большинство людей.
Он внимательно посмотрел на нее.
— О чем еще ты хочешь мне рассказать?
— Еще я два раза в неделю работаю на добровольных началах в детской больнице Святого Павла. Там открыли отделение детской онкологии.
Брюс присвистнул.
— Тяжелая работа, требующая огромной самоотдачи. Почему ты взялась за это?
— Дети — замечательные создания. У них я научилась мужеству. — И это помогает мне смириться с потерей нашего ребенка, добавила она про себя.
— Ты сильно изменилась.
— Раньше я была незрелой и наивной, но теперь я стала намного мудрее.
Неожиданно он перевернулся на бок и улегся к ней лицом, рукой придвинув ее ближе к себе. Клэр прижалась к нему, чувствуя тепло его тела.
От ее прикосновения Брюс вздрогнул и весь напрягся.
— Ты дразнила меня, рассказывая байки о других мужчинах…
— Ты спрашиваешь или утверждаешь?
— Утверждаю.
— Да, я дразнила тебя, но только потому, что разозлилась.
— Значит, это правда, что никто не прикасался к тебе с тех пор, как мы расстались?
— Я никогда тебя не обманывала, Брюс. И не собираюсь. Слишком многое поставлено на карту.
— Почему, Клэр? Мы же разведены, и ты имеешь полное право начать новую жизнь.
Она молчала. Неужели он не видит, что она по-прежнему любит его и всегда любила?
— Клэр…
Она проглотила комок в горле и прошептала:
— Мне больше никто не нужен.
Брюс перестал дышать и словно зачарованный смотрел на нее. Клэр понимала, насколько еще хрупко его доверие, и не пыталась ни в чем его убедить. Она облегченно вздохнула, когда он нежно положил ее голову к себе на плечо и обнял, прижав к себе ее вздрагивающее тело. Как же ей не хватало его ласковых объятий! Как она скучала по их спокойным разговорам, даже по их редким ссорам! И как она скучала по нему, своему мужу, возлюбленному, другу!
— Я верю тебе, Клэр.
— Это прогресс.
— Мне хотелось думать о тебе самое плохое, — признался он. — Так было легче тебя ненавидеть.
— Возможно, я была плохой женой, но я никогда не лгала тебе.
— Ты не была плохой женой.
— Не защищай меня. Меня не было рядом, когда ты больше всего нуждался во мне. А я не могла.
— Я знаю. Ты сделала аборт и несколько недель после него болела.
Она подняла на него глаза, в которых снова стояли слезы.
— Я не делала аборт, Брюс. Я знаю теперь, что мой отец так сказал тебе, но у меня был выкидыш.
С лица Брюса исчезло тепло.
— Ты же сказала, что никогда не лгала мне, так не начинай сейчас.
— Но это правда! У меня произошел выкидыш, и я едва не умерла. Никто не делает аборты на шестом месяце.
— Очевидно, делают, ведь ты сделала.
— Да пойми же, это очень опасно! Да и как я могла, ведь я так любила тебя, нашего ребенка! Как ты мог поверить, что я способна на такое?!
— Но ведь…
— Пожалуйста, — умоляюще перебила она его, — выслушай меня. Когда началось кровотечение, я потеряла нашего ребенка, а потом… попросила отца устроить так, чтобы тебя выпустили хотя бы на час и привели ко мне. Я и подумать не могла, что он солжет тебе… нам обоим. Я узнала о том, что он сделал, только прочитав его дневник. — Клэр подняла на него полные муки глаза.
И Брюс, охваченный нерешительностью и уже не понимавший, чему верить, заглянул в эти глаза, и увиденное едва не заставило его обезуметь от раскаяния. Они были полны слез. И мольбы. И еще в них светилась правда. Обнаженная, невыносимая, разрывающая сердце истина.
— Брюс, — с трудом прошептала она. — У нас была девочка.
— О боже! — простонал он, рывком притягивая ее к себе. — О боже!
Клэр прильнула к нему, прижавшись мокрой щекой к обнаженной груди, не в силах сдержать боль и скорбь даже в его объятиях.
— Я… назвала ее Элинор в честь твоей матери.
Но Брюс почти не слышал ее. Его мозг терзали ужасные видения: Клэр одна в больничной палате, ей больно, страшно, а его нет рядом…
— Пожалуйста, не надо, — молил он, прижимая Клэр к себе все крепче, зарываясь лицом в ее волосы. — Пожалуйста, нет.
— Я не смогла пойти на ее похороны, — хрипло пробормотала Клэр, — потому что не было сил… Я долго болела. Отец сказал, что позаботится обо всем.
Мучительная боль, охватившая Брюса при этих словах, стальными когтями рвала сердце, полосовала душу, едва не бросила его на колени.
— Господи… — выдавил он, судорожно стискивая руки, стараясь защитить ее собственным телом, беспомощно пытаясь исцелить раны, которые были нанесены ей ее отцом… и им самим.