Любить и верить

— А можно узнать — зачем? — В его глазах засветились веселые искорки.
— Вовсе не затем, о чем вы подумали, мистер Макалистер, — отчеканила она голосом строгой учительницы, пряча улыбку.
— А откуда ты знаешь, о чем я подумал?
— Нетрудно догадаться. Ляг на живот.
— Зачем это? — насторожился он. — Что ты собираешься делать?
— Просто ляг и доверься мне, — попросила она, понимая, что пройдет еще немало времени, прежде чем он научится снова безоговорочно доверять ей. Если это вообще когда-нибудь произойдет.
Брюс подчинился, и Клэр начала осторожными движениями массировать его спину, разминая твердые мышцы. Ее руки, на удивление крепкие, ловкие и умелые, просто творили чудеса, гладя, пощипывая и похлопывая до тех пор, пока он полностью не расслабился и не почувствовал, что тает, как шоколад на солнце. Хотелось, чтобы это никогда не заканчивалось.
— Где ты научилась так делать массаж? — спросил он, еле ворочая языком от сладкой полудремы, окутавшей его.
— Полгода назад в нашем центре открыли для персонала курсы расслабляющего массажа. Я их прошла. Иногда мы делаем своим пациентам массаж. Это помогает им успокоиться и расслабиться, — охотно пояснила она, не прекращая своих волшебных действий. Через несколько минут она закончила массаж легкими поглаживаниями. — Ну вот, а ты боялся. А оказалось совсем не страшно, а очень даже приятно, верно?
— Мм, — промычал он не шевелясь.
— Что?! — в притворном ужасе вскрикнула Клэр. — Я перестаралась и вместо расслабленного, готового на все ради меня мужчины получила дохлую овцу?
Не успела Клэр и глазом моргнуть, как оказалась на одеяле прижатой к земле крепкими как сталь руками Брюса.
— Я тебе покажу дохлую овцу, — притворно-угрожающе прорычал он.
Клэр рассмеялась и прижалась к нему за мгновение до того, как он прильнул в поцелуе к ее губам.
Боже, как же она любит его, своего мужа! Как она будет жить, если еще раз потеряет его? Она должна доказать, что любит его больше жизни, что он бесконечно дорог ей, что нужен ей как воздух.
Она распахнула двери своей страсти и заманила Брюса в ее сети. Заставила его потерять голову.
  
9
 
Брюс продолжал целовать Клэр, забыв обо всем на свете, потеряв контроль над временем и над собой. Она и не хотела, чтобы его что-то сдерживало. Ей хотелось, чтобы он полностью раскрылся, доверился ей не только телом, но и душой.
Когда Брюс, осыпав горячими поцелуями шею, склонился к ее плечу, Клэр отклонила голову, облегчая ему задачу. Когда его руки осторожно скользили по ее телу, она придвинулась, подставляя грудь. А когда он задрал рубашку и припал губами к торчащим упругим соскам, все тело Клэр содрогнулось от страсти.
Она стала медленно тянуть Брюса на себя. Наконец они оба оказались на земле. Брюс был уже без рубашки и теперь нащупывал негнущимися пальцами молнию на джинсах. Она принялась помогать, сгорая от страсти, пока раскаленное естество Брюса не обрело свободу.
— Клэр… — яростно прошептал он и принялся стаскивать с нее спортивные штаны и рубашку.
Она помогала ему с той же неистовостью и нетерпением.
Брюс перекатился вместе с ней на спину, и она, поняв его намерение, стала опускаться на него сверху, не в силах больше терпеть ни секунды. Его большое тело казалось расслабленным, но вдруг стремительно приблизилось и заполнило собой пылающую от страсти Клэр.
В душе ее причудливо смешались восторг и печаль. Она знала, что жизнь ее никогда не станет полной без этого человека. А он тем временем проникал все глубже и глубже, до самых потаенных уголков.
Она словно со стороны услышала свой собственный крик. Движение становилось все быстрее, а крик Клэр все громче. Он рвался наружу из ее пересохших губ неудержимо и властно, словно птица, взмывающая к небесам. Их тела продолжали свой эротический танец — танец, которому уже тысячи и тысячи лет. Клэр ощущала себя вне этого мира, а Брюс тем временем входил в нее снова и снова, и ей казалось, что еще немного — и она не выдержит, взорвется. Тело Брюса содрогнулось в серии сильных коротких толчков, и Клэр почувствовала внутри себя горячую влагу. Безумное напряжение сменилось ощущением покоя.
 
Она коснулась пальцами щеки Брюса и почувствовала, что та покрыта мелкими капельками пота. Брюс тяжело дышал, постепенно успокаиваясь.
— Клэр, — тихо сказал он и легко провел пальцем по ее лицу, щеке, шее.
Она прочитала в этом прикосновении любовь, нежность и заботу. Лицо Брюса разгладилось, стало мягким и добрым как прежде.
Она улыбнулась, провела тыльной стороной ладони по его щеке, пытаясь безмолвно сказать о своей безграничной любви. Ей хотелось кричать от счастья, но она молчала и только продолжала гладить его щеку.
Ей не хотелось слов. Не хотелось торопить события. Она подождет того дня, когда он сам поймет, что любит ее, как они нужны друг другу. Она знала, что в конце концов Брюс поймет, если уже не понял.
Брюс поцеловал ее руку, задержал надолго губы на нежной коже, затем медленно оторвал их. Потом погладил ладонью ее растрепавшиеся волосы.
— Твои шпильки растерялись, — сказал он.
— А я и не заметила, — улыбнулась она в ответ.
Они медленно поднялись и оделись. Клэр поежилась, но не от холода. Ее тело все еще содрогалось от недавно пережитого наслаждения.
Она протянула руку, сжала ладонь Брюса. Глаза ее сияли светом любви. Брюс выглядел задумчивым, но прежняя напряженность, казалось, оставила его.
Уха в котелке уже весело булькала. Брюс ненадолго углубился в лес и принес оттуда пучок какой-то травы. Он бросил его в уху, и до ноздрей Клэр долетел такой восхитительный запах, что потекли слюнки.
Они ели уху, снова пили родниковую воду, непринужденно болтая ни о чем, затем гуляли по сосновому лесу, взобрались на вершину горы и любовались оттуда восхитительным видом простирающейся далеко внизу вересковой долины. К вечеру стало прохладнее, и они, завернувшись в одеяла, долго сидели у костра, глядя на языки пламени, и Клэр рассказывала Брюсу о том, как жила эти годы.
Брюс очень удивился, когда Клэр сказала, что за все это время почти никуда не выходила.
— Но почему? — допытывался он. — Ты же всегда была общительной, любила компании, вечеринки. К тому же тебе просто необходимо было отвлечься после того, что ты пережила.
Клэр улыбнулась, но улыбка получилась грустной.
— После… выкидыша я долго болела. Отец уговаривал меня поехать на лечение в Швейцарию, но я отказалась. Я хотела быть ближе к тебе, если тебе что-нибудь понадобится, хотела увидеть тебя, все рассказать, надеялась, что ты передумаешь и согласишься встретиться со мной.
— Но я отказался, — процедил он с презрением. Презрением к самому себе.
— Да, и тогда у меня началась жуткая депрессия. Я не хотела никого видеть. Я часами сидела, уставившись в одну точку, и даже отцу не позволяла навещать меня. Через некоторое время меня все-таки уговорили посетить психотерапевта, и он посоветовал мне заняться каким-нибудь делом, которое было бы мне по душе. Тогда я пришла в реабилитационный центр и попросила принять меня на работу. Так я стала там работать и не только избавилась от депрессии, но и полюбила свою работу всем сердцем. Но никакие компании больше не привлекали меня, и по вечерам я в основном сидела дома, смотрела телевизор, читала. Увлеклась психологией. — Она помолчала. — Все это время я очень скучала по тебе, — прошептала она.
Брюс вздрогнул и посмотрел на нее. Затем, протянув руку, нежно взял ее за подбородок и повернул к себе ее печальное лицо.
— Я больше не гожусь для нормальной жизни, ты же сама видишь. Я разучился доверять людям.
— Даже мне? — с болью в голосе спросила она.
— Ты — исключение, — с ласковой улыбкой ответил он.
— Вот видишь, — просияла Клэр, — если ты научился доверять мне, то научишься доверять и другим. Да, я знаю, в мире много зла и злых людей, но добра больше, поверь мне. Я поняла это, работая в центре. Если ты только оглянешься вокруг, ты сам увидишь, сколько добрых, порядочных людей нас окружает. Не можешь же ты навсегда изолировать себя от внешнего мира. Рано или поздно тебе придется вернуться. Пожалуйста, позволь мне помочь тебе сделать это. Прочти дневник. Возвращайся в Лондон и подай на пересмотр твоего дела. Когда ты будешь оправдан и восстановлен в профессии, жизнь снова вернется в нормальное русло, все изменится к лучшему, вот увидишь.