Негодная певица и некромант за клавесином (СИ)

Заходить я… опасаюсь.
Насколько я знаю, у семьи Дельси нет каких-то особых причин желать меня на роль супруги их наследника. Вроде бы господин Дельси руководствовался теми же соображениями, что и мой отец — дочь друга, которая росла на глазах и с детства была хорошей девочкой, прекрасная партия для сына. Господин Дельси не прогадал — я стала тенью мужа, была кроткой и послушной, не спорила и даже переезд приняла безропотно.
Изменять мне в голову не приходило. Раз есть муж, то на других мужчин я просто не смотрела, хотя невыразимая мечта о любви, как о чём-то прекрасном, будоражила сны.
Деньги меня тоже не интересовали. Я заказывала новые платья, чтобы соответствовать своему статусу, чтобы о Берте говорили, что у него достойная жена, но ни одной тряпки я не купила сверх необходимого. Я не просила денег на личные расходы, а те, что давал Берт — надо признать, давал щедро — бездарно копились.
— Карин? Девочка, что случилось? Заходи скорее, не стесняйся.
— Добрый день, господин Дельси. Благодарю за приглашение, но нет необходимости.
Видимо, он решил, что у нас дома что-то случилось, и я прибежала за помощью. Что же, отчасти он прав — случилось. Только помощь мне не нужна, потому что случился бунт. Мой бунт.
По идее господин Дельси, поняв, что я не только сошла с ума, но и вдребезги сокрушаю свою репутацию, легко откажется от помолвки.
Но я могу чего-то не знать, поэтому на всякий случай в дом не зайду.
— Карин?
— Вчера произошло большое недоразумение, господин Дельси.
— Ты о своём выступлении? Карин, не смущайся. Ты волновалась, а на ужине были только друзья. Никто дурного не скажет.
— Нет, господин Дельси, вы меня не поняли. Говоря о недоразумении, я имею в виду помолвку. Я категорически против брака. Мои родители, увы, не поняли всю серьёзность моего намерения.
— Карин, дорогая… О таких вещах не говорят на пороге.
— Вы правы, говорить не о чем. Я сообщаю, что помолвка недействительно и прощаюсь с наилучшими пожеланиями.
— Карин, чем мой сын тебя обидел?
— Обидел? — удивляюсь я.
Хотя, когда он объявил о желании развестись, я почувствовала себя преданной, я не обижалась.
— Мальчишка… мог оказаться неловок. Ты знаешь, мы, мужчины, довольно грубые существа…
— Господин Дельси, — перебиваю я. И по-настоящему грубое существо сейчас я.
— Карин?
— Берт хороший, девушки мечтают привлечь его внимание. Ваш сын ничем не обидел меня. Просто я не хочу замуж. Моя мечта петь, быть певицей.
Он почти точь-в-точь повторяет папин взгляд.
Господин Дельси мне не верит. Нет, он верит, что я говорю искренне. Только он считает мою мечту дурацкой прихотью и не воспринимает мою мнение всерьёз. Я для него будто… кукла. Красивая кукла, лишь по недоразумению обладающая способностью говорить.
— Ты сбежала из дома?! — доходит до него.
— Не сбежала, а, попрощавшись с родителями, открыто ушла.
— Ты думаешь, я поверю, что тебя отпустили?
Он протягивает руку.
— Мне пришлось быть убедительной.
Я вспыхиваю. В буквальном смысле.
От меня во все стороны разлетаются тёмно-изумрудные искры. Я окутываюсь облаком и большую часть искр мысленно выбрасываю в сторону господина Дельси. Я не стараюсь специально его достать, до него долетает всего несколько искорок. Я просто показываю серьёзность своих намерений.
А ещё я показываю, какая из меня неудобная жена — в отличии от своего отца, Берт освоил лишь самые азы.
— Карин…
— Если вы попытаетесь меня остановить, господин Дельси, я не только буду защищаться, но и позову стражу. Закон запрещает силой удерживать совершеннолетнюю госпожу, даже если на словах она невеста. Помолвка, кстати, юридической силы не имеет.
Господин Дельси смотрит на меня так, словно перед ним величайшее чудо — заговорила табуретка.
Мне и гадливо, оттого что я для него не личность, и в то же время я чувствую мрачное удовлетворение — я заставила себя заметить.
— Карин, ты…
Получилось!
В его глазах растерянность — он вроде бы хочет меня переубедить, но уже сам сомневается, что ему нужна дурная невестка.
 
— Всего наилучшего, господин Дельси, — отворачиваюсь я, в очередной раз нарушая правила этикета.
Вроде бы удачно получилось?
Господин Дельси больше не пытается меня остановить — я слышу его тяжёлые шаги по ступенькам, слышу, как тихо закрывается входная дверь. Дом, куда я могла, но не выйду замуж, остаётся за спиной, а вот Марк держится рядом, хоть и идёт по другой стороне дороги.
Про аренду экипажа я не вспоминаю.
Я иду, а в голове фейерверки взрываются, словно… я впервые напилась шампанского. Я не иду, а парю, окрылённая первой победой, и пусть здравый смысл на краю сознания засел колючей занозой, что победа весьма сомнительная, мне не до здравого смысла. Я счастлива! И не исключено, что реагирую излишне остро из-за Азири Ра, которая тоже хочет свою порцию счастья. Эта мысль парадоксальным образом успокаивает, и я смакую победу со вкусом, без оценки.
Дальнейшее я запоминаю смутно — вот Марк снова рядом, вот мы делаем очередной поворот, оставив позади Лицкий квартал, вот мы зарываемся в лабиринт более тесной застройки среднего города. Никогда не была в этой части…
Вот мы поднимаемся по скрипучей лестнице в одну из квартир и из её недр раздаётся испуганный писк:
— Марь, это ты?
— Я, Кэри. Выходи, поздоровайся с госпожой Тавиран.
Вот я недоумённо осматриваюсь — так живут?! Квартира чистая, опрятная, но забита старыми вещами. Для меня стул с чурбаком вместо одной ножки хлам, но здесь таким стулом пользуются.
На столе чашки разных сервизов, на платье у девочки заплатка. Она косится на брата и лезет глубоко в ящик за чайной заваркой. Я по запаху чувствую, что заварка мусорная, причём сорт хороший, просто старая и лежалая. Видимо, осталась с тех времён, когда родители Марка и Кэрир были живы. Я соглашаюсь выпить и благодарю. Заварку я похвалить не могу, поэтому хвалю навыки девочки, и она расцветает.
Быстрые сборы.
Вокзал
Дилижанс...
Глава 17
Чтобы я ещё хоть раз согласилась ехать в экипаже, куда набились десять человек?!
Всю дорогу меня одолевают дурные запахи, духота и скрип несмазанных колёс. Я сижу, стиснутая между детьми, которых вдвоём определили на одно сиденье, и плотной женщиной в не знающем стирки сальном платье. Я села так специально, чтобы не задавили малышку Кэрри, оказавшуюся очень хрупкой девочкой.
Женщина достаёт истекающий маслом жареный пирог и со смаком впивается зубами. В общую какофонию примешивается запах еды и чеснока.
Меня почти сразу начинает укачивать, и я радуюсь, что еду на голодный желудок. Кроме чая, у меня сегодня ничего не было.
Какие-то разговоры, за мной мужчина в изрядном подпитии рассуждает, как кончился наш король и Парламент — девку следовало не слушать, а пороть и гнать. Сосед фыркает, что посмотрел бы, как умник выпорет магичку, но тот лишь заявляет, что раньше жили без магии. Да, жили, пока магический фон внезапно не стал насыщенным, и маги из мало на что способных слабаков, не превратились в силу, с которой приходится считаться. Мир меняется, старая закостеневшая элита постепенно теряет деньги, влияние… Нашей семьи это тоже коснулось. Живём на наследство, которое постепенно тает. Семья Дельси из-за неудачного вложения потеряет состояние буквально через несколько лет, и Берт отправится на заработки.
Кто-то сбоку бормочет про пять грошей, на которые его на рынке обсчитала зараза-торговка. Старик впереди храпит с присвистом. Мяукает спелёнутая хозяйкой кошка.
И провести в этом кошмаре несколько часов?!
Я отключаюсь раньше. Меня укачивает, и я впадаю в оцепенение, сменяющееся сном.
— Просыпайся, малахольная! — соседка встряхивает меня ощутимо, но беззлобно.
— А?
— Говорю, приехали. Проспала ты всю дорогу. Вот же сон у тебя.
Проспала? К в этом кошмаре можно уснуть? Но женщина права. Я с удивлением обнаруживаю, что пристроила голову ей на плечо.