Спасибо за дочь

Поднялся из-за стола, напоминая мне о том, какой он высоченный и фактурный. Проглотила слюну так, будто у меня на него вырабатывается реакция, как у собаки Павлова. Позорно признавать – и не только во рту.
Когда Истомин остановился на расстоянии вытянутой руки, я судорожно пыталась вспомнить, о чём хотела с ним побеседовать.
Так не пойдёт, если мой мозг всегда будет размягчаться в его присутствии, я отупею.
– Привет, – здоровается, заглядывая мне в глаза так, словно в них большими буквами написано моё имя, которое он, очевидно, забыл.
– Эля, Истомин, меня зовут Эльвира, но все зовут меня Элей.
Под всеми я, правда, имела в виду близких. И почему вдруг я его в их число записала?
Улыбается, обнажая белоснежные зубы. Расслабленно прислоняется плечом к косяку, изучая меня с высоты своего роста.
– Эля, – повторяет моё имя, раскатывая его на языке, как ириску, – как дела, Эля?
Понимаю, что меня начинает дико бесить то, что он на чиле, на расслабоне. А я не знаю, в какой забиться угол.
– Фигово, Истомин, – поджимаю губы, – я беременна.
Хлопает своими длинными ресницами. Будто слово «беременна» ему ровным счётом ни о чём не говорит.
– Ну я тебя поздравляю с этим, – пожимает плечами, – тебя не учили, что нужно предохраняться? Вообще, к чему мне эта инфа?
Сцепляю челюсть до зубовного скрежета. Красивый, но тупой.
– Знаешь, если бы ты напряг свои полторы извилины, то мог бы сообразить, что ты – виновник моей беременности.
Опускается чуть ниже, как-то угрожающе нависая надо мной.
– Ты явно меня с кем-то перепутала, девочка.
Голос низкий, с сексуальной хрипотцой. В любой другой ситуации я бы уже забыла, зачем начала этот диалог, и повисла бы на его шее, отбросив гордость. Но один раз уже повелась на его обаяние. И это привело к беременности. Впрочем, терять мне уже нечего…
– Мне жаль тебя огорчать, мальчик, но это исключено. За последние несколько месяцев секс у меня был только с тобой.
– Эту сказочку кому-нибудь другому расскажи. Я всегда предохраняюсь. Всегда. И та ночь не была исключением.
– Красавчик, если ты почитаешь мелкий шрифт на упаковке презервативов, то тебе откроется страшная тайна. Они работают не в ста процентах случаев. Ты ведь умеешь читать? – нагло тянусь носом выше. – Не хотелось бы, чтобы у отца моего ребёнка интеллект был как у шимпанзе.
 
Глава 4
 
Истомин сдавливает мою руку чуть выше локтя, больно впиваясь пальцами в плоть. У меня тонкая кожа и хрупкие капилляры. От его прикосновений наверняка останутся синяки. Вот же животное!
– Ещё раз повторяю, не помню, как тебя там зовут, – шипит сквозь зубы, раздувая от бешенства ноздри, – ты меня с кем-то путаешь. Не знаю, кто тебе там заделал ребёнка, но это точно был не я.
Пробую вырвать руку из жёсткого захвата, но ничего не получается.
Не понимаю почему, но он меня бесит. Выводит из равновесия. Хочется расцарапать его красивое личико, выдернуть из идеальной шевелюры клок волос. Чтобы стал плешивым и не таким привлекательным. А сама дышу как дракон, ощущая жар в лёгких. Не узнаю себя совершенно. Я ведь не такой человек. Никто из тех, кто знаком со мной, не скажет, что я вспыльчивая. Или агрессивная. Но… Он вытягивает из меня самые худшие мои качества. Самые тёмные стороны моей души.
– Эля меня зовут! Мне всё равно, что ты там себе думаешь. – Пытаюсь скрыть подступившие слёзы, но горло предательски сводит судорогой, и голос звучит сдавленно, пробую сглотнуть ком, но ничего не выходит, он слишком большой и горький. – Я свою миссию исполнила. А ты как хочешь, так и поступай. Мне без разницы. Если не намерен принимать участия в жизни ребёнка, я скажу ему, что его папа умер.
Истомин сатанеет от каждого нового слова, срывающегося с моих губ. Хотя в моей фантазии он, наоборот, должен был отстать от меня. Но не тут-то было.
Дышит рвано сквозь зубы, и не думая меня отпускать. Мне даже становится страшно, что он способен применить ко мне силу. Потому что зелёные глаза полны бешенства и злости.
 
– Ты сделаешь тест ДНК, я слышал, так можно определить отцовство ещё до рождения ребёнка. Ты ведь не думаешь, что я поверю без доказательств? – чеканит слова, будто сваи забивая. Жёстко и зло.
Я в этой медицинской мишуре ничего не смыслю. Но в какой-то передаче видела, что для такого теста прокалывают живот беременной. И это очень вредно для ребёнка. Мне хочется инстинктивно схватиться за живот. Ещё совершенно плоский. Защитить крошечное создание, начавшее жизнь внутри меня.
Господи, ну а чего я ещё могла ожидать от бабника? Конечно, он считает всех женщин такими же простигосподи, как и он сам.
– С чего ты решил, что мне интересно, что ты там себе думаешь? Не веришь – иди на все четыре стороны. Тем более тебя там наверняка заждались. А мне работать надо, – негодование внутри лишь растёт.
Единственное, чего мне хочется после его слов, – никогда больше не видеть его привлекательную физиономию и не слышать грубый низкий баритон.
– Я имею право знать, отец ли я ребёнку, поэтому ты сделаешь этот тест. Поняла меня? – встряхивает, как тряпичную куклу. Я в два раза меньше него, и испытываю жуткое негодование от подобного обращения. Хотя в постели меня это вовсе не смущало. Румянец покрывает лицо, стоит вспомнить роковую ночь.
Становится неловко и больно. От разбитых надежд.
– Этот тест опасен для ребёнка. Если ты таким образом хочешь абортировать меня, то ничего не получится. Понял?
Истомин сводит свои прекрасные брови, изучая меня. Похоже, он тоже мало что соображает в медицине.
– Завтра пойдём к врачу вместе. Посмотрим, что нам скажут по поводу определения отцовства. И не вздумай не прийти. Дай мне свой сотовый, – требовательно заявляет.
Некоторое время я просто пялюсь на него, не зная, как поступить. Вот же… Вот же козёл все-таки! Ненавижу его всем своим естеством.
Шумно дышу, как загнанная лошадь. Стоит ли противиться? Судя по взгляду Истомина – сопротивление бесполезно. Проще сдаться. Он ведь не отстанет. Лучше бы я сказала ребёнку, что его отец – моряк дальнего плавания. А его лодка затонула.
Отец-мудак звучит куда хуже.
Сдавшись, диктую ему цифры своего сотового.
Меня мелко потряхивает, но я едва замечаю своё состояние. Истомин уходит сразу после того, как вбил мой номер в свою записную книжку. Интересно, как он меня там наименовал? «Мать моего возможного ребёнка»? «Эй, как тебя там»?
А я стою прислонившись к стене. Внутри целая буря чувств. И мне это не нравится. Почему я так остро реагирую на его близость? Боже, неужели я в него снова влюбилась? Нет. Нет. Нет! Не может такого быть! Я ведь выросла. Я взрослая самодостаточная женщина. Я популярный повар. Меня хотят в лучших ресторанах Москвы. Я талантлива и успешна! Не могу же я так просто отдать своё сердце Истомину.
После работы остаюсь на какое-то время в ресторане. Проверяю, всё ли готово на завтра. И вздрагиваю, когда в кухню заходит хозяин заведения.
– Элеонора, привет. Рад, что тебя застал, – мягко улыбается Георгий. И тут же хмурится, что-то подмечая в моём облике для себя. – Ты почему такая бледная? Краше в гроб кладут.
С Гошей мы знакомы сто лет. Собственно, я потому и выбрала его ресторан, что мы близкие друзья. Хотя у меня имелись в запасе и иные варианты. Но отказать ему я не могла. Да и не особо хотела. Знала, что он создаст для меня идеальные условия. Это знание было основано на том, что он неровно дышит ко мне.
Сообщать Гоше, что его шеф-повар вскоре может уйти в декрет, я пока не готова. Но мне хотелось поговорить с кем-то нормальным. Не с Истоминым с его тестостероном, хлещущим изо всех пор. А с человеком, который умеет слушать и слышать.
– Да устала что-то, – криво улыбаюсь, прислонившись к кухонной стойке. – Последнее время неважно себя чувствую.
Георгий становится мрачнее.
– Давай я отправлю тебя в отпуск. За мой счёт. Хочешь, оплачу тур на Мальдивы? – серьёзно предлагает Гоша.