Вынужденная связь (ЛП)

Наступает небольшое шокированное молчание, а затем она издает звук возмущения, бросая взгляд на Грифа, как будто просит его вмешаться. В последнее время она так упорно стремится «разобраться» со мной самостоятельно, что это похоже на победу.
Совершенно очевидно, что она жалуется на меня прямо ему, но его лицо ничего не выдает, что само по себе говорит само за себя, и он протягивает руку, чтобы привлечь ее в свои объятия.
Это устаревает; тебе нужно повзрослеть, мать твою.
Раав цепляется за лодыжки Грифу, и он бросает на меня взгляд, который я игнорирую. Либо они принимают мои попытки проявить вежливость, либо смиряются с тем, что я обращаюсь с их Привязанной так, как она того заслуживает.
Это все, что я могу предложить.
Он простодушно говорит ей: — Ему нужна тишина, чтобы какое-то время поработать с тенями. Конечно, он не может просто сказать тебе об этом, это было бы разумным поступком. Вместо этого он приманивает тебя. Пойдем поедим что-нибудь на обед и оставим его работать.
Я поворачиваюсь к ним спиной и ухожу, покончив с бессмысленными и чертовски глупыми разговорами. По моему позвоночнику проходит зуд, который не совсем мой.
Моя узы хотят ее.
Связь, конечно, никогда не случится, но они также хотят просто видеть их. Знать, что они все еще там, что все еще принадлежат им, и что они здесь, на этом земном плане, вместе.
Я хочу взять нож и резать свою кожу, пока не смогу вытащить существо, живущее внутри меня, вырезать из меня любую связь с этой девушкой, чтобы она никогда не смогла использовать свои манипуляции и садистские планы против меня. Я жил с этим другим существом внутри себя в относительной гармонии всю свою жизнь, но в тот момент, когда ее притащили обратно в Дрейвен, все началось. Война разгорелась под моей кожей.
Я ненавижу ее за это.
Больше, чем уже ненавидел.
Я подхожу к поваленному дереву и сажусь на шершавый ствол, откидываю плечи назад, позволяя глазам закрыться. Я тянусь к каждой из своих теней и проверяю их, видя их глазами и охватывая весь периметр небольшого сообщества, за которым мы следим. Процел находится в доме вместе с Мефисом, оба они просматривают документы и все остальное, что может помочь нам в этом деле.
Они оба в безопасности и находятся там, где их не заметят, поэтому я оставляю их и двигаюсь дальше, один за другим, пока не пройду через весь город. Я слышу много обличительных вещей, много болтовни в поддержку Сопротивления. Эта община считает, что здесь они в безопасности, и я благодарен за все тренировки, которые прошел, чтобы отточить свою память.
Я никогда не забуду Одаренных или то зло, о котором они говорят.
Когда я прохожу через каждое из своих созданий, я прохожу через них снова.
А потом еще раз, просто чтобы убедиться.
Когда я возвращаюсь в себя, вокруг меня царит тьма. Мои мышцы затекли и болят, пальцы онемели и немного посинели от холодного ночного воздуха, а желудок злобно урчит.
Я пробыл в тенях несколько часов, ничего не замечая.
Рядом со мной на дереве лежит небольшой завернутый сверток — простой паек, который я вдыхаю без особых раздумий и почти не чувствую его вкуса. На самом деле, там не так много, чтобы насытить меня, лишь ослабить мой голод. Раав все еще сидит у моих ног, его пустые глаза защитно смотрят поверх деревьев, когда он стоит на страже.
Должно быть, девушка принесла мне еду.
Тени обычно не настроены агрессивно по отношению к Норту, Грифу или Гейбу, благодаря многолетнему доверию, которое я с ними установил, но недавние проблемы, которые у меня возникли со всеми ними, привели к тому, что они стали более реактивными, даже по отношению к ним.
А вот с девушкой — никогда.
Это еще одна вещь, которую я в ней ненавижу.
Когда я встаю, мое тело ломит и сковывает движения, я направляюсь к небольшому лагерю, который собрал Гриф. Это стандартная процедура: небольшая камуфляжная палатка установлена на земле, а еще две мои тени несут вахту в нескольких футах от нее. Внутри тишина, но они оба бодрствуют. Они будут общаться через общую ментальную связь, частично для того, чтобы не мешать мне работать, но также для того, чтобы мы оставались незамеченными.
 
Я не хочу спать в палатке.
Поговорю с Грифом, а затем заступлю на ночную вахту. Там много деревьев, к которым я могу прислониться, и с моими тенями я мог бы спать там без всякого риска для нас. Дар Грифона также разбудит его, если кто-то подойдет достаточно близко, чтобы он мог услышать его мысли, и… узы девушки всегда хорошо помогали ей сохранить жизнь. Я уверен, что они разбудят ее, если понадобится.
Я открываю заслонку и, сгорбившись, пробираюсь в палатку. Мне приходится почти сразу же найти место, чтобы сесть. Эта штука сделана только для того, чтобы держать нас сухими и незаметными, а вовсе не для того, чтобы нам было удобно.
«Что ты нашел?» — спрашивает Гриф, прежде чем я успеваю обратиться к кому-либо из них.
Он снял куртку, но все еще полностью вооружен. Он и спать так будет, всегда готовый проснуться с оружием в руках. Это не раз спасало наши задницы. На его лице написана усталость, которая появляется, когда он использует так много своего Дара, даже с дополнительным усилением, которое он получил благодаря связи.
Я выталкиваю ответ на поверхность своего сознания, в ту область, которую мы изучили много лет назад, которую он найдет без лишних усилий, и единственный приемлемый способ, которым я позволю ему использовать свой Дар на мне. Он знает эту границу и всегда уважал ее.
«Много поддержки Сопротивления и предательства, но не целей. Хотя в доме есть их следы. Сомневаюсь, что их не будет дольше одного дня. Его контактные линзы в ванной, а в одном из шкафов лежит сумка с ее удостоверением личности, которую вряд ли она просто так оставит».
Гриф решительно кивает и потягивает воду из бутылки в своих руках. Когда он видит, что я смотрю на нее, он наклоняется, чтобы взять еще одну из своей сумки и бросает ее мне.
Я выпиваю бутылку одним махом, а затем, наконец, смотрю на его Привязанную.
Ее волосы уложены в пушистый серебристый ореол вокруг головы — стоимость ее Дара, которую пока никто не прокомментировал. На фотографии, которую нам первоначально дали, она была темноволосой девочкой. Какие бы эксперименты ни проводило над ней Сопротивление, проверяя ее способности и пределы того, что может сделать Заклинатель вроде нее, они вывели весь цвет из ее волос, и иногда я задаюсь вопросом, не сделали ли они это и с ее кожей. Она неестественно бледна, в сравнении с оливковыми тонами Норта и меня, но даже восточноевропейская кожа Бэссинджера имеет больше оттенков, чем у нее.
Последствия Дара Заклинателя — это то, что я изучал с того момента, как узнал, что она солгала о том, что не имеет Дара. Я с самого начала знал, что она лжет, все, что я делал, было направлено на то, чтобы выманить у нее Дар. То, что она здесь, уже было угрозой, но то, что она здесь, не имея представления о том, на что действительно способна?
Неприемлемо.
Если бы у нее тоже были тени или что-то похожее на них, был бы шанс, что она смогла бы взять надо мной верх, а я ни за что не остался бы ради этого. Ни за что. Норт тоже знал это, он неделями твердил мне, что у нее не может быть такого проклятия, как у нас.
Потом ее глаза стали черными.
Далее у ее уз появился собственный голос, внутри нее живет разумное существо, которое принимает собственные решения так же, как и мое, если захочет. Каждый маленький шепот успокоения, который мне давал мой брат, оказался ошибочным. Его маленькая Привязанная была именно такой угрозой, какой, я знал, она будет.
Раав кладет лапу мне на ногу, чувствуя темные глубины, в которые забрели мои мысли, и я опускаю руку, чтобы погладить его по голове, слегка потрепав за ушами. На короткое мгновение я чувствую, как на меня накатывает волна спокойствия, а затем начинается паника.
Паника, потому что пора вставать и уходить отсюда, но мои узы отказываются позволить мне уйти.