А теперь, побегай ты!
– В кого ты такая правильная, а? Мир изменился, Евочка. – Подруга смерила меня оценивающим взглядом. – Даже твой ненаглядный Киселев и тот бабник.
– Да причем он?! Я сейчас…
Первый раз в жизни мне пришла мысль, что мы с Ленкой полярно разные, и я не представляла, как могли дружить еще год назад. Может, в детстве я не обращала внимания на ее слабости, когда недостатки не так бросались в глаза, но сейчас, мне было противно с ней разговаривать.
– Не могу я так, лучше одна буду, – сказала я твердо.
– Вот и будешь всю жизнь одна, – зло выплюнула она.
– Лен, мне девятнадцатый год, рано меня в старые девы записывать.
– Да-да. – С видом знатока, Ленка язвительно качала головой. – У соседей котята родились, можешь уже выбирать себе спутника жизни.
Эти слова, сказанные с особой желчью, стали последней каплей. Взяв рюкзак, я молча вышла из беседки и, не прощаясь, пошла на пляж.
– Ты меня не подождешь? – капризно крикнула Ленка.
– Нет.
***
Постелив полотенце, я рухнула на камни, стараясь поудобнее устроиться. В бедро впилась галька, достав мешавший камень, я со злостью швырнула его в сторону.
– Эй, можно аккуратнее?! – крикнул мужчина, лежавший в паре метров от меня.
– Извините, – пробурчала я.
Надо было не лениться и пройти в конец пляжа.
Рядом раздалось шуршание: кто-то буквально в шаге устраивал себе место. Я с недовольным видом повернулась на источник шума.
– Подвинься, Евлампий, тут булыжник огромный, мне в спинку впиваться будет. – На меня смотрел веселый Киселев и показывал руками: «Двигайся-двигайся».
Схватив полотенце, я перестелила его метром дальше и с большим рвением начала очищать территорию.
– Девушка! – уже заорал мужик.
– Она больше не будет, – заверил Киселев и, развернувшись ко мне, добавил: – Ну, ты что бесишься? Привет. – Он обаятельно улыбнулся. – Год же не виделись.
– Привет.
И правда, что я бешусь?.. Я улыбнулась в ответ.
– Ну вот. – Парень, закинув руки за голову, растянулся на камнях. – Что нового, рассказывай.
Я окинула взглядом подтянутую фигуру Киселева и нервно сглотнула.
– Все по-старому, – выдавила из себя.
На горизонте мелькнула Ленка, она окинула нас взглядом, задержавшись на Лёне, многозначительно скривила лицо и зашагала в противоположном направлении.
– Не обращай ты на нее внимания. Ты все правильно сделала, что отшила того козла. – Я сняла солнцезащитные очки и, не моргая, уставилась на собеседника. – Вы сидели под моими окнами, а уж как кричали…
– Неудобно-то как… – Я схватилась за голову.
– Да ладно, мы ж с тобой старые друзья, все нормально. Ложись, позагорай, а то белая, как моль.
Я легла на живот и, повернув голову к Лёне, рассматривала. Его кожа уже приобрела золотистый оттенок, и я рядом с ним выглядела чужеродным белым пятном.
Парень расслабился и закрыл глаза.
– Не переживай, с такими лучше не связываться. Всю жизнь сломает, а ты будешь свято верить, что так и должно быть, – проговорил Киселев на выдохе.
– С такими, как ты? – вылетело у меня на автомате.
Его губы дернулись в улыбке.
– Хорошего же ты обо мне мнения.
Спину уже припекало, и я перевернулась. Лёня последовал моему примеру, и теперь он рассматривал меня, лежа на животе.
– Это не я, это люди говорят, – ответила я.
– Ты меньше слушай, больше половины брехня. И не морочу я головы девицам типа тебя.
– Типа меня?! – от возмущения я подскочила.
– Какой же ты еще ребенок, – рассмеялся Киселев, глядя мне в лицо.
Эта фраза разозлила еще сильнее.
И не ребенок я вовсе. Скоро девятнадцать будет!
– А ты… – В голове крутилось: «Старпер, раритет, дедуля, пенсионер». Я не смогла подобрать нужного слова и зло выдохнула.
– Не рычи, Евчик. Идем, накормлю мороженым и пончиками. – Киселев резво вскочил на ноги, натянул футболку и, дернув меня вверх за плечи, добавил: – Я не морочу головы приличным девушкам. – Щелкнул меня по носу, собрал наши полотенца, вручил мне в руки сарафан и, притянув за шею, прижал к своему боку. – Ну, клубничное или шоколадное брать будем?
– Клубничное, – ответила я тихо.
Злость как рукой сняло после упоминании о мороженом. Ребенок, что с меня взять…
Киселев рассмеялся.
– Если встретим баб Асю, скажу, что ты сама ко мне обниматься полезла. А то точно оставит без детей.
Я хихикала, вспоминая, как он резво прыгал через кусты, сбегая от бабули.
– Двойная порция, – попыталась торговаться я.
– Уговорила. Когда дети появятся, так и скажу, сберег вас непосильным трудом. – Парень рассмеялся и потрепал меня по непослушным кудрям.
Усадив за крайний столик под большим зонтом, Лёня принес два мороженых и огромную порцию пончиков в сахарной пудре.
– И как тебе в универе? – спросил он, намазывая на горячий пончик мороженое. – Нравится?
– Да, очень. Только не группа, а змеиное логово, – ответила я честно.
Лёня громко расхохотался.
– А ты, значит, не шипишь? – спросил он.
– Нет, что мне, делать нечего?! Бабушка сказала, ты устроился на хорошее место.
–Ага. – Парень закинул очередной пончик в рот. – Повезло. Был на конференции, удалось в нужный момент сунуть в руки флешку с моим предложением. Компания молодая, но там хороший капитал и мозги у генерального. Надеюсь, смогу подняться. Так проще, когда начинают все вместе.
– О-о-о, действительно повезло, – восхитилась я.
– Да, а ты куда после учебы?
– Я еще не думала, четыре года впереди.
– Если удержусь, возьму тебя к себе, будем вести двойную бухгалтерию и разбогатеем, – предложил Киселев.
– Или нас поймают и посадят.
– Не хотелось бы. Что это за звук? Евгеш, это из твоего рюкзака.
Зарывшись по плечо, я никак не могла нащупать на дне телефон. Лёня откровенно ржал над моими попытками. Я трижды нащупала расческу в этой черной дыре, но ни разу не удалось схватить телефон. Потеряв надежду, высыпала содержимое рюкзака на соседнее кресло. Киселев продолжал веселиться, а когда увидел мой телефон, то перешел на икоту.
– Хватит ржать как гиена. Т-с-с, мама звонит. – Он продолжал трястись в беззвучном хохоте. – Да, мам, привет, – я приняла вызов и поздоровалась.
– Привет, доча. Как ты?
– Все хорошо, мам, что-то случилось? – Я взглядом пыталась призвать Лёню к порядку.
– Да нет, не совсем. Хотя… дядя Слава приболел, у него так спину скрутило, мы не сможем в этот раз отвезти тебя к началу учебного года, – извиняющимся тоном тараторила мама.
На заднем фоне я услышала крик отчима:
– Ира, нечего оправдываться. Твоя кобыла уже давно выросла и может сама доехать с сумкой на автобусе, не обломится.
Мама шикнула на мужа.
– Ев, попроси кого-нибудь из ребят, они тебя встретят. Ты уже подружилась с кем-нибудь? А как Слава встанет на ноги, мы обязательно к тебе приедем.
Во время разговора я смотрела в глаза Киселева, который сидел напротив и, судя по тому, как быстро сошло с его лица веселье, у меня не получилось держать маску невозмутимости.
– Мам, я все слышала, – выпалила и пожалела, надо было сказать: «Конечно, я доберусь сама», а теперь придется слушать сбивчивые объяснения. С той стороны услышала шумный вздох. – Мам, не надо ничего говорить, я все понимаю, все нормально. Я доберусь. Действительно, что я, не доеду сама?.. – кажется, с весельем в голосе я переборщила, и вышло ненатурально. – Я пойду, а то меня зовут. Пока, мам.
– Пока, доча. Звони. – Мама сбросила вызов.
– И что молчишь? Что случилось, малыш? – я услышала мужской голос сквозь раздумья.
– Не малыш я, понятно? Не малыш и не малышка. У меня имя есть – Ева! – После высказанного я почувствовала усталость и стыд. Сорвалась на человеке, который не сделал мне ничего плохого.
– Понял, – произнес Киселев без обиды в голосе.
– Прости, не сдержалась. – Мороженое растаяло, и я перемешивала розовую кашицу в креманке.