Нам нельзя. Петля судьбы (СИ)

— Я видел, — уголки губ тянутся вверх, а сам Илюшка хитро прищуривается. — Познакомилась с местной звездой?
— С кем? — Сначала удивляюсь, а потом вспоминаю, что Женя рассказывал про баскетбол. — Ааа, ты про игры? Да! В следующий раз возьму тебе автограф, хочешь?
Толкаю братца локтем и устраиваюсь рядом.
— Не забудь!
— Не забуду. А это что? — Спрашиваю, указав на папку. В таких хранятся наши анализы и выписки. Сейчас у брата на коленях внушительная стопка и я выхватываю логотип клиники.
— Это? Это как раз результаты обследования твоего провожатого.
— Расскажешь?
Мне безумно интересно. Я очень хочу, чтобы Илья помог Жене, ведь у моего брата настоящие золотые руки и очень умные мозги. Так всегда говорит папа, и смахивает невидимую слезинку. Он гордится сыном. Впрочем, как и все мы.
— Врачебная тайна, малышка. Слышала о ней?
Морщу нос, и складываю брови «домиком». Знаю, что на Илью действует безотказно. Но в этот раз он непреклонен.
— Илююююш… Ну скажи?!
— Нет, Женёк. Если захочет, сам тебе расскажет.
Я прикусываю палец и начинаю прокручивать в голове разные варианты.
— Эй, сестренка, не надумывай. Парня ждут хорошие новости.
От переизбытка чувств я бросаюсь к Илье на шею и обнимаю крепко—крепко. На языке жестов это обозначает, что я безумно рада и благодарна ему.
А вечером, после всех обязательных процедур, лёжа в кровати, вспоминаю тёплую руку, поддерживающую мою.
Протягиваю руку к тетради и не глядя рисую по памяти. Даже в темноте я знаю, что получиться должно идеально — я же рисую сейчас сердцем.
Потому что, кажется, впервые в жизни я влюбилась…
  
10
 
POV Евгений 
Волшебная девочка! Подношу к лицу ладонь, за которую держалась Женя, и мне кажется, чувствую запах свежести и весеннего леса.
На самом деле от нее может пахнуть мылом и специальными средствами, а запах леса — это земля и перепревшие листья… Но поэт внутри меня пробивается высокопарными метафорами и я уже рисую мысленно образ нежной девчонки.
Плюхнувшись на постель, вытаскиваю из ящика прикроватной тумбы блокнот и начинаю делать зарисовку. Важно успеть перенести на бумагу не столько черты лица, сколько потрясающее выражение глаз. В них был свет! Они горели внутренним огнём, согревали меня и окутывали нежностью, которую я — клянусь! — физически чувствовал.
Скидываю звонок друга, погрузившись в процесс, но надо знать Игната: он не успокоится, пока не добьётся своего.
Приходится нажать на «ответ» и любоваться ухмыляющейся физиономией друга. Он с места в карьер рассказывает об игре, о тренере, который разнес парней в перерыве, о новом спонсоре… И вот тут я максимально выпадаю в осадок.
Новый спонсор нашей команды… мой отец… И ничего не сказал мне.
Губы сами собой растягиваются в довольной улыбке. Когда-то папа был против моего увлечения баскетболом, хотя сам в молодости играл за школьную команду.
— А славное, Жек, условие поставил, знаешь, какое?
— Ну?
— Как только тебе разрешат, ты возвращаешься в команду под своим номером.
— Я в ауте. Реально?
— Отвечаю. Наш только за, и мы все тебя ждём. А у «Соколов» аж челюсти отвисли.
«Соколы» — наши давние враги. Команда, с которой мы постоянно боремся за первенство в турнирной таблице. Сейчас на моём месте играет пацан из запасных. Объективно не дотягивает до нашего уровня, и не старается. Ходят слухи, он попал к нам по протекции ректора для отработки косяков, поэтому особого старания ждать не стоит.
— Ты сам-то как? Чё говорят?
— Пока молчат. Завтра как раз встреча с лечащим. Слушай, Игнат, тут такое дело…
Не сдержавшись, рассказываю про неожиданную встречу. И поделиться охота, и совет спросить. Все-таки друг в курсе уже, плюс, ситуация нестандартная.
— Может, цветы? Хотя вам же нельзя туда. — Друг жуёт губу. — Надо обмозговать. Скину пацанам или между нами? Ты как?
— Скидывай, — машу рукой.
— Как она? Красотка? Или вы без намордников совсем никуда?
Вместо ответа разворачиваю рисунок и слышу восхищённый свист.
 
***
Утро начинаю с пробежки. Во мне такой подъем, что хочется выплеснуть энергию. Полночи парни взрывали чат безумными идеями, пока не прозвучало офигенское предложение. Команда обещала всё устроить, с меня нужна договоренность с администрацией на посещение территории и прогулка с Женей.
Её-то я и караулю около процедурного кабинета, но, как назло, меня зовут второй раз пройти в кабинет лечащего врача, а девочки всё нет и нет.
Я, конечно, палату знаю, и могу подойти к ней напрямую, но очень не хочется пугать. Оставляю за собой время подумать и, зачесав волосы назад, направляюсь на этаж выше. Лифт игнорирую специально, чтобы увеличить нагрузку. Двадцать ступеней даются удивительно легко, а было время, когда я с трудом преодолевал и три.
— Илья Викторович?
— Евгений? Входи, входи. Присаживайся.
Светлов что-то рассматривает у окна, но при моем появлении быстро занимает место за столом и тянется к пухлой папке. Догадываюсь, что в ней находятся результаты исследований, которые я проходил.
— Посмотрим, посмотрим.
Молча жду вердикта. О положительном думать уже давно нет смысла. Раньше с замиранием сердца ловил любое слово. Теперь… смирился, наверное? Или принял неизбежное…
Пока Светлов перебирает бумаги, рассматриваю кабинет. Стандартное помещение со стандартным набором, и только одно цепляет глаз. На стене в рамках висят карандашные наброски. Техника выполнения и идея… чем дольше я присматриваюсь, тем чётче понимаю, что узнаю руку художника. Это явно рисовал тот же человек, чей черновик не так давно я закончил, поддавшись порыву.
— Нравится? Сестрёнка рисует. — Илья ловит мой заинтересованный взгляд и поясняет.
— Красиво.
— Согласен. Про это поговорим позже, сейчас я хотел бы с тобой кое-что обсудить.
Через полчаса я вываливаюсь в коридор и перевожу дыхание. По венам несется адреналин на максималках, а в голове стучат последние слова Ильи…
***
Интересно, это нормально, что радостными новостями мне хочется поделиться не с родителями в первую очередь, не с друзьями, а с хрупкой девочкой Женей, чей образ преследует не переставая?
Я даже заворачиваю в коридор, где расположена её комната, но вовремя себя одёргиваю: мне-то хочется, а ей это нужно? С внешними данными Евгении у нее наверняка не только бойфренд есть, но и, возможно, уже жених. Мысль, проскочившая, неприятно царапает изнутри.
Да нет же, гоню… Если бы был, проводил бы вечера с ней, не оставлял сидеть в одиночестве, так же? Я бы точно не оставил…
Переборов желание, все-таки возвращаюсь в свою палату и растягиваюсь на кровати. Ещё раз прокручиваю разговор с Ильёй Викторовичем и набираю по видео мать.
Вместо неё отвечает Настёна, и я удивленно поднимаю брови: почему мелкая не в школе. Сестра гордо демонстрирует мне гипс на левой руке:
— Утром упала. Представляешь, теперь можно пропускать физкультуру всю четверть!
— Лентяйка, — подшучиваю, сам думая, что мать даже не позвонила. Бережет меня, словно я… В её глазах я, конечно, и есть тяжело больной, но рановато они стали списывать со счетов! — Мама-то где?
— А что?
— Новости есть.
— Хорошие? — Сестрёнка прищуривается и радостно хлопает в ладоши, когда я подтверждаю, что да, хорошие. — Я сейчас тебе всех позову! Папа тоже еще не уехал!
Отлично. Отстреляюсь сразу, но сначала выспрашиваю у родителей подробности травмы Насти. Оказывается, мелкая сестренка не просто так упала, как рассказала мне. Она умудрилась «угнать» мой электросамокат, и навернуться с него. Хорошо, что отделалась лёгким испугом и довольно безобидным переломом.
— У меня тоже новости, — начинаю и скомкано вываливаю всё на родных.
Мать плачет, услышав в пересказе вердикт Светлова. Отец часто моргает, но его улыбка кажется искренней, а не вымученной.