Прощай, Германия
— За что?
— За… за… за… Сам знаешь за что! За неопрятный внешний вид! Иди и почисть свои сапоги.
Раскильдиев растерянно опустил взгляд на обувь и увидел, что действительно, сапоги были грязноватыми, видимо по пути из автопарка он ступил в лужу и забрызгал их.
— Есть, выговор! — улыбнулся лейтенант. — Разрешите идти?
— Иди, пиши расписание. Лично проверю! Бери в руки наставления и переписывай слово в слово. Не торопись, до утра у тебя вагон времени.
Эдуард заулыбался. Напряжение спало, инцидент был исчерпан.
— Чему улыбаешься, Громобоев? — спросил сердито Туманов.
— А что прикажете мне, плакать? Два нерусских: один генерал, другой лейтенант выясняют, что хуже и обиднее: обезьяна или осёл. Забавная интермедия, в этом цирковом представлении только чукчи не хватает.
С тех пор Ослонян стал регулярно посещать полк, потому что командующий округом назначил его куратором части. В принципе, он был неплохой дядька, хотя звание генерала явно получил по разнарядке, как национальный кадр. Не реже раза в неделю он наведывался в гарнизон и обязательно посещал расположение танкового батальона: читал расписания занятий, проверял журналы боевой подготовки, боевые листки, стенгазеты. Раскильдиев старался больше не попадаться ему на глаза, но это почти не удавалось. Случайно или нет, но генерал всегда натыкался на лейтенанта — киргиза, находил повод к чему придраться и по-отечески журил его. Такая вот у них была своеобразная «дружба»…
* * *Тем временем в полк начали прибывать первые небольшие партии «партизан». Их быстро переодевали, кормили и вывозили работать на капониры и доты, на технику, от греха подальше, пока мужики не успевали напиться, или что было точнее, не успели опохмелиться. С одним таким индивидуумом Эдик попытался провести воспитательную работу, мол, какого чёрта ты так напился?!
Помятая, опухшая, небритая «личность» отшутилась анекдотом. «Вчера пил, с утра было тяжко, и думал, что умру. Но сегодня опохмелялся — лучше бы я действительно вчера умер…»
Ну что с таким кадром сделаешь, сплошной кабацкий фольклор. Внезапно на пункте приёма появился генерал Ослонян.
— Строиться! — громко скомандовал полковник из его свиты! — Всем встать! Живее, живее! Смирно!
Партизаны, поругиваясь, с матерками, попытались построиться в одну шеренгу.
— Подравняться, что за строй, как бык поссал! — продолжал выражать недовольство полковник.
Ослонян вышел вперед и махнул рукой:
— Вольно, не шумите, полковник Яблоненко. Видите, перепугали людей, что они про нас потом расскажут дома? Скажут, мол, военные только орут, кричат и командуют? Я хочу просто поговорить с солдатами. Кто тут отвечает за воспитательную работу?
— Я! Капитан Громобоев.
— Вот и славно, заведи людей куда-нибудь и посади.
Эдуард выполнил распоряжение генерала и тот принялся беседовать с «партизанами».
— Товарищи солдаты! Все вы знаете, какая сложная обстановка в стране. Перестройка, гласность, демократизация, ускорение, понимаешь ли, реформы в экономике. Но есть силы, которым не нравятся позитивные изменения, понимаете ли! Вот, например Карабах! Устроили там, понимаешь ли, барабах!
— Вот сказанул: Карабах — барабах! Какой забавный генерал, — хохотнул кто-то из последних рядов.
Генерал Ослонян невозмутимо продолжал.
— Я хочу довести да вас истинную обстановку, как всё на самом деле, понимаете ли! Азербайджанские экстремисты, понимаешь, затеяли резню в Сумгаите, в Баку, резали армян! Женщин, детей! Насиловали! Сердце разрывается от боли! Это надо было прекратить, и армянские мужчины освободили Карабах! От азербайджанских экстремистов!
Генерал говорил с болью и гневом, горячился, и из-за этого его речь сбивалась, и слова звучали с сильным и забавным акцентом для слуха русского человека.
— А не наоборот ли было дело? — спросил какой-то весельчак.
— Нет! Я получаю информацию из первых рук, прямо из Армении! — решительно воскликнул генерал.
— А если бы сейчас на вашем месте был генерал азербайджанец, он бы совсем другое говорил. Наверняка!
— Сынок, поверь мне, я правду говорю! Чистую правду!
Партизаны посмеивались, перемигивались, они были настроены развлечься, и подшучивать над генералом. Ослонян злился и от этого всё хуже говорил по-русски.
— Нельзя быть такими чёрствыми и бездушными когда кровь льётся рекой! Когда наши земляки страдают и гибнут…
— Не наши, а ваши, — поправил один из партизан генерала.
И снова прозвучала шутка о происхождении фамилии генерала, и явно с подачи мстительного и злопамятного Раскильдиева, сидевшего со своим взводом:
— Товарищ генерал, а вот у вас армянская фамилия, для русского уха забавная, она от слона происходит или от осла…
— У русских тоже много разных фамилий… — начал было генерал.
Тут вмешался комбат в разговор и резко оборвал партизана.
— Товарищ солдат, как ваша фамилия?
— Попов, а что?
На лице комбата нарисовалась восторженная улыбка.
— Надо же, как удачно… А фамилия корни ведет от попы или от попа?
— От попа…
— А я думаю именно от попы!
Генерал не стал больше продолжать разговор и решил завершить беседу.
— Гибнут советские люди! Мы же все советские люди!
Видя, что начальник сейчас может наговорить лишнего, полковник из его свиты подбежал и что-то прошептал на ухо генералу.
— Ладно! Продолжим в другой раз! Идите заниматься делами!
Солдаты нехотя расходились и искренне огорчились окончанию представления.
И тут Громобоев заметил, с какой нескрываемой лютой ненавистью на генерала смотрят Мамедов и Гасанов.
— Ну что волчата злобно так зыркаете? — накинулся на них Эдуард. — Этот генерал правду говорит ведь! Только и можете с безоружными женщинами и детьми расправляться. А в настоящем деле вы трусы и после первых выстрелов драпанёте. Вот вы мне всё о независимом Азербайджане говорите, о своей азербайджанской армии. Да вы ведь не солдаты и все вы не бойцы! Дисциплины в вашем войске не будет, долбанут вас хорошенько, и побежите без оглядки до самого Баку! Только и умеете, что урюк выращивать…
— Это мы ещё посмотрим, кто кого… — с угрозой в голосе пообещал Гасанов. — Всех порежу!
А хитрец и провокатор Мамедов шикнул на товарища и с ухмылкой ответил:
— Мы мирные люди и нам нечего делить. Это всё вы, русские нас провоцируете и стравливаете! Я не собираюсь воевать, я торговать буду, виноград буду вам русским возить. А вы его будете покупать, дорого покупать… Я буду хозяином тут у вас в России! Богатым хозяином! А дурачки пусть с автоматами по горам бегают…
О внеплановой политинформации генерала Ослоняна кто-то доложил руководству, и был скандал. Эдик случайно оказался свидетелем, как заместитель командующего генерал Кузьмичёв распекал того на самых повышенных тонах.
— Я вам запрещаю общаться с солдатами и разжигать национальную рознь! Слышите, товарищ генерал? Запрещаю, строго настрого!
— Да я просто хотел пояснить… — попытался возразить Ослонян.
— Объяснять будете в Ереване, или в Степанакерте, когда Вас туда переведут! А здесь — не надо!
Вскоре маленького генерала, командование действительно по-тихому перевело на Кавказ, служить на Родине. Офицеры полка искренне о нём сожалели, особенно Раскильдиев, очень уж забавное у них было с этим начальником общение…
Глава 7. Конференция ветеранов войны
Глава, в которой герой узнает, что и в мирное время, нервотрёпка может быть посильнее, чем на войне.
За полгода капитан Громобоев привык, что у них в казарме каждый день находятся проверяющие (один, два, а то три), и всё по той простой причине, что в их второразрядной части начиналась настоящая революция — через полгода предстояло развернуть полк в дивизию, и призвать из запаса десять тысяч приписного состава.