Возвращение лорда Гленрейвена

– Простите?..
– По моим подсчетам, за все это время мы с вами оставались наедине не более пяти минут.
Клавдия пожала плечами, а чуть погодя непроизвольно засмеялась:
– Наверное, я вела себя чересчур демонстративно. Должна признаться, что я приняла слова мистера Скаддера близко к сердцу. О том, что я «под давлением». Я хотела бы, чтобы ни у кого не возникло ни малейших сомнений относительно наших с вами взаимоотношений.
Она заглянула ему в глаза, но не смогла долго выдержать его взгляда. Сердце ее судорожно забилось, на щеках вспыхнул румянец.
– Конечно, – ровным и бесцветным голосом произнес Джем, – я понимаю. Я увижу вас и вашу тетушку за ужином. – Он откланялся и вышел из комнаты. Клавдия еще долго смотрела ему вслед.
В своей комнате Джем погрузился в большое, затянутое парчой кресло и предался размышлениям. Боже, Боже, что он наделал! Еще несколько дней назад он находился в состоянии радостной эйфории, удовлетворения, которые овладели им с тех самых пор, как его планы начали осуществляться. Но, Господи, разве можно было предвидеть, что в результате его возвращения может пострадать невинная женщина! Он уже отнял у нее дом, а теперь по его милости она лишится и своего доброго имени. И… свободы. Да, свободы.
На его губах промелькнула горькая усмешка. Сегодня перед ужином он собирался пригласить ее на прогулку. Он даже удивился, с каким нетерпением ждал встреч с ней, как жадно слушал ее звонкий смех, наблюдал за солнечным лучом, играющим в ее густых волосах. Джем вдруг с тревогой понял, что общество молодой вдовы стало ему чрезвычайно дорого.
Но, с другой стороны, что в этом плохого? Ведь это чисто платонические отношения. И что предосудительного в том, что ему, как и любому нормальному мужчине, приятно общество хорошенькой женщины? Нет, хорошенькая – это не то слово. Скорее, привлекательная. Той удивительной внутренней привлекательностью, которая открывается не сразу, а постепенно очаровывает вас… Эти мысли вызвали в воспоминаниях ее звонкий смех.
Джем вздохнул. Когда она попадет под власть Томаса Реддингера, едва ли она уже будет так смеяться. И потом… С ее понятиями о приличиях… Они уже больше не смогут общаться так открыто, как теперь. Самое большее, на что он сможет рассчитывать, – она попросит его передать ей соусник за обедом.
Внезапно его осенила мысль: только ли из-за коварства Томаса она стала избегать его общества? Может быть, он ошибался, считая, что она тоже получает удовольствие, находясь рядом с ним, от их бесед… И не только бесед. Ему вспомнился тот момент, когда его губы коснулись ее теплых мягких губ и она ответила на его поцелуй – здесь у него не было никаких сомнений. И если бы не обстоятельства, кто знает, к чему привели бы эти объятия.
Он снова громко вздохнул.
Проклятье! Платоническая любовь!.. Идиот! Хорош платонизм, нечего сказать. Будь он честен до конца, он не смог бы не признать, что его интерес к миссис Кастерс зашел гораздо дальше простой дружбы и компаньонства. Он и не заметил, как она стала центром его жизни, центром всего его существа.
Джем поднялся и принялся мерить шагами ковер.
Это плохо. Это очень плохо. Как он мог не заметить, что с каждым днем все сильнее и сильнее запутывается в ее сетях. Не то чтобы она как-то завлекала его, но сама эта женщина – она стала так много для него значить. Чуткая, отзывчивая, открытая. Да к тому же еще умная и достаточно привлекательная. Все это так притягивает. Хочется постоянно видеть ее, смотреть в ее глаза, чисто и честно распахнутые миру.
Нахлынувшие чувства заставили Джема вздрогнуть. Все это было ему внове, и теперь он не знал, что делать. Клавдия нужна ему, и это больше всего пугает. Вдали от нее он чувствовал, что теряет что-то очень важное, может быть, самое главное. Одна мысль о том, что наступит день – и она покинет Рейвенкрофт, вызывала в нем ощущение холода и опустошения.
Джем ощутил смятение, панику… Нет, нужно взять себя в руки, иначе он погиб. Он уже пытался любить, и это не принесло ничего, кроме страданий. Не стоит начинать сначала.
 
Он остановился. Клавдия Кастерс права: нужно держать дистанцию. Нужно, чтобы их взаимоотношения приняли число деловой характер. А он… он подыщет себе хорошую жену – и как можно скорее! – добропорядочную женщину, к которой будет относиться с уважением, но при этом сердце его не будет судорожно биться всякий раз, когда она появится на пороге. И тогда в его жизни, в его сердце для Клавдии Кастерс не останется места.
Он резко тряхнул головой, довольный принятым решением, и медленно подошел к платяному шкафу, чтобы переодеться к ужину. Интересно, почему это он вдруг ощутил такую давящую усталость?
В другом конце замка в своей комнате сидела Клавдия и невидящим взглядом смотрела перед собой. В руках она держала бумаги, которые вынула из потайного ящика стола – решение всех проблем лорда Гленрейвена. Вот они, в ее полном распоряжении.
Ей нужно сделать лишь одно – отдать их мистеру Скаддеру. Он, в свою очередь, покажет эти списки Корнелиусу Велкеру, который объявит Томасу, что права Джема более чем обоснованы. Когда Томас поймет, что нет никаких шансов выиграть дело в суде, он, без сомнения, откажется от попыток выставлять ее, Клавдию, как сумасшедшую.
В результате у Джема будет дом. И… он будет знать, что она его обманула. Поймет ли он, почему она не могла сразу отдать эти бумаги, что они были ее единственной защитой, что только крайняя нужда заставила ее скрыть их от него.
Однако эти мысли не принесли Клавдии облегчения. Ведь она могла отдать бумаги сразу после того, как он подписал контракт. Но ей важно было знать, что у него хорошее мнение о ней. Почему? Он ведь принадлежит к миру мужчин, тому миру, до которого ей нет никакого дела. Если бы ей не удалось так ловко провести его, он выбросил бы ее и тетушку Гусси на улицу, нимало не заботясь об их будущем.
В этом месте ею невольно овладело сомнение. Трудно поверить, чтобы лорд Гленрейвен был из той породы людей, которые думают только о себе. С нею он вел себя безупречно вежливо, учтиво и достойно. Он дал ей крышу над головой еще до того, как она пришла к нему со своим предложением, и теперь платит ей прекрасное жалованье. Он, кажется, действительно заботится о ней. Но разве человек, который поцеловал ее так, что она до сих пор заливается краской при одном воспоминании об этом, может относиться к ней иначе, чем со вниманием? Хм… поцелуи Эмануэля тоже были требовательными и страстными, однако это не мешало ему издеваться над ней.
Клавдия передернула плечами. Итак, дело сделано. Она не подала виду, что знает о существовании этих бумаг, и теперь пришла пора расплачиваться за последствия. Но… может быть, не стоит отдавать ему эти бумаги прямо сейчас? Она посмотрит, к чему приведут неуемные усилия Томаса, и если ситуация станет действительно критической, она передаст Джему бумаги, а там поглядим.
Клавдия уныло одевалась к ужину. Мысли ее снова вернулись к недавнему разговору с мистером Скаддером. Неужели Томас мог позволить себе так отнестись к ней – ведь они все-таки родственники! Теперь с неприятным чувством она думала о том моменте, когда ей придется встретиться с Томасом и Розой. Видимо, это случится не раньше чем завтра. Сегодня Реддингеры будут на своей половине, и она сможет расслабиться в обществе Джема и тетушки Гусси. Наверное, это будет их последний ужин вместе, потому что завтра они с тетушкой переедут в другой дом.
Взглянув в зеркало, Клавдия осталась довольна своей прической, потом открыла шкатулку с украшениями, достала оттуда простую элегантную нитку жемчуга и с улыбкой взглянула на ожерелье. Это был подарок родителей ко дню ее совершеннолетия – символ близости между сестрами. Точно такое же ожерелье было подарено и Розе. Клавдия тихонько засмеялась, надела жемчуг, набросила на плечи кашемировую шаль и вышла из комнаты. Войдя в Изумрудную гостиную, она, пораженная, остановилась от неожиданности.