Возвращение лорда Гленрейвена

Когда они встали из-за стола, Джем предложил продолжить разговор за стаканом старого портвейна.
– Мне всегда казалось довольно глупым сидеть в одиночестве, когда в другой комнате тебя ждет прекрасное общество.
– О!.. – неуверенно произнесла Клавдия и посмотрела на тетю. – Если вы об этом… Я собиралась вернуться в свою комнату сразу после ужина. Я еще даже не начинала упаковывать вещи, а тетя Августа и я… мы решили переехать в Хилл-коттедж уже завтра.
Джем открыл было рот, чтобы что-то сказать, но передумал. На его лице промелькнуло странное выражение.
– Да, конечно, – произнес он через мгновение ровным, хотя и несколько хриплым голосом. – А мне нужно пойти в конюшни. Мы вчера разговаривали с Джоной, и нужно проверить, как у них идут дела.
Клавдия виновато подняла руку.
– Я целый день не была там. Я не знала, что вы разговаривали с Джоной…
– Думаю, нет ничего страшного в том, что вы провели всего один день в стороне от своих обязанностей. Что же касается остального, я прошу прощения, что нанял человека, не посоветовавшись предварительно с вами. Однако поскольку никто из нас не был в состоянии сегодня заниматься делами, я подумал, что вы не будете против, если я сделаю хотя бы эту малость.
Клавдия вспыхнула.
– Конечно, я не против. Вы поступили правильно. Я сама должна была бы подумать об этом.
– Глупости. У вас и так слишком много поводов к размышлениям. – Он поклонился обеим дамам. – В таком случае, до завтра.
В следующее мгновение он уже покинул комнату, оставив мисс Мелкшам удивленно разглядывать племянницу.
– Неужели мы его чем-то обидели?
– Нет, конечно, нет. Просто он понял, что… Извините меня, тетя, я должна пойти наверх собирать вещи. Я увижу вас завтра утром.
Клавдия почти выбежала из гостиной и устремилась в свою комнату. Только закрыв дверь, она наконец остановилась, бросила кашемировую шаль на спинку стула, сорвала с себя ожерелье и на несколько мгновений застыла перед туалетным столиком. Она пришла в себя только тогда, когда осознала, что мысли ее заняты не предстоящими сборами, а тем молодым аристократом, которого она покинула несколько минут назад.
Она сама наказала себя. Бессмысленно открывая ящики бюро, она была похожа на подавленную школьницу. Конечно, ей нравится Джем Стендиш – она, естественно, никогда не скажет ему, как она мысленно его называет, – ей приятно его общество, но предаваться глупым розовым мечтам о нем, забывая, что в мире существует и кое-что другое, – это уже опасно!
«Что же в нем такого притягательного?» – раздраженно думала она. Конечно, сейчас, в этой жесткой борьбе, они стоят по одну сторону баррикад, и это немало. Такие ситуации очень сближают людей. Однако они с тетушкой Августой тоже противостояли всему окружающему их миру, но это не стало причиной того, чтобы она, Клавдия, постоянно вспоминала теплый смех тетушки Гусси или ее добрый взгляд.
Ей стыдно было в этом признаться, но все чаще и чаще ее мысли возвращались к тому моменту, когда Джем поцеловал ее. Клавдия провела кончиком пальца по губам, невольно сложившимся в мягкую улыбку. В следующее мгновение ее взгляд остановился на зеркале и она похолодела.
На нее смотрела влюбленная женщина! Но это ужасно. Любовь – иллюзия, химера, рожденная воображением романтически настроенных писателей. В реальной жизни для двоих, объединенных общей целью, не может быть счастья. Женщина, которая потеряла голову из-за человека, кажущегося непохожим на всех других, человека, чей образ заполняет все ее мысли, просто глупа. Более чем глупа!
«Дура!» – сказала она своему отражению. Затем повернулась к комоду с открытыми ящиками.
Она быстро упаковала в коробки вещи из своего платяного шкафа, потом начала разбирать полки. Когда все было закончено и последняя коробка закрыта, на дворе уже была глубокая ночь. Она смотрела на свои вещи – все ее достояние за время жизни в Рейвенкрофте. Вдруг она ощутила, как сильно устала. С трудом сняв с себя одежду, она легла в кровать, задула свечу и погрузилась в глубокий сон.
 
Через какое-то время Клавдия проснулась. Она не могла понять, что же ее разбудило. На какое-то мгновенье она ощутила, что находится в комнате не одна. Но слух не уловил ничего подозрительного, и поэтому веки ее снова сомкнулись и она опять заснула.
Первое, что Клавдия увидела, проснувшись рано утром, были коробки, вторгшиеся в ее жизнь словно захватчики. Ее мысли вернулись к реальности. На глаза навернулись слезы. Она уезжает. Господи, она действительно уезжает! Рейвенкрофт уже больше не ее дом. Она столько говорила об этом в последние дни, что, казалось бы, должна была привыкнуть к этой мысли. Но нет, это все-таки большой удар. Ей захотелось спрятаться куда-нибудь в укромное местечко и разрыдаться как маленькой.
Она заставила себя улыбнуться абсурдности этого желания, встала с кровати и открыла окна. Затем с каким-то странным ощущением прошла в маленькую комнату, которая находилась рядом с ее спальней, и, пораженная, застыла на пороге.
– О Господи… – Она обвела комнату глазами. Невероятно! Ее взгляд остановился на маленьком предмете, лежавшем на ковре у нее ног. Жемчужина! На туалетном столике лежала разорванная нить.
Клавдия опустилась на колени и, шаря рукой по ковру, собрала в блюдце маленькие переливающиеся шарики. Затем принялась тщательно исследовать нить. Она без труда обнаружила то место, где ожерелье разорвалось, позволив жемчужинам рассыпаться по ковру.
Как странно… Вчера ожерелье было абсолютно в порядке. Несколько недель назад она тщательно проверяла его – нить была цела. Клавдия быстро оделась и спустилась вниз.
У лестницы она встретила Фимбер – горничную, которая как раз собиралась приступить к своим обязанностям.
– Ваше ожерелье, мэм? – удивленно произнесла она в ответ на вопрос Клавдии. – Мне очень жаль, что оно испорчено. У вас есть какие-то распоряжения относительно него? Что я должна сделать?
– Я хочу узнать, – терпеливо повторила Клавдия, – кто был в моей комнате рано утром. Ожерелье, по-видимому, уронили. Или задели за что-нибудь, когда перекладывали с места на место. Кроме того, мне интересно, кому это пришло в голову приводить в порядок мой туалетный стол в такое время суток…
Фимбер смотрела на нее как на сумасшедшую, и это заставило Клавдию замолчать.
– Сегодня утром, мэм, наверх никто не поднимался. Я и Бэкки, мы только что проснулись. – Она повернулась к молоденькой горничной, которая как раз собралась подняться наверх с умывальными принадлежностями для хозяев.
– Но… – Клавдия замолчала. Нет, здесь она ничего не добьется. – Ничего, Фимбер, не обращай внимания. – Вслед за горничными она направилась к лестнице. – Раз уж вы обе здесь, пойдемте, я покажу вам вещи, которые необходимо перевезти в Хилл-коттедж сегодня утром. Большая часть уже уложена, но я собираюсь взять кое-что еще.
Они вошли в комнату.
– Я хочу забрать все каминные украшения… Что с вами, Фимбер?
Горничная смотрела поверх Клавдии, и взгляд ее был устремлен в сторону туалетного столика. Клавдия проследила за ним, и тут же из ее груди вырвался удивленный вскрик. На блюдце, где всего несколько минут назад лежали разрозненные жемчужины, сияя в первых лучах восходящего солнца, лежало ожерелье.
– Ничего не понимаю… – пробормотала Клавдия, быстро подойдя к столику. Она взяла ожерелье в руки и стала тщательно исследовать его. Потом подняла голову и заметила, что служанки многозначительно переглядываются. – Ничего не понимаю, – повторила она. – Ожерелье было порвано, жемчужины валялись на ковре… – Стараясь как-то выйти из этой неловкой ситуации, она открыла шкатулку с драгоценностями и положила туда ожерелье. – Ничего страшного, все в порядке. – Она жестом указала на свою прикроватную тумбочку, полную всяких безделушек, сказав: – Это я тоже возьму, – сделала еще какие-то распоряжения и отослала служанок.
…Клавдия стояла посреди комнаты, и брови ее были изумленно приподняты. Не важно, что подумали горничные, но она-то точно знает, что видела. Ожерелье было разорвано. А теперь оно снова в порядке. Где же ключ к этой загадке? За те несколько минут, что она отсутствовала в комнате, его невозможно было починить. Да и вообще, кому понадобилось тайно проникать в ее комнату, чтобы испортить ее вещь, да и как это могло случиться?