Как прежде уже не будет (СИ)

Коленом раздвинув ее ноги, он лег на Соню сверху, глядя в ее безразличные глаза, взгляд которых был устремлен в сторону. Она лежала не шевелясь и ничего не делая. Как кукла.
Что же ты остановился? - поворачивая к нему свое лицо, прошептала девушка, зло глядя ему в глаза. - Давай, действуй. Стань им в полной мере. Насилуй, избивай и заставляй. А я буду кричать, так же как и для него - от боли и унижения.
Слова вызвали в Дане еще большую волну гнева. Но он удивился тому, что гнев был направлен не на нее. На себя, за то, что опустился до насилия. Он попытался избавиться от этих мыслей. Это и было его задумкой, за ее необдуманные обидные слова. И все же он не смог. Она смотрела на него своими пустыми глазами, действительно напоминая искусственную куклу. Бери - не хочу. Но не хотелось! Он просто не мог этого сделать, как бы ни убеждал себя в обратном. Но он еще очень отчетливо помнил, как сверкали глаза Сони, когда она смотрела на него и желала всем сердцем каждой его ласки и прикосновения. Как горели ее губы от страстных поцелуев, как извивалось все тело в дикой горячке. Какой влажной была ее кожа от испарины, когда он мог часами не выпускать ее из кровати.
Да, ты будешь кричать, - неожиданно принял решение Дан, хищно усмехаясь. - И я тебя помогу, - шептал мужчина, наклоняясь к ее лицу. - Но ты будешь кричать от наслаждения, будешь просить еще и умолять не останавливаться. Мне нужно твое тело, но ты отдашь его добровольно.
Никогда, - решительно заявила Соня.
И, тем не менее, он видел в ее глазах откровенную панику. Она сомневалась в том, что сможет остаться отстраненной. И даже больше - она боялась. Боялась того, что он заставит ее тело откликнуться в ответ. Боялась почувствовать уязвимость. Для нее лучшим стала бы боль. Она бы держала ее чувства и эмоции в узде, контролируя их и не давая прыгнуть в омут с головой.
Проверим? - вкрадчиво прошептал Дан ей почти в губы, прежде чем прижаться к ним пылким поцелуем.
Она тут же попыталась его оттолкнуть, окончательно растеряв в себе уверенность. Отчаянно сжимала губы. Но он одной рукой схватил ее запястья и завел их ей за голову, а второй больно сдавил челюсть, заставляя ее открыть рот. Это вынужденное насилие было необходимо. Его губы сминали ее рот своей откровенной страстью и желанием. Он был напорист и в то же время нежен, уговаривая ее подчиниться, а не принуждая к этому. А Соня уже не сопротивлялась, но и не отвечала. Она перестала даже вырываться и взбрыкивать ногами, пытаясь сбросить с себя его тяжелое тело. Просто попыталась остаться отстраненной.
Рука Дана скользнула в копну густых волос, когда он оторвался от ее рта и заставил снова взглянуть себе в глаза.
Ты все равно попросишь, - хрипло сказал мужчина, но прозвучало это как обещание. - Сама раздвинешь для меня ножки.
А Соня только и могла, что облить его презрением своего взгляда.
Властные губы снова накрыли ее рот, язык резко скользнул внутрь, пытаясь разжечь в ее теле пожар своими эротичными и чувственными движениями. Этот мужчина знал ее тело лучше ее собственного мужа. Именно он когда-то пробудил его для любви, учил наслаждаться ласками, поцелуями и прикосновениями. И он умел управлять им, как своим.
Все это волной эмоций накрыло девушку. По щекам побежали слезы бессилия и слабости, которые она годами пыталась вытравить из себя. Но Дан одним только умелым поцелуем смог смыть с нее налет отчужденности. И это заставило ее сжаться от жалости к себе, своему неумению противостоять именно ему, этому мужчине. А еще...
Ее тело долгие годы не знало удовлетворения, не испытывало наслаждения. И сейчас оно отчаянно стремилось к этому. И Соне было стыдно, что рядом с Данияром она не могла усмирить его. Что оно до сих пор помнит и жаждет прикосновений именно этих рук и губ.
А Дан не торопился, не пытался заставить откликнуться немедленно. Он наслаждался тем, как постепенно тело под ним расслабляется. Еще не от наслаждения, нет. Просто от его предвкушения и понимания того, что все равно придется ответить.
Когда он оторвался от ее губ и взглянул в глаза, он увидел там ненависть. Но где-то глубоко уже начинало зарождаться то, чего он добивался. И хоть разум ее еще сопротивлялся, тело вспоминало его ласки.
Медленно, но верно мужчина заставил тело под собой ожить. Его губы скользили по ее шее, груди. Руки крепко сжимали талию и ласкали обнаженную спину кончиками грубых пальцев, пока рот жадно ласкал напряженные соски, заставляя их твердеть еще больше. Он почти довольно смотрел на зажмуренные глаза девушки, на до боли прикушенную губку. На то, как она пыталась своим бездействием отбить его желание. Она снова замерла и отвернулась. Все это было тем, что помогало ей сдерживать себя. Но он знал, как преодолеть и этот барьер. Знал, что очень скоро даже боль не поможет ей контролировать себя. Она уже этого не делала, хоть и не замечала: ее тело дрожало и невольно подавалось навстречу его губам, пальцы на руках и на ногах были напряжены от предвкушения.
Видишь, твое тело помнит меня, - шептал Дан ей на ухо, лаская его губами. - Ты не хочешь, но оно... А потом проснется и твоя душа. Но пока мне достаточно и тела. Я заставлю тебя отказаться от собственных слов. Заставлю откликнуться на мои прикосновения. Ты обязательно станешь такой, какой я хочу видеть тебя - живой.
Зачем? - тихо прошептала Соня, глядя на него почти с ужасом. - Чтобы потом убить меня собственноручно?
Дан не ответил. Вместо этого снова жадно приник к ее губам. Она по-прежнему не отвечала, но уже податливо раскрывала ротик. Рука мужчины скользнула по ее животу вверх и крепко сжала упругое полушарие, а большой палец ласкал твердую горошину. А другая медленно двигалась от колена вверх по внутренней стороне ноги, пока пальцы не коснулись нежных створок. Едва заметно и почти не касаясь, он распалял ее, заставляя страх в ее глазах постепенно гаснуть от накала желания и разрядки.
Как же я тебя ненавижу, - процедила сквозь зубы Соня, опаляя его этим чувством в глазах, когда он разорвал поцелуй и торжествующе посмотрел на нее.
Карие глаза яростно сверкнули, а два пальца внизу резко вошли в ее влажное лоно. И из груди девушки вырвался первый стон наслаждения от этой неожиданной и грубой ласки. Мужчина смотрел на Соню, наблюдая, как ее лицо искажается от наслаждения и страсти. А рука продолжила резко и безжалостно двигаться внутри ее тела, заставляя девушку напрягаться все больше от накала огня под кожей внутри. Она отчаянно цеплялась за простыни под собой, пытаясь удержаться от того, чтобы не обвить его руками и притянуть ближе к своему жаждущему телу. Соня уже задыхалась от того болезненного желания разрядки, что он сумел пробудить в ней. Ее тело билось в агонии, но она все еще пыталась сопротивляться.
Мужчина резко убрал из ее тела свои мокрые пальцы, одним резким сильным движением заменяя их своей плотью, и вырывая из горла Сони дикий крик экстаза. Дан буквально взревел от чувства триумфа. Его самого накрыло такое облегчение и такое удовольствие, каких он не помнил. Как часто он представлял себе этот момент. Сидя за решеткой, выйдя из тюрьмы и наблюдая за ней и Денисом. Он смотрел, как муж прикасался к ней, как трогал, целовал. Смотрел и думал лишь о том, когда он будет делать то же самое. А еще хотелось убить ее за то, что позволяла все это.
Эта последняя мысль снова разозлила Дана. Он желал стереть с нее все прикосновения брата, смыть все его поцелуи, заменив своими. Соня металась под ним в отчаянной попытке получить новую разрядку, которая назревала в ее теле. Ее руки не обнимали и не ласкали - больно впивались в его плечи, кожу, оставляя следы и кровь. Она надрывно стонала, глядя на него с отчаянием и стыдом к себе самой. А еще Дан не понимал, как она может совмещать в своем взгляде одновременно ненависть и желание.
Это походило на какое-то сумасшествие. Их тела переплетались в самых горячих и невообразимых позах, даря друг другу немыслимое удовольствие и удовлетворение. Он заставлял ее кричать, молить о продолжении и просить еще. Его руки и губы творили такое, от чего она просто впадала в нирвану. Он был неутомим, заставляя ее усталое и обессиленное тело откликаться раз за разом на свои требовательные ласки. Он искусал ее губы дикими поцелуями, оставил следы своих пальцев и губ по всему телу, заставил ее буквально отрубиться под утро, едва скатившись с нее.