Записки довоенных времен. Без войны и «короны»…
Их отпускали в кульках из плотной сероватой бумаги, которая тут же промасливалась, особенно если пончики были только что зажарены. Пакет был горячим и зимой грел руки. Только надо было их съедать поскорее, пока не остыли. Холодные тоже можно было есть, пока свежие, но горячие, да ещё зимой – это уже было подлинное наслаждение. 84 копейки килограмм. 42 копейки полкило. 17 копеек – четыре штуки. Именно этого хватало, чтобы наесться. Пятый пончик легко съедался только с голодухи. Граммов 400 можно было осилить уже исключительно дома, прочно сидя за столом и с чаем, естественно, без сахара. Сахара и в пудре хватало. Тесто там, что ли, было особенное? Или правильный вкус им масло давало, в котором они проворачивались? А то и само наблюдение за процессом их изготовления? Тот самый вкус детства…
Они опять появились в 2000-х. По крайней мере, в павильончике на Профсоюзной, у метро. Потом пришёл к власти в городе Собянин, пригнали под Новый год бульдозеры, снесли тот павильончик. Да и все прочие снесли. И тот, где таджики вкусную самсу и лепёшки в тандыре пекли. И тот, где белорусы «молочкой» торговали. И любимый – жены, где было всё для рукоделия: с нитками, пуговицами, молниями, бисером и разными хитрыми иголками и деталями для швейных машин. И много какие ещё. Полгода стояли руины, народ мимо ходил, мэра своего последними словами крыл, а потом на их месте высадили какие-то чахлые кустики и нарезали асфальтовых полянок, под стоянки. Не строить же нормальные? Их по всему городу из газонов накроили, вдогон к нескончаемой бордюрно-плиточной афере. Что до торговли, кто уцелел и смог, ушли в торговые центры, богатым буратинкам карманы набивать. Ну, а уж те – начальству городскому. Оно, конечно, не сильно народу удобно, да и много дороже, да кто ж его, народ этот спрашивает… Главное из города и населения этого города бабла побольше отжать, пока у власти. Оно ведь, население, тоже нефть. Какие уж тут пончики!
* * *Пришлось как-то готовить ирландское рагу. Не довелось, а именно пришлось, поскольку тема родилась не от большого желания, а вынужденно. Причём не классическое, по кулинарным книгам и старинным рецептам, а согласно знаменитым «Троим в лодке, не считая собаки», по рекомендациям Джерома Клапки Джерома. То есть из всего съестного, что завалялось в доме. Правда, в книге в качестве собаки присутствовал фокстерьер Монморенси, который принёс в дар путешествовавшему по Темзе коллективу самолично пойманную им свежайшую водяную крысу, отвергнутую его хозяином, а живший у нас дома на момент изготовления описанного блюда, ненецкий оленегонный шпиц Дик участвовать в приготовлении обеда не пытался, но не в том суть. Где бы он, в конце концов, на Кутузовском проспекте, живя на седьмом этаже в отдельной трёхкомнатной квартире, дичь взял? Так что обошлось, увы, без свежатины. На тот момент в холодильнике перед приездом родителей из отпуска мало что оставалось, но кое-что ещё было. И вот из этого кое-чего…
Главным в идее поэкспериментировать с изготовлением еды были остатки великолепного, без единой косточки или хрящика жаркого, в любимом чугунном казане папы, точнее подлива. Превосходная подлива, густая, с луком, на масле (папа масла к мясу никогда не жалел и его готовил отменно), тёмно-коричневого цвета, ароматная донельзя, но уже без единого кусочка собственно мяса. Казан был приготовлен перед отъездом, с расчётом на то, что его хватит не до самого приезда родителей, но как минимум надолго. Однако в гости приходили друзья и заезжал брат, который в тот период как раз разводился… В общем, съели мясо. Но подливу-то выливать было жалко: вкусная очень была. А что с ней делать, не соображалось, хоть тресни. И вдруг… Помнится, было воскресенье. Погода стояла хорошая, но настроения гулять особо не было, хотелось сидеть дома, читать. И вдруг возникла идея. Так часто бывает. Втемяшится что-то в голову, и понеслось. Есть захотелось. Но ревизия в овощной корзине, где лежала картошка, показала наличие там ровно трёх клубней. Плюс была в активе большая, хорошая, крепкая луковица.
Холодильник выдал, помимо указанного казана, приличный брусок сливочного масла, два средних помидора, три вялых, но съедобных морковки, небольшой кусочек старого сыра и одинокий баклажан, он же, как их называют в Одессе, синенький. А также томатный кетчуп. В хлебнице имелась слегка подсохшая горбушка белого хлеба за 28 копеек. На кухонной тумбе початая пластиковая бутыль подсолнечного масла, соль и чёрный перец. Этого было вполне достаточно для начала. Главное – вдохновение. Готовить автор не умел ни тогда, ни сейчас. Зато вдохновения у него всегда было в избытке. Так что всё, что имелось в наличии и могло быть порезано, было порезано на мелкие, не больше трёх миллиметров грань, кубики или на тонкие кружочки, как та же морковка или помидоры. Резалось последовательно и шло на дно казана, где выкладывалось слоями, один над другим. Каждый слой солился, перчился, на него выкладывались тонкие пластинки сливочного масла, подливалось подсолнечное, а также зигзаг-другой кетчупа. И так до самого верха.
Затем заполненный казан (не очень большой, литра на четыре-пять) был закрыт крышкой и по примеру того, как папа готовил плов, жаркое, тушёные почки и прочие вкусные вещи, поставлен в духовку, разожжённую так, чтоб в ней горел САМЫЙ МАЛЫЙ огонь. После чего на некоторое время оставлен в покое. Ровно через полчаса казан, стоявший на решётке, был выдвинут, открыт и его содержимое было тщательно, но осторожно, чтоб ничего не выпало, перемешано. Жванецкий в своё время продемонстрировал публике, как это надо делать: снизу вверх, медленными, постепенными, плавными движениями. У него, правда, был салат с помидорами, у автора ему самому непонятная смесь, но принцип был тот же. И так каждые полчаса, всё то время, пока казан стоял на ОЧЕНЬ МАЛЕНЬКОМ огне. Причём понятно, что каждый раз подливка снизу поднималась наверх, вместе с растаявшим сливочным маслом и всеми прочими соками и жирами, которые за это время успели стечь на дно казана. Ну и, понятно, в итоге они там все не пригорали.
Последний час автор ничего мешать не стал, дав образоваться наверху корочке приятного для глаз золотисто-коричневого цвета. После чего достал и поставил на плиту с чувством хорошо выполненного долга. Благо аромат из-под крышки шёл сумасшедший. Томилось, как-никак, в духовке всё, накрошенное в казан, часов пять. Причём не просто томилось, а с постоянным за ним надзором и опёкой. Что и дало очень правильный, хотя и непредсказуемый изначально результат. В сказках это называется – ум отъесть. Причём смесь была преострейшая, но при этом невероятно гармоничная. Маленькие кусочки хлеба в ней превратились во что-то тихое и вроде бы насквозь пропитанное соусом, но гасящее пожар во рту. Сырные кубики в упругое и при этом вкусное, как жареный греческий сыр халуми (кто про него тогда в Москве слышал – 1982-й был на дворе). В общем, теперь для автора именно таким ирландское рагу и должно быть, хотя с тех пор готовить его довелось лишь раза три. Не прошло и недели, встретился с будущей женой. С тех пор уже скоро сорок лет кормят, готовить самому редко приходится.
Впрочем, в тот раз приготовленного казана овощной смеси в мясной подливке ему ненадолго хватило. И не потому, что обжора. Тогда им не был, каратэ занимался, тощий и шустрый был, как боевой волкодав, только с длинной гривой, отросшей после армейских лагерей МИСиС ниже плеч, но не успела еда сготовиться, только достал автор большую ложку, как раздался в дверь звонок. Старший брат приехал, на жизнь жаловаться. Ну, а пока он жаловался, он тоже ел. Ел-ел и полказана умял. Незаметно так, под разговор. Как там у героя Золотухина было, в фильме про то, как царь Пётр арапа женил? Про печеньице, которое тот в вино макал и жевал под умную книжку, пока всё не сжевал? Вот и с братом так получилось – один к одному. Ну, не голодным же его оставлять? Однако, с тех пор на всю жизнь запомнил: как бы мало чего-то из еды ни осталось в доме, всегда из него что-то вкусное сообразить можно. Творчески надо ко всему подходить. Это в жизни первое дело – и не только в кулинарии!