КРЫсавица (СИ)
Вот и всё, теперь Диего окончательно обидится и с пеной у рта начнёт мне доказывать, как тяжела жизнь богатого кабальеро. Парня хлебом не корми, только дай повод поныть и пожаловаться на жизнь.
— А у тебя было не так? — Диего чуть отодвинулся, чтобы лучше видеть моё лицо.
— Представь себе, нет, — отрезала я и, поддавшись гневу, с жаром продолжила, — я всю жизнь росла, как трава в поле, нафиг никому кроме Ленки не нужная!
Как говорится, Остапа понесло. Сама не зная зачем, я рассказала Диего всю свою жизнь, танком проехалась по козлам-одноклассникам, впервые в жизни открыто высказала всё, что думала по поводу коллег, и, самое главное, выплакала застарелую боль и обиду на Олега, о котором долгое время запрещала себе даже думать. Меня трясло, я стучала зубами, захлёбывалась слезами вперемешку со словами и никак не могла остановиться. Вот она, женская истерика, бессмысленная и беспощадная. Не зря парни её так боятся. Диего тоже следовало бы испугаться и убежать, в крайнем случае заскучать и отстраниться, хотя бы эмоционально, но он, наоборот, сел, усадил меня к себе на колени, словно маленькую девочку, и стал бережно укачивать, целуя в затылок.
Постепенно я затихла, только хлюпая носом и порой тяжело вздыхая.
— Знаешь, Лина, — медленно произнёс Диего, не спеша ссаживать меня с колен, — понравится это тебе или нет, но даже став человеком, ты останешься здесь. Назад я тебя не отпущу.
— Зачем я тебе? — хрипло спросила я, ладонью вытирая слёзы.
Диего помолчал, задумчиво покусывая губу, а потом медленно, тщательно подбирая слова, ответил:
— Я не стану говорить, что люблю тебя, словам ты не поверишь, да и я не уверен, что чувства, которые испытываю к тебе, это любовь. Ты мне совершенно точно нравишься, стала мне дорога как друг и, не стану скрывать, я хочу тебя как женщину. Ревновать тебя пока не к кому…
— А прошлое? — хмыкнула я, искренне обалдев от подобной откровенности. — Парни обожают ревновать девушек к прошлому, можно подумать, сами невинные ангелы!
— Лин, перестань, — Диего блеснул насмешливой улыбкой, — ревновать к прошлому по меньшей мере глупо!
Блин, ну неужели мне в кои-то веки раз попался умный парень?!
— Диего, — я пристально посмотрела на кабальеро, пытаясь понять, говорит ли он правду или мастерски водит меня за нос, — какой-то ты слишком хороший…
— Я обычный, — Диего пожал плечами, — и у тебя будет время узнать, что помимо достоинств у меня есть и недостатки.
О, а вот с этого места поподробнее, пожалуйста!
— Например?
— Я упрям, достаточно властен, не привык слепо верить и подчиняться и не верю словам. А ещё предпочитаю оценивать людей по их поступкам, а не длине родословной.
И это всё? А я-то думала…
— Знаешь, — я завозилась, прикидывая, можно ли обнаглеть настолько, чтобы погреть замёрзшие ноги о ноги Диего, или это будет перебором, — в наше время такие качества считаются едва ли не достоинствами.
— Вот именно поэтому я тебя назад и не отпущу, — спокойно ответил Диего. — Лин, если ноги замёрзли, прижми их ко мне. А хочешь, я тебя вообще одеялом укутаю?
Моя челюсть с бряканьем рухнула вниз, спрятанная в глубине души романтика могучим пинком вышибла разум из головы, а сердце весенней птицей воспарило ввысь. Это как это вообще, а? Он, что, заметил, что мне холодно? Ему что, не всё равно? А почему, он же не клялся мне в вечной любви… Он мне вообще сказал, что меня не любит! Бли-и-ин, такой шикарный парень сказал, что меня не любит! Усилием воли я прогнала идущие под ручку панику и истерику, не до них совершенно, и твёрдо решила: сдохну, а сделаю так, что Диего меня полюбит. Такого парня я никому не отдам, пусть эти сеньориты даже не надеются, Диего мой. Я окончательно утвердилась в своём решении, когда так и не дождавшийся моего ответа Диего завернул меня в одеяло и ласково поцеловал в заплаканную щёку:
— Клянусь честью, малышка, я сделаю всё, чтобы ты была счастлива.
Я довольно улыбнулась, словно маленькая девочка из доброго рождественского фильма, уткнулась носом Диего в грудь и моментально уснула. Оказывается, ночь любви — это не безудержный секс, а безмятежный сон в крепких руках любимого мужчины. И мне было абсолютно наплевать, что мы с Диего ещё толком даже не разобрались в своих чувствах, здесь и сейчас я его любила, и этого было более чем достаточно.
Глава 9
Пожалуй, одно из самых любимых событий девиц всех времён и народов — это бал. Балы, подобно могущественным чародеям, превращают всех девушек без исключения в дивных красавиц, а всех мужчин в Прекрасных Принцев или отважных рыцарей, но балы и обманщики, они сулят гораздо больше, чем собираются дать. Сколько радужных надежд и потаённых мечтаний разлетаются серым пеплом по окончанию праздника, сколько воздушных замков разваливается на балу, погребая своих создателей и создательниц под грудами обломков!
В гасиенде де Ла Вега к балу начали готовиться с самого утра. Слуги, под бдительным присмотром Розамунды, носились по всему дому, наводя блеск в каждом уголке, даже пристройках, где лежал сельскохозяйственный инвентарь и прочие вещи, веками хранимые на всякий вполне возможный случай. Конечно, гости в такие пристройки не заходят, но вдруг? Те же солдаты вломятся в поисках Зорро, или пара какая пылкая уединиться захочет, если много людей в дом приглашено, всякое же может случиться, верно? Слуги с таким пылом наводили чистоту, что даже выжили дона Алехандро из кабинета, и почтенный сеньор вместе с бумагами перебрался в комнату сына, единственное место в доме, не затронутое предпраздничной лихорадкой, потому что Диего не терпящим возражений тоном заявил, что не потерпит полчищ слуг с вёдрами и тряпками, Бернардо прекрасно справится сам. Розамунда пыталась вразумить кабальеро, но Диего прижал пальцы к вискам и сказал, что если с ним начнут спорить, то у него непременно разыграется мигрень, и тогда он не сможет появиться на балу, а подобное абсолютно недопустимо, так как бал вообще-то и устроен в честь возвращения его, Диего, из Испании.
Розамунда неохотно подчинилась и, негромко и весьма выразительно бурча под нос что-то нелицеприятное об избалованных мальчишках, спустилась на кухню, где в клубах ароматного пара и дыма метались встрёпанные краснолицые фигуры, наводящие на мысли о подземном мире, куда неизбежно попадут все грешники после смерти. Стоит заметить, что с появлением на кухне Розамунды всем поварятам и посудомойкам стало казаться, что в ад они попали ещё при жизни, так сказать, досрочно.
— Ну, долго мне воду ждать?! — напустилась Розамунда на Рэмми, имевшего неосторожность попасться рассерженной женщине под руку. — Если через пять минут не принесёшь мне кипятка, сам будешь этого гуся щипать! И без ошпаривания!
Рэмми метнулся за водой, по пути получив строгий наказ Мери срочно протереть бокалы, чтобы к вечеру они блестели ярче звёзд.
— Сейчас, я мигом, — выпалил мальчишка, поспешно хватая с печи тяжёлый котелок с водой. — Только кипяток Розамунде принесу!
Мальчуган метнулся к грозной нахохленной фигуре, возвышающейся прямо в центре кухни, споткнулся о чей-то башмак и… Кипяток волной выплеснулся из котелка, заливая всё вокруг, женщины с истошным визгом принялись подбирать юбки, мужчины заругались, поспешно отскакивая ближе к стенам.
— Безрукий! — загрохотала Розамунда, гневом прикрывая страх за мальчугана. — Я велела гуся шпарить, а не себя! Эй, Хосе, выводи отсюда этого безобразника! Мария, птицей лети за лекарем!
Рослый угрюмый Хосе, про которого шутили, что он за всю свою жизнь не сказал и десятка слов, легко подхватил сжавшегося в комочек, всхлипывающего мальчугана (громко плакать от боли не позволяла мужская гордость) и вынес его из кухни. Мария бросилась следом, поспешно вытирая руки полотенцем.
— Ты куда, красавица? — окликнул из окна девушку Диего.
Мария всплеснула руками:
— Беда, дон Диего! Рэмми ошпарился, за лекарем бегу!