Зона поражения (СИ)

Кирилл не справился с искушением и полез в душ, просто чтобы вспомнить, как живут нормальные люди. Когда он одевался, в коридоре послышались голоса.
— Я вообще все по слуху подбираю. Ноты можно нагуглить. Фоно у Веры стоит, попросимся, она пустит, раз отец сказал.
Дерганый Костя торопился и захлебывался, но старался говорить тихо.
— Я — только с листа, — ответил Александр гораздо дружелюбнее, чем обычно. — Как вообще это можно по слуху?
— Не знаю. Как-то.
Скрипнула дверь. Значит, Александра провожал Костя, и поселили его в келью напротив. Дождавшись, когда дерганного унесет по коридору, Кирилл вломился к товарищу и застал его стоящим посреди комнаты в задумчивом обалдении.
— Ну, чего он тебе говорил?
Александр перевел затуманенный взгляд с кровати на Кирилла.
— Старец попросил спеть на праздничном молении вместе с Костиком. У них голосов не хватает.
— А он уже Костик?
Александр оскалился, и Кирилл поспешил отступить:
— И ты согласился? Когда праздник?
— Конечно согласился, — хмыкнул Александр. — Тут кровать с бельем, даже душ есть. Что я, дурак — отказываться?
— Тем более петь — не доски ворочать.
— Вот именно. Жрать только хочется. Интересно, на завтрак у них тут, как нам, кашу на воде дают?
Жрать Кириллу тоже хотелось. И спать. А надо бы, когда все уснут, поразведать, что тут и как. Главное — осторожно, чтобы не выгнали. Пожелав Александру спокойной ночи, он ушел к себе, присел на кровать и позорно отрубился до самого утра, благо, тут с «молитвами отец» ночью не бегали.
Бегали утром, но без монастырского фанатизма. На стук в дверь Кирилл привычно рявкнул «аминь!», и стучащий двинулся дальше по коридору. Преимущество жизни в скиту были налицо: никто не врывался, чтобы выволочь его из койки, сектанты тихо переговаривались где-то в районе туалетов, и Кирилл спокойно умылся и причесался лежащей на полочке у раковины расческой. Новые щетку и пасту он опробовал уже вечером. Надо же, какой сервис. И непонятно, почему их поселили сюда. Чай, не высокие гости из Москвы. Ладно еще Александр им для чего-то нужен, а пьющий мент зачем? На глазах держать?
В дверь сунулся Александр.
— Чего копаешься? Народ уже вниз потянулся, поближе к кухне.
— Сперва молитва, брат.
Оба синхронно скривились.
— Так, когда праздник? И какой?
Мало ли, может они тут по праздникам певцов в жертву приносят, а своего жалко.
— Какой — я не уточнял. Старец сказал «моление», то ли «великое», то ли «большое». Вроде через неделю.
В зале уже молились. Старца и свиты не наблюдалось, просто одна из вчерашних певиц читала, а остальные крестились и кланялись. Кирилл подстроился к коллективу, Александр стоял столбом. Ох, выгонят идиота взашей, а Кирилла — с ним.
— Кланяйся давай! Вдруг ты не один тут такой солист филармонии. Вылетишь обратно — будешь опять дрова таскать и с Серегой лаяться.
Александр угрюмо зыркнул и перекрестился. Вот и ладушки. После молитвы, наконец, открылись двери в столовую. Все расселись, притянули к себе тарелки.
— Ух ты!
Вместо размазанной перловки на тарелках лежали оладьи с ляпнутой сверху ложкой варенья. Царское угощение, целых четыре штуки! Кирилл набросился на еду, запивая оладьи чаем. Были они, если честно, жирные и клекловатые, как в институтской столовке, но перебирать харчами после двух недель каши не хотелось.
Александр отодвинул тарелку, не доев.
— Ты чего?
— Хватит.
На тарелке лежали два с половинкой оладья, а глаза у Александра были голодные и тоскливые.
— Не дури, ешь.
— Наелся. — Он отхлебнул чай и вздохнул, отставляя. — С сахаром.
Кирилл припомнил канистру с водой и чуть не заржал.
— Что, невеста толстых не любит?
— Я артист! — вполголоса рявкнул Александр. — Я должен…
— Да тебя за пюпитром не видно! Ладно, ладно! — на них уже поглядывали, а Александр покраснел и надулся, как бы не лопнул. — Тогда я за тобой доем, если ты не против. Я ж не артист, могу себе позволить лишний блинчик.
 
Александр двинул тарелку к нему.
— С твоим ростом — конечно. Живот, правда, вылезет, но вам же так и положено. Вон, у гаишников так прямо стандарт.
Живот был кирилловой головной болью: только расслабишься, он тут же норовил появиться. Вот же, артист подколодный! Кирилл отодвинул его тарелку, но свои оладьи упрямо доел.
После еды к ним подошла Вася.
— Братья! Вас, — повернулась она к Кириллу, — Господь примет попозже, сейчас он занят.
Кирилл невежливо хрюкнул: вот прям таки «Господь»? Нихрена себе монастырь.
— Саша, пойдемте, я провожу, там Костик уже по потолку бегает.
— Чего же сам не прибежал? — искренне поинтересовался Кирилл.
На завтраке ни старца, ни Костика не было. У себя, что ли, едят, отдельно от коллектива?
— Он Господу помогает, — пояснила Вася.
— В чем? Он вообще кто?
Как вовремя Александр включился. Кирилл, конечно, мог спросить и сам, но так даже лучше.
— Он господень келейник.
Какие тут замудренные термины. Келейник — это кто? Прислуга? Доверенное лицо?
— А чем келейники занимаются?
— Чем Господь скажет.
Точно прислуга. Из трапезной, кстати, явно пора выметаться.
— А что мне делать, пока не позовут?
Кириллу интересно было проверить, насколько он тут может передвигаться, ну и вообще. Сейчас вот скажет «сидите в келье» — придется изобретать причины везде полазить.
Васенька пожала плечами:
— Я не знаю. Погуляйте пока. Можете помочь кому-нибудь. Или помолитесь.
— Замечательно! И погуляю, и помолюсь.
Для начала Кирилл помог собирать тарелки и напросился помыть руки. Кухня как кухня. Небольшая, чистая. Поварих две, обе — тучные женщины среднего возраста. Стукнуть, конечно, могут, но ни на одном трупе не было повреждений от ножа или колотушки.
Охранника снова не было видно. Кирилл специально постоял на крыльце, любуясь окрестностями: ждал, не погонят ли назад, но никто не вышел. Ладно, осмотримся на местности, вдруг опять придется через забор.
За сказочным теремом располагались не сказочные постройки: вольер с собаками, какой-то хозблок и гараж. Возле собак суетился угрюмый мужик в затасканной клетчатой рубашке поверх майки. Он зачем-то лупил палкой по сетке, а собаки лаяли и кидались, пытаясь его достать. Прямо иллюстрация из хоррора — мужик и поджарые черные псы.
— А-а-а! Не нравится, сволочи!
Окно третьего этажа открылось, оттуда свесилась женщина и прокричала:
— Марат, уйди, Христа ради! Вот нажалуюсь Господу! Выгонит он тебя!
Марат бросил палку и отскочил за угол дома, прямо под ноги Кириллу.
— Нажалуется она! Стерва! — выскочил обратно и помахал кулаком. — Стерва ты, Наташка, так и запишем!
И снова спрятался за угол.
— Ее, небось, не выгонят!
— А почему? — спросил Кирилл.
— Ты ее сиськи видал? — продолжал в запале Марат. — Кто ж такую выгонит?
Сиськи Кирилл разглядеть не успел, а вот первый скандал его очень порадовал.
— А что, старец с ней?.. — он намекающе повел бровями.
— А я знаю? Может и нет, может и да. Вот ты бы что, отказался? А ты вообще кто? — наконец очухался он.
— Трудник.
— А чего не трудишься? Пошли-ка в гараж, мне там надо…
Кирилл пошел следом за Маратом. Проходя мимо клетки, тот погрозил кулаком успокоившимся собакам.
— У, дряни!
— Чего ты их так не любишь?
— Чего-чего, — пробурчал Марат. — Уродов этих. Развели. На людей спускают.
Что? Кирилл споткнулся и осторожно спросил:
— На каких людей?
Но Марат отвечать не стал.
Подавая ключи, Кирилл продолжил расспрашивать. Марат оказался гастарбайтером и работником «за все».
— Ну, типа завхоз, понимаешь?