Самовар с шампанским

– Ладно, – сказала я, – тебе повезло, что мы встретились, я намеревалась уже пошептаться с твоими родителями.
– О нет! – перепугался Шарль. – Давайте поднимемся на второй этаж, вдруг нас кто из соседей увидит? Вы не представляете, какие старухи любопытные! По воскресеньям в церкви ко мне привязываются: «Шарль, ты в каком классе?», «Мальчик, как ты учишься?», «Детка, у тебя есть девочка?». Ненавижу их!
– Сплетниц легко нейтрализовать, – улыбнулась я. – Не злись на старух, а получай удовольствие от общения с ними.
– Как? – удивился Шарль. – Вы шутите, мадам.
– Вежливо беседуй со всеми, – посоветовала я, – шаркай ножкой. Ты же знаешь, какого мальчика старухи сочтут воспитанным?
Шарль кивнул.
– Вот и не разочаровывай их, – продолжала я, – если сидишь на скамейке в садике у собора, видишь престарелую даму, сразу встань. Это ей очень понравится, и непременно отвечай на ее вопросы, но! Всем любопытным сообщай разную информацию. Спросит одна бабка про любимую девочку? Опускай глаза и лепечи: «Да, мне очень нравится Эмили, дочь булочника». А второй скажи: «Я сохну по Розине из кондитерской», третьей соври про желание пойти учиться на священника и полный отказ от общения с женщинами, ну и так далее. Понимаешь, что будет потом?
Глаза паренька вспыхнули.
– Они все переругаются, когда станут меня обсуждать. Кое-кто к маме придет, начнет выспрашивать. Мать их за дур посчитает, в особенности когда про церковнослужителя услышит. Я вообще-то намерен с компьютерами работать. Спасибо, мадам! Отличная идея.
– Странно, что ты до сих пор сам не додумался до столь простого решения, – удивилась я. – Мне оно пришло в голову, когда я пошла во второй класс. Пожилые соседки в нашем дворе тоже обожали приставать к детям.
– Взрослым надо говорить правду, – назидательно сказал Шарль.
– И как? Всегда получается? – серьезно спросила я.
– Да, мадам, – легко соврал Шарль.
Я рассмеялась.
– Есть люди, которых никогда нельзя обманывать: родители, близкие друзья, любимый человек. Ты рискуешь потерять их доверие, уважение и испортить отношения. Большими неприятностями чревато вранье врачу или адвокату. А в отношении остальных надо думать. Стоит ли откровенничать со сплетницей? Да или нет? Абсолютная честность вовсе не хороша. Ты скажешь смертельно больному человеку, что он завтра умрет?
– Конечно нет, мадам, наоборот, заверю его, что он скоро поправится, – ожидаемо ответил Шарль.
– Но это ложь, – уточнила я, – и она бывает разной, как и правда. Сейчас тоже подумай, как тебе выгоднее поступить: откровенно изложить мне все, что знаешь об отъезде Мари, получить деньги и спокойно уйти, или…
Шарль прислонился к стеллажу с книгами.
– Мадам, Мари знала, куда направляется. Лоретта собралась внезапно, еще утром она и не думала Париж покидать. Мы с подружкой договорились в десять в бар пойти на Сен-Сюльпис, там все наши собираются. Мари хотела тайком удрать, она от матери устала, та постоянно твердит: «У нас денег нет! Не можем ничего себе позволить, мы нищие, бизнес умирает». Очень громко вопит на всю улицу, дочери за нее стыдно. О жадности Лоретты стихи слагают, она прямо как сумасшедшая. Месье Эвиар с женой не спорит, он добрый, хороший, у жены под пятой сидит, что та велит, то и делает, иногда Мари денег сует. А мамашка скорее удавится, чем дочке один евро подарит. Эвиары вовсе не нищие, живут, как все. Сейчас кризис, никто не шикует, но никто и не жалуется постоянно. А Лоретта придет в магазин и заводится: «Почем у вас сливочное масло? С ума посходили!»
Шарль горестно вздохнул:
– Десятого сентября у нас в школе будет традиционный ежегодный бал цветов, девочки должны прийти в красивых платьях, они садовые феи, мальчики им букеты дарят. Очень здорово получается, к нам всегда телевидение приезжает, снимает репортаж. Одноклассницы выпендриваются, сооружают прически, макияж наносят, хотят друг друга перещеголять. А Мари всегда хуже всех выглядит, потому что мать ей говорит: «У нас нет ни копейки! Вымой сама голову, плойкой волосы завей и иди на дурацкий праздник. И платьев у тебя полно. Не смей семью грабить, мы нищие». Представляете, Лоретта на наш рынок, который на улице Бучи по утрам работает, не ходит. Она ездит в Бастилию [12], фиг знает куда на автобусе прется, считает, что там дешевле продукты.
– Уже поняла, что Лоретта отъявленная скряга, – остановила я Шарля. – Ты лучше расскажи про кольцо и деньги.
Подросток насупился:
– Мари мечтала о новом платье на праздник, я ей свои сбережения отдал, те, что на новый компьютер копил.
– Очень благородно, – похвалила я его.
– А, – махнул он рукой, – все равно не хватило, набралось всего триста евро.
Я вздернула брови:
– В «Сандрю» или «Зара» можно приобрести за такие деньги красивую вещь. Мари собралась отовариться в «Шанель»?
– Она мечтает стать королевой бала, чтобы о ней рассказали по телику, хочет стать звездой, – пояснил Шарль. – И надо одноклассницам нос утереть, а то другие девчонки зовут ее оборванкой. Платье требовалось шикарное, чтобы все рты разинули. Вот Мари и решила у матери взять в долг.
– Украсть, – поправила я.
– Нет, – уперся Шарль, – Мари честная, она договорилась с месье Жаком, владельцем кафе «Якобинка», собиралась у него посуду мыть.
– Собиралась? – повторила я. – Но, похоже, не стала руки пачкать.
Шарль опустил голову:
– Мари, пока Лоретта за овощами в Бастилию каталась, стала ее заначку искать, весь дом перетряхнула и случайно в шкафу второе дно обнаружила. А там деньжищ! Прорва пачек! Все по десять тысяч евро! Мари почти четыреста тысяч насчитала!
Я цокнула языком:
– Круто!
Шарль покраснел:
– Лоретта оказалась богаче всех. Разве красиво сидеть на денежной куче и не дать ни еврика дочке на платье? Зачем орать, что Эвиары с голоду умирают? Зачем в Бастилию за покупками на автобусе ездить? Мари взяла одну пачку и приобрела вот это.
Шарль вынул из напоясной сумки коробочку и открыл крышку.
– Ого! – воскликнула я. – Отличный бриллиант. Девочка не побоялась, что ювелир Лоретте о покупке дочки доложит? В вашем квартале все учились в одной школе.
– Мы не идиоты, – гордо заявил Шарль, – поехали на Вандомскую площадь [13], правда, там Мари ничего не понравилось, поэтому мы пошли по Рю де ла пэ.
– Отличный маршрут, – одобрила я. – Кольцо изумительное. Если не секрет, сколько оно стоит?
– Восемь тысяч триста, – озвучил цену Шарль. – Затем на Сент-Оноре [14] платье ей купили, еще она договорилась с парикмахером Джоном Нолле, он со звездами работает, у него салон в отеле «Ритц».
Я потрогала кольцо.
– И что сказала Лоретта, когда увидела покупки?
– Ничего, она о них не знает. Кольцо я спрятал, наряд тоже, он у меня в шкафу висит, родители никогда в мою комнату без спроса не заходят, они очень хорошие, – сказал Шарль.
– Но на празднике-то одноклассницы увидят наряженную Мари с бриллиантовым перстнем и шептаться начнут, – продолжила я. – Девочку не волновала реакция окружающих? Она не боялась, что мать полезет пересчитывать золотой запас и обнаружит пропажу десяти тысяч?
– Мари хочет попасть в газеты, – повторил Шарль, – и она решила матери-жадине отомстить. Лоретта ей каждый день орет: «После окончания школы будешь работать в лавке, нет у семьи денег на твое дальнейшее образование». А у самой такая заначка в шкафу!
– Очень глупо, – вздохнула я. – Представляю, что Лоретта с дочкой сделает после торжества.
– Мы собирались сразу по окончании бала уехать, – признался Шарль, – в Италию, билеты на самолет купили, там около Вероны работает совсем маленькая церковь, местный падре венчает подростков без разрешения родителей. Вы же знаете, мадам, что Ромео и Джульетта были из Вероны? Как вы думаете, Лоретта к празднику вернется? Не пойму, почему Мари мать послушалась. Она же удрать могла, я видел из окна кухни, как она в такси садилась, совсем не сопротивлялась, не плакала, не кричала. Хотел подойти, спросить, куда они намылились, но отец велел мне рыбу чистить. Я через час, когда всего лосося разделал, звонить подруге начал, но телефон отвечал: «Абонент недоступен», потом сообщение от нее пришло. Я обрадовался, попытался с ней соединиться, и снова облом. Звоню Мари постоянно, но слышу: «Номер не обслуживается». Она вернется?