Я тебя испорчу (СИ)

Я искал в ее глазах хотя бы капельку жалости ко мне. Я ведь сам не прощу себя, если пойму, что она очень жалеет о том, что именно я стал ее первым мужчиной.
Но вместо того, чтобы развернуть меня и подтолкнуть к выходу, она улыбнулась. И я вновь услышал эти два слова. Четких уверенных и наполненных смыслом.
— Хочу. Тебя.
…бездна… я почувствовал, как лечу в пропасть, из которой больше не выбраться…
Я сжал ее ягодицы и поцеловал губы, которые так безжалостно столкнули меня с края обрыва всего лишь двумя словами.
Закинув ее ногу к себе на талию, я провел головкой по мокрым от желания лепесточкам. Я не спешил, плавно двигался, водил членом по влажным складочкам малышки.
Моя нежная милая хрупкая… и такая доверчивая.
— Обними меня, — прошептала она испуганно, и я притянул ее к себе как можно ближе.
Ее ротик вновь оказался в моей власти. Я целовал его и терзал, посасывая губы по очереди.
Медленно я качнул бедрами… Света крепче обхватила мою шею, но отвечать на поцелуй не перестала. Наши языки сплетались в безумном головокружительном танце…
Я сделал еще одно движение и вошел глубже. Еще немного… и малышка впилась в меня ногтями, а ее зубки больно сжались на моей коже.
— Останови меня, пока не поздно…
— И не подумаю.
Я ухватил ее ногу, чтобы Света не смогла вырваться, сделал один резкий толчок, и податливое тело напряглось, пронзенное болью. Света уперлась в меня ладонями, стараясь оттолкнуть, и задрожала. Она зажмурилась, а из-под ресниц скатились слезинки.
— Я тут, малышка, — я поцеловал ее соленые щечки, носик… — Расслабься. Сейчас боль утихнет.
Я начал двигаться плавно… поглаживал ее спину, грудь, сосочки. И замедлялся, когда малышка напрягалась.
Ее вкус, ее запах и осознание, что я самый первый у этой девочки вскружили мне голову. Я толкнулся чуть глубже, вслушиваясь в ее дыхание, в ее тихие стоны.
Да-а, стоны… Маленькая моя, сейчас будет лучше…
Она задышала чаще, ее тело обмякло и вновь стало податливым. Услышав, как Света произносит мое имя, я больше не отдавал отчет своим действиям, я хотел ее. Хотел брать, будто я животное: дикое ненасытное, которым движут только первобытные инстинкты.
…и я брал ее, подчинял своей воле и своим необузданным желаниям. Я с упоением ловил ее крики, ее хриплые стоны и мое имя…
— Глеб, подожди… — Свете не хватало воздуха, но я снова целовал ее ротик и утягивал поцелуем в сумасшествие, что овладело нами.
Мои пальцы выписывали узоры вокруг клитора, губы ненасытно покрывали ее лицо поцелуями, словно я хотел заклеймить ее ими. Оставить столько своих следов на ее теле, чтобы все знали, что это моя девочка. Моя женщина.
Ее дыхание стало частым и глубоким, стоны — мучительно-сладкими. Света смотрела на меня пьяными от наслаждения глазами и жадно хватала воздух.
Ее протяжный крик, сорвавшийся с губ в момент сокрушающего экстаза, был самым очаровательным звуком из тех, что я когда-либо слышал. Я продолжал ласкать ее пальцами и получал то, чего так сильно желал — тело Светы вновь содрогалось, но теперь только от удовольствия.
Еще несколько раз я двинул бедрами и с утробным рыком вынул член из малышки, кончая на ее ножки. А ее все еще немного потряхивало.
Света была не в силах ни говорить, ни стоять… Облокотившись, она пережидала, когда схлынут последние волны оргазма.
Я провел пальцами по ее красным щечкам, по пересохшим губам и обнял ее крепко-крепко. Мне так хотелось растворить Свету в себе, вплести ее в себя и переживать эти мгновения как можно чаще.
Она положила голову на мое плечо, поцеловала в шею и сильнее обвила руками.
— Глеб, — прошептала она смущенно, — а говорить, что ты божественен уже поздно или самое время?
— Дурочка, — я рассмеялся, подхватил ее и вынес из душа.
Поставив на коврик, я обернул Свету полотенцем и снова обнял ее. Я не хотел отпускать малышку. Меня к ней тянуло невидимой силой. Как будто теперь мы с ней — одно целое.
Я отнес ее в спальню и усадил на кровать. Света следила за каждым моим движением — как я вытирал ее пальчики на ногах, как промокнул полотенцем колени. Ее взгляд был мне незнаком. Так на меня еще никогда не смотрели. В нем было что-то нежное и сокровенное, бездонное и необычайно ласковое.
 
— Болит?
— Чуть-чуть, — она ответила так робко, как будто стеснялась меня.
Ну разве не глупышка? Глупенькая… моя женщина…
Я не сумел справиться с эмоциями. Они вихрем захватили все мои мысли. Я повалил Свету на кровать и навис над ней. Ее приоткрытый ротик ждал, когда я его поцелую.
Я готов был стонать уже от того, как приятно мне было касаться лица малышки: щечек, губ… таких нежных и чувственных, мягких и таких манящих. Я облизнул их, бережно прикусил и не смог остановиться. Ее поцелуи были необходимы мне как важная составляющая жизни, которая начинала обретать смысл. Наконец-то!
— Кто ты? — я заглянул в ее красивые как мед, утопающий в лучиках солнца, глаза. — Кто же ты? Почему раньше тебя не было у меня?
Как в постели такого неисправимого бабника вдруг оказалось это сокровище? И почему я так хотел, чтобы Света навсегда осталась в ней?
Она смотрела на меня, затаив дыхание от нашей близости. Ее пульс ускорялся вместе с моим. Я готов был ворваться в нее, я хотел вновь почувствовать ее. Хотел, чтобы каждый стон малышки опьянял меня как алкоголь, но так сразу идти на второй круг я не рискнул.
— Глеб, а много у тебя было… ну, — она замялась, — таких, как я.
— Девственниц?
— Да.
— Ты, — я улыбнулся и поцеловал ее, — единственная.
…и это многое для меня значило.
Я лег рядом и обнял ее. От мокрых волос Светы покрывало стало влажным, но это были такие мелочи… Я просто выдернул его из-под нас и уложил малышку удобнее. А сам пристроился сзади и вжал в себя ее тело.
Я поглаживал ее, терся лицом о теплую нежную кожу. Я готов был мурлыкать как кот, дорвавшийся до самой вкусной сметаны. Таких сильных эмоций после секса у меня еще никогда не было. Да что я пиз*у? Их в принципе никогда не было!
«Глеб! — приказал себе мысленно. — Держи марку! Ты мужик или где? Ты же сталь, гора мышц, ты — махина! Соберись! А то растекся по кровати как жиденький терминатор».
Когда Света уснула, я накрыл ее одеялом, взял ноутбук и ушел в другую комнату, чтобы не мешать. На всякий случай набрал клинику и уточнил у врача, что нужно сделать, чтобы малышка поскорее восстановила силы. Я переживал, что ее «спячка» может затянуться.
Проторчав у ноута с Владом на «проводе» до полуночи, я ушел в спальню. И комната показалось мне совершенно другой: наполненной жизнью, а не холодной и пустой как обычно.
Я ведь правду тогда сказал Свете: мой дом для меня — святая и непорочная крепость. До малышки, не считая домработницу, здесь была всего одна женщина, которая неожиданно для меня стала слишком многое значить. Но теперь все это было в прошлом. А настоящее… мирно посапывало, раскидав волосы по подушке.
Я прилег рядом, подтянул малышку к себе и, вдыхая ее запах и вбирая тепло ее тела, отключился.
Меня разбудил Паша, один из моих ребят. Он должен был доставить Ивана в один из наших «офисов» — так мы называли не только арендованные под бизнес помещения, но и комнатушки, в которых я проводил встречи с подобными Ване уродами. Я очень хотел узнать, чем он опоил ее, выйти на продавца этой убойной дряни и поквитаться.
Услышав, что этот сукин сын пропал, я не удивился. Будь я на его месте, я бы сам зарыл себя в землю.
— Свет? — отложив смартфон, я прислушался и осмотрелся.
Кровать была пуста. Телефона малышки на тумбочке не было. А в квартире стояла гробовая тишина, даже шум холодильника не был слышен.
Та-а-ак…
— Свет? — я позвал ее еще раз, но отклика не было. Я обошел всю квартиру, встал посреди кухни. — Не понял, а куда исчезла малышка?
У меня, конечно, бывало, что я трезвел и быстро сваливал из чужой постели. Но чтобы вот так бесцеремонно меня кинули… Такого еще ни разу не было!