Я тебя испорчу (СИ)

Да что я ему сделала? Неужели все из-за того, что я не хочу быть его очередной девочкой для потрахушек? А то я не слышала от Антона, что из себя представляет Рыжий! Таких, как эта Викуся у Глеба десятки!
Пусть к ним и катится! Только меня пусть оставит в покое! Я сделала свой выбор. А его ненавижу!
— Света…
— Да иди ты!
Я посмотрела в его глаза, пытаясь разглядеть в них хоть какие-то угрызения совести. Но в них не было и намека на сожаление!
А откуда же ему взяться в глазах бессовестного бабника, который только и умеет, что пользоваться девушками? Для него это нормально!
И о чем я думала раньше?
Глебу ничего не стоило прийти ко мне, связать, соблазнить и воспользоваться мной, а потом уединиться с этой воблой в своей машине… А что было вчера? С кем он был до того, как оказался в моей спальне?
Как же мерзко!
А сейчас он еще и устроил какое-то дурацкое шоу, как будто ему было дело до меня и того, что и к кому я чувствую.
Как же подло! Как низко! А после этой ночи — отвратительно!
— Света, ответь мне.
— На что я должна тебе ответить? Как тебе вообще совесть позволяет разговаривать со мной после того, что ты сделал этой ночью? Глеб, ты больной! Полоумный! Да это не мне, а тебе надо лечиться!
— Скажи, что тебе не понравилось, Света. Скажи, что я не нравлюсь тебе! Скажи, глядя в мои глаза, что я тебе безразличен. Ведь ты сама меня попросила вчера об этом! Если бы ты остановила меня, я бы ушел, ничего бы не было. Я бы… Я бы… — он взъерошил волосы и запустил руки в карманы. Успокоившись, он продолжил. — Себе-то не лги, не надо. Нас же тянет друг к другу. И ты это чувствуешь.
— Глеб, ты совсем? Тебе только что отсасывала твоя Викуся, и ты мне такое говоришь? Ты придурок! Кретин! Мудак бесчувственный, — я треснула его кулаком и сморщилась от боли, — вот, кто ты!
Я хотела уйти, но Глеб не дал мне сделать этого. Он обошел меня и преградил собой дорогу.
— Я еще не закончил.
— Ну, так подрочи в кулачек, раз твоя подружка совсем не старалась.
— Света, я тебя сейчас… — он шумно выдохнул. — Меня твоя ревность достала.
— Ревность? — я рассмеялась, чувствуя, как со слезами подступает истерика. — Глеб, ты ничего не путаешь? А вот про «я тебя сейчас» поподробнее, пожалуйста. Что ты там хотел сказать? Видимо, эти угрозы — то единственное, что ты можешь. И даже «работу» себе такую же выбрал, потому что на другое ты не способен.
— Бля-я-я-я-ять! Заколебала! — он обхватил меня и прижал к чьей-то машине. — Я сейчас покажу этому дерзкому ротику, на что я способен, и одному беззащитному олененку это очень понравится. Вот увидишь!
Глеб вгрызся в мои губы как зверь. Жадно сминал их, терзал мой рот языком и сжимал мои ягодицы.
Чем больше попыток оттолкнуть его я совершала, тем глубже он целовал меня и тем больше вжимался в меня пахом.
— Глеб, отпусти меня! Я хочу уйти! Выпусти!
— Твой сумасшедший пульс, малышка, говорит об обратном. Я слышу, как бьется твое сердце, когда я рядом, и это сносит к чертовой матери все запреты, срывает всю мою выдержку с предохранителя. Мне сложно держаться…
— Глеб, отпусти ее!
Мы одновременно обернулись на голос Антона. Рыжий недовольно покосился на приближавшуюся к нам помеху, а потом вновь перевел взгляд на меня.
— Только если она сама этого захочет.
— Выпусти, — прошипела я, сдерживая слезы от обиды. Лживый ублюдок! Очень здорово он устроился! Играет на моих чувствах, а тискает эту Вику.
Сволочь! Бабник! Ненавижу!
Глеб поднял руки, как будто сдается. Он отошел от меня и тут же получил кулаком в живот от Антона. Удар был таким сильным, что Рыжего напополам согнуло. Я замерла на месте, не в силах сдвинуться.
— Свет, подойди ко мне, — произнес Тони. — Он больше тебя не тронет.
Рыжий откашлялся, привел дыхание в норму и выпрямился, скрепя от злости зубами.
— Глеб, не надо, — я видела, что он собирается ответить Антону.
— Только потому, что ты попросила… — он посмотрел на Тоника. — Только поэтому я тебя не трону.
   
Глава 28
 
Глеб
 
Развалившись на стуле в гостиной Влада, я смотрел в потолок. За столом сидел сам Псих и наш старый добрый друг Яннис, которого я давненько не видел.
Когда я приехал к себе после клуба и понял, что не могу быть один, я набрал Владу. Сказал, что хочу нажраться, на что он обрадовал меня новостью о приезде Яна.
— Яннис, к тебе?
— Да, он уже выехал.
— В такое время?
— А что удивительного? Видать, у него те же причины, что и у тебя, Рыжий. Подтягивайся.
Я все не мог понять, что случилось у Яна, пока не увидел его поникшую морду. Я догадался, но расспрашивать у меня не было ни сил, ни желания.
Да мне самому после того, как Света ушла с Антоном, было дерьмово. Но я старался об этом не думать. Мой план на эту ночь был элементарным: нажраться и ни о чем не думать — это в любом случае лучше, чем пиз*острадания.
Стол был заставлен едой, закусками и бухлом: джин, виски и даже откуда-то нарисовалась водка.
— А это откуда? — я ткнул в водяру пальцем.
— Оттуда, блять, — взял бутылку Ян и налил себе.
— Что такое? Совсем хреново? С каких пор ты пьешь водку? Ты же всегда вискариком баловался.
— У меня повод есть. Я потерял Еву. Она улетела от меня как бабочка, оставив лишь приятные воспоминания, — он опрокинул в себя стопку и тут же занюхал черным хлебом. — Мать твою! Ну и шлак! Я не пил ее лет двадцать.
Ян закусил куском ветчины и налил себе еще водки. Я перевел взгляд на Влада. Он выглядел таким же невеселым и убитым, как Яннис.
— Хрен с тобой. И мне налей, — произнес он и заранее наколол кусок рыбы на вилку.
По кому убивался Влад, я знал. У девушки, которая заставила биться его «мертвое» сердце, теперь была своя жизнь, своя квартира, а у Влада после Катиного ухода осталась дыра в душе размером с Мариинскую впадину.
Да уж, веселенькая компашка у нас собралась, ничего не скажешь.
— У-у, ясненько… Тогда и мне, братцы, налейте, раз пошла такая пьянка, — я гоготнул, но тут же замолк, потому что было очень паршиво.
Мы молча подняли стопки и влили эту отраву в себя махом. Долго морщились после нее и закусывали.
— Клуб разбитых сердец, я так понимаю? — я закинул в рот оливку и опять безвольно облокотился о спинку стула.
— А ты-то куда? — удивился Яннис. — Глеб, ты же бабник неисправимый. Неужели что-то свершилось?
— Свершилась Светлана Бодрова, — ответил за меня Псих. — Но она предпочла другого.
— Ничего она не предпочла, — отмахнулся сердито. — Это я мудила. Слетел с катушек и думал ху*м, а не мозгами. А всего-то надо было с ней поговорить. Но разве же я умею, блять, разговаривать? Вот наху*вертить и потом расхлябывать — вот это по-нашему, блять. А взять и поговорить — это я не умею! Не умею, блять!
— Что должно было произойти, чтобы сам Глеб-трахаль запал на девчонку? — Ян опять наполнил наши стопки и посмотрел на меня.
— Что-что?.. У тебя была Ева и вы с ней мило ворковали, Катя смотрела на Влада влюбленными глазами. И я тоже захотел понять, каково это: когда тебя ждут, встречают, боготворят и все это видно в одном ее взгляде…
— Ни хера тебя подкосило, — Ян подал мне стопку и улыбнулся. — Так может и к лучшему, Рыжий? Ты же видишь, как у нас все закончилось. Сворачивай с этой темы, пока не поздно. Лучше, когда ты один. Не предают, не бросают и не сваливают к своему придурковатому жениху, как Ева! Глеб, ты вернешься к старому образу жизни, к привычкам, к девчонкам, а потом подумаешь: на фиг мне сдалась эта Света? Вот увидишь!
— А тебе Ева на кой сдалась, дружище? — я поднял голову и посмотрел на Яна. Его взгляд резко изменился, как будто я только что хладнокровно столкнул его в кипящую лаву.
— Да, блять. Сравнил, тоже мне. Где я и где ты! По тебе «Форбс» бабников плачет, а по мне — максимум, какой-нибудь Тульский журнал «Однолюбы и пряники».