Бывших не бывает

– А дерьмоеды те чего? – на роже Бурея проступило разочарование.
– Да дохляков своих к церкви волокут.
– А на кой ляд?
– Отпевать.
– Червяки и так сожрут! – рыкнул Бурей.
– Кхе! – постарался обратить на себя внимание отец Меркурий и сам вздрогнул – до того получилось похоже на воеводу Корнея.
– Етит! – ратник и Бурей дёрнулись одновременно.
– Прости, воин, не знаю твоего имени, – священник слегка поклонился, – распорядись, чтобы убитых несли сразу на кладбище. А тебе, раб божий Серафим, должно быть стыдно – самый последний из христиан всё же достоин христианского погребения. Потому прошу тебя, найди землекопов, распорядись отогреть землю и вырыть две могилы.
– Хрр, да под лёд говнюков спустить, и будет с них!
– Сделай, как я прошу, брат мой, – обманчиво кротким тоном произнёс отц Меркурий.
– Ладно, – Бурей махнул лапищей и покосолапил куда-то.
– Тебя попрошу, брат мой, – снова обратился к ратнику священник, – исполни мою просьбу. А я сейчас подойду.
– Хорошо, отче, – кивнул ратник и обернулся к толпе. – Эй, кто там, скажите пришлым, пусть своих покойников сразу на кладбище тащат! Отче туда подойдёт!
– Благодарю тебя, воин, – отец Меркурий слегка поклонился. – Как тебя всё же зовут?
– Прости, отче, – немного смутился тот. – Нестором крещён.
– Ступай с миром, воин Нестор, – отец Меркурий благословил ратника. – Благодарю тебя за рассказ и помощь.
Бурей оказался разворотливым. Когда отец Меркурий появился на кладбище, одна могила уже была готова, а вторую споро докапывали. Причём копали сами товарищи убитых, которых теперь было семеро, а несколько явных холопов грелись у костерка. Для покойников даже нашлись домовины [101]. Кроме Бурея на кладбище обнаружились десятка два ратников при оружии, некоторые даже в доспехе, десятники Егор и Игнат и командир пришлых Алексей. Чуть поодаль кучковалось несколько любопытных баб.
Алексей стоял перед десятниками и судорожно тискал рукоять меча, стоящий напротив него Егор лучезарно улыбался, Игнат хоть и не сушил зубы, но точно уж не грустил, а рядом с ним довольно лыбился Бурей.
– Не ори, Лёха, – Егор с ленцой растягивал слова. – Твоим Фаддей что сказал? Вот пусть и убирают что насрали. Скажи Серафиму спасибо, что велел своим холопам землю отогреть и заступы вам дал, а то бы удами сейчас ковыряли, ослы иерихонские. А ты, если охвостье своё в руках держать не можешь, сиди и не питюкай. И нечего мне тут меч тискать – он не девка.
– Угу, – кивнул Игнат, а Бурей радостно заржал.
Алексей сделал шаг вперёд.
– Ты мне тут не прыгай! Помнишь, что тебе Лука сказал? – продолжил Егор. – Может, где ты и Рудный, а тут примак корнеевский, и не более того. И меч, сказано, в покое оставь – не примет никто твоего вызова, а дёрнешься – завалим, и Корней не спасёт! Да и не будет. Вы на наших оружие подняли, и не ваше собачье дело, что у нас с ними замятня вышла – сами разберёмся.
«Пора, пожалуй, вмешаться, а то тут прибавится могил!»
– Мир вам, дети мои, – отец Меркурий благословил всех собравшихся.
Люди поклонились в ответ. Даже Рудный.
– Как звали новопреставленных рабов Божьих? – священник сразу перешёл к делу.
– Касьян и Силантий, – буркнул Рудный.
– Хорошо, – кивнул отец Меркурий и принялся раздувать кадило.
Пока священник возился, могилу закончили.
«Ну что ж, пора начинать. Все, кто взял меч и щит, не святые, но эти, судя по тому, что я о них слышал, и тому, что сам видел, явно не из лучших. Наёмники! Да смилуется Господь над их грешными душами!»
– Братья и сёстры, – отец Меркурий обвёл взглядом собравшихся, – мы собрались здесь помолиться о грешных душах новопреставленных рабов Божьих Касьяна и Силантия. Когда приходит предел земной жизни людей, которых мы знали, мы часто упрекаем себя, что не сделали для них того, что могло помочь им в земной жизни: не удержали, не наставили, не утишили страсти… Ныне земные средства не нужны более братьям нашим во Христе, отошедшим к Господу. Остаётся лишь напрячь сердца свои и искренней молитвой умолить Господа простить им грехи, совершённые в земной жизни. Помолимся же, братья и сёстры!
 
Люди повторяли за священником слова заупокойных молитв, отпевание шло своим чередом. Вот уже застучали по домовинам первые комья земли, вот выросли два холмика, вот на них встали кресты… Наступило время слова после отпевания:
– Братья и сёстры, Бог есть любовь, а враг рода человеческого есть ложь. О том надлежит во всяк час помнить каждому христианину и ежечасно изгонять из сердца ложь и рознь, ибо ведут они к трещинам на душах наших, и от того рушится здание спасения нашего. Ложь ведёт к розни, а рознь к вражде и сваре, а ведь сказано Господом: «Поднявший меч мечом и погибнет!» Лишь любовь христианская способна противостоять тому. Сказано: «Прости врагов своих», сказано: «Царство, разделившееся в себе, падёт».
По собравшимся пролетел лёгкий шепоток. Рудный со своими людьми сбились кучкой, тискали в руках шапки, хмурые и злые. Отец Меркурий продолжал:
– Гоните ложь из сердца своего – и обрадуете тем Господа. Молитесь за врагов своих – и обрадуете тем Господа, не поднимайте меча иначе как в защиту – и обрадуете тем Господа. Молитесь за усопших и тем сами спасётесь и поспособствуете их спасению. Ибо нет для Господа большей радости, чем согласие меж верными, чем любовь христианская. Помолитесь, православные, за спасение грешных душ рабов божьих Касьяна и Силантия! Храните мир христианский, встаньте над гордыней и обидами, гоните рознь из сердца, ибо такая жертва угодна Господу! Аминь!
Народ перекрестился, нахлобучил шапки и начал расходиться.
– Позволь проводим тебя, отче, – десятник Егор встал справа от священника.
Бурей пристроился рядом. До ограды кладбища дошли молча.
– Спасибо тебе, отче, – нарушил молчание десятник, – полегчало Марьяне немного. Узнавать всех стала.
– Там моей заслуги не много, – отмахнулся священник. – Лекарку благодари.
– А она тебя хвалит, – развёл руками Егор, – Говорит, что не подсобил бы ты, ничего не вышло бы.
– Счастлив это слышать, десятник, – отец Меркурий склонил голову. – Рад, что мои старания пошли на пользу. Но всё же благодари Настёну. Я только немного помог.
– Слышь, отче, – бесцеремонно влез Бурей, – как это у тебя получается? Давеча Аристарха вытащил. Корней бился, матушка Настёна старалась, я тоже не в дровах найденный – без толку, а ты пришёл и отдумал Аристарх помирать. Потом к парням увечным зашёл, и они повеселели, а Тришка, ну, обезножел который, чуть не впервой по-людски заговорил, а мы с матушкой Настёной над ними долго бились, и не сказать чтобы без толку, но нам-то не впервой, а ты-то где наловчился? Теперь вот Марьяне Егоркиной пособить сумел.
– Честно скажу, сам не знаю, – отозвался священник. – Просто очень хочу помочь – и получается. Ну и, бывает, знаю, что сказать. Вот и всё. Не смогу объяснить лучше.
– Вот оно, значит, как, – хмыкнул Бурей, – Что сказать знаешь… Может, и так…
Собеседники молча дошли до самой церкви и остановились у ограды.
– Слыхал, Серафим, о чём отец наш духовный на кладбище толковал? – Егор посмотрел Бурею прямо в глаза.
– Да не глухой, – прохрипел тот.
– И что думаешь про царство, в себе разделившееся?
– Чего тут после этих, – Бурей кивнул в сторону кладбища, – думать-то? Край! Ехать надо.
– Ну так поехали с утра.
– Угу, – мотнул башкой Бурей.
– А тебе, отче, никуда завтра не надо? – вдруг осведомился Егор. – Серафим свезёт.
– Надо, – кивнул отец Меркурий, – и уверен, что нам по пути.
* * *
Отдохнуть перед дорогой у отца Меркурия не вышло. Не успел священник добраться до своего обиталища, как в дверях возник дышащий будто загнанная лошадь холопчонок.
– Тебе чего, сын мой? – осведомился отставной хилиарх. – Ты чей вообще?