Путь на восток (СИ)

— Где Аякс? — с нажимом повторяет она.
— Энид, послушай… — доморощенный лидер подходит ближе к кушетке и усаживается перед ней на корточки, положив ладони на колени блондинки, укрытые испачканной в крови простынёй. — Энид, его нет.
— В каком смысле? — кукольное личико искажает странная гримаса. Синклер улыбается какой-то неживой, совершенно механической улыбкой, пока небесная синева широко распахнутых глаз быстро наполняется слезами. — Что ты такое говоришь? Как это его нет? Он уехал? Уехал, да?! Он бросил нас, да?!
В голосе Энид слышатся нотки подступающей истерики, и ребёнок на её руках принимается хныкать громче. Она смотрит прямо перед собой невидящим взглядом и неверяще мотает головой из стороны в сторону — быстро-быстро, словно дурацкая игрушка собачки на приборной панели автомобиля, и уже не замечает никого и ничего вокруг. И неустанно твердит неразборчивые фразы о том, что Аякс уехал, сбежал, бросил её и сына… Чёрт. Мне хочется закрыть уши руками и уйти отсюда, но ноги словно приросли к полу, не позволяя покинуть это злополучное место, ставшее для нас одновременно и роддомом и усыпальницей.
— Энид… он умер, — дрогнувшим голосом произносит Торп. Коротко и быстро, словно выносит последний смертный приговор.
Бьянка коротко вскрикивает и тут же зажимает рот обеими ладонями. Тайлер резко отшатывается назад как от огня. Я неподвижно стою на одном месте, разглядывая багряные капли крови на светлой кафельной плитке.
А Синклер… Синклер упрямо отказывается верить, что в одночасье стала не только матерью, но и вдовой.
— Это неправда, — твёрдо заявляет она и предпринимает попытку подняться на ноги, но силы измученного организма неизбежно подводят, и блондинка оседает обратно на кушетку. Перехватив ребёнка одной рукой, Энид утирает хлынувшие из глаз слёзы тыльной стороной ладони. И принимается повторять одну и ту же фразу как мантру. — Это неправда. Неправда. Зачем ты меня обманываешь?
— Мне очень жаль… — хренов герой болезненно морщится и усаживается с ней рядом. Пытается приобнять за плечи, но Синклер неожиданно проворно отодвигается к самому краю кушетки.
— Не трогай меня, Ксавье. Не смей прикасаться ко мне, слышишь? — в интонациях блондинки вдруг звенит сталь. — Ты мне врёшь. Зачем ты это делаешь? Аякс не умер, он сейчас придёт.
— Пожалуйста, послушай… — Торп выставляет руки прямо перед собой, словно демонстрируя безопасность своих намерений, и очень осторожно придвигается ближе, по миллиметру сокращая расстояние между ними. — Тебе нужно успокоиться. Просто выслушай меня.
— Ничего не хочу слышать! — истерически взвизгивает Энид. От её преувеличенного громкого вопля новорождённый начинает реветь в голос — оглушительно, почти с надрывом. Блондинка тут же склоняет голову над сыном и принимается качать его на руках. — Чш-ш-ш… Тише, маленький, тише. Папочка скоро придёт.
— Он не придёт, — резко бросаю я, непроизвольно сделав крохотный шаг вперёд. Мне совсем не хочется причинять ей боль, но пластырь с раны лучше сорвать одним движением. — Он взорвал себя в трейлере вместе с тварями, чтобы мы могли выбраться.
— И мы выберемся, чтобы жертва Аякса не оказалась напрасной, — подхватывает Торп.
— Нет, нет, нет… — бормочет блондинка как заведённая. Плавные движения её рук, укачивающих сына, становятся быстрыми и хаотичными, и младенец начинает оглушительно вопить. — Нет! Нет! Нет!
Первым от шокового оцепенения отходит кудрявый миротворец — Тайлер стремглав бросается к несчастной девчонке, окончательно впавшей в истерику, и заключает её в объятия.
Первые несколько секунд Энид исступленно бьётся в кольце его рук, пытаясь освободиться — но очень скоро затихает и прячет искажённое болью лицо у него на груди. Хрупкие острые плечики лихорадочно дрожат от глухих надрывных рыданий.
Следующей оживает Бьянка. Подскакивает на ноги и порывисто обнимает блондинку со спины.
 
После непродолжительных размышлений к ним присоединяется доморощенный лидер — пододвигается ближе и протягивает руку, бережно поглаживая растрёпанные белокурые пряди. А потом выразительно смотрит на меня, словно ожидая того же.
Но я продолжаю стоять на месте — умение поддерживать других и выказывать бесполезное сочувствие никогда не было моей сильной стороной. Мир беспощадно жесток, а трогательные коллективные объятия не вернут овдовевшей семье Петрополусов мужа и отца.
Но в голове невольно проскальзывает мысль, что Аякс не просто спас нас от смерти — общее горе вновь объединило едва не расколовшийся альянс. Залатало недавно возникшую трещину — и при этом нанесло новую глубокую рану.
— Надо выбираться отсюда, — чеканю я сквозь плотно стиснутые зубы, чтобы только не признаться во всеуслышание, как мне жаль, что ребёнок Энид никогда не увидит отца.
Мне правда жаль.
Чертовски сильно жаль.
Но даже минутное промедление может стать фатальным для нас всех — а потому сейчас совершенно нет времени предаваться скорби.
Благо, фермеры не возражают.
Вот только зарёванная Синклер, измученная родами и огромным душевным потрясением, явно не в состоянии сдвинуться с места. Бьянка осторожно забирает притихшего младенца из её предательски дрожащих рук, а Тайлер бережно приобнимает за плечи, помогая подняться на ноги. Я выхожу на улицу первой, на ходу выпустив последние пули в оставшихся тварей. Хренов герой неотрывно следует за мной как приклеенный — но его близость больше не вызывает во мне внутреннего протеста.
Похоже, те несколько часов, когда мы думали, что обречены погибнуть, необъяснимым образом заставили меня окончательно смириться с неизбежным. Осознать, что я и впрямь испытываю к нему некие… чувства.
Глупо. Неразумно. И необратимо.
Мы очень медленно приближаемся к тлеющему остову трейлера — корпус автомобиля сильно покорёжен, все стекла выбиты ударной волной.
В воздухе висит отвратительный аромат гари и жуткая гнилостная вонь, от которой к горлу мгновенно подступает тошнота. Стараясь дышать через рот, я окидываю парковку внимательным взглядом — и тут же понимаю, что все наши проблемы только начинаются.
Из всех машин уцелел только мой внедорожник. Если не считать огромной трещины, пересекающей лобовое стекло.
Уродливому Фольксвагену, который стоял совсем близко к эпицентру взрыва, досталось сильнее всего — решётка радиатора пробита непонятно откуда взявшейся металлической балкой, а на асфальте уже образовалась лужа из антифриза красноватого цвета. Подхожу ещё ближе и понимаю, что балка — это ни что иное, как поручень из салона трейлера, который выбросило на улицу мощной ударной волной.
Канареечно-жёлтый Камаро пострадал немного меньше. Кузов цел, но оба передних колеса спущены — осколки стёкол пробили шины, и заменить их нечем. У нас всего одна запаска нужного размера.
Чисто теоретически, мы вполне можем поместиться в просторном джипе, вот только большая часть наших скудных пожиток взлетела на воздух вместе с трейлером.
Ровно как и запасы еды, воды и бензина.
Oh merda. Выдержать осаду, чтобы вскоре подохнуть от жажды и голода — это почти смешно. Вернее, могло быть смешно, не будь это так чертовски погано.
За спиной раздаётся надрывный страдальческий всхлип. Мгновенно оборачиваюсь, чтобы увидеть, как несчастная вдова Петрополуса оседает прямо на землю, усеянную ошмётками гнилой плоти, и прячет лицо в ладонях. Кудрявый миротворец пытается убедить её встать, но Энид абсолютно не реагирует ни на какие внешние факторы.