Ангел с рожками (СИ)

– Поступила информация о незаконном пересечении вашей дочерью государственных границ, – и бросает взор на меня.
Молча выглядывать из-за угла уже не удастся, раз речь оказывается идёт про меня. И с пытливой головой начинает виднеться и моё туловище, а затем и прибавляется самоотверженный шаг вперёд.
Ну ты мать даёшь…за два года утеряла навык в любой непонятной ситуации съёбываться. Пардон, убегать.
  
Глава 9. Рита
 
На мать не смотрю. Не хватало мне раньше времени увидеть в её глазах очередное разочарование и осуждение. Когда ещё и повода не давала — это будет обиднее всего. Наверстаю, уж поверьте.
– Я Маргарита Богданова, — здесь то, явное недоразумение, потому более-менее доброжелательно встречаю круглосуточных стражей порядка. – Мне проследовать за вами или на месте произведёте проверку? – Взрослею, ну или что-то во мне однако ж поддалось перевоспитанию, и я с ними могу мирно сосуществовать. Потому что несколько лет тому назад наши отношения дружбе не поддавались. Ни мира, ни жвачки.
Тем более какое может быть незаконное пересечение границы? Я родилась здесь. Большая часть документов с изображением двухглавого орла. От моего первого крика весь Санкт-Петербург ходуном ходил. Мать рассказывала, что я как в роддоме завопила, так больше и не затыкалась.
А вот, что касается, моей двухгодичной принудительной ссылки, организованной родной матерью в целях наставления меня на путь истинный, тут попахивает незаконным самоуправством. Можно и заявленице накатать. И как удачно сложилось, в одном месте жертва, правонарушитель и истинные блюстители закона. Бери иглу и сшивай сразу дельце в суд. Однако мне не присуще ябедничать. Выпускаю полегонечку пар и остужаюсь до терпимых температур.
– Для начала представьте свои личные документы для проверки, а там будет видно, – и подкрепляет важность следующих произнесенных им слов звоном, весящих на его костюме наручников, – и давайте, Маргарита Дмитриевна, без глупостей. Туда и обратно.
А как же «без глупостей»? – так и норовит задать этот вопрос, милому дядьке в погонах. Но выбираю промолчать и оставить сказанную им же глупость без ответной реакции. Может им по уставу разрешено её говорить. А я тут истерически раскудахталась.
Не медлю, но и не сломя голову, выполняю приказ нежданно негаданного гостя принести в зубах документы. Даже немного скоротала время, рассматривая фотографию шестилетней давности, на которой вся светится светом наивная белокурая малышка. Это сейчас в ней свет погас, остались лишь белоснежные волосы и росток восьмиклассницы.
Начинаешь осознавать, насколько важно, отступившись, почувствовать твёрдую опору близкого человека. Я провоцировала — мать велась, я ошибалась — она злилась, я падала — она «я же говорила», я вставала вновь — она «тебя прошлый раз ничему не научил?», я плакала — никто не утешал.
Может создастся ощущение моей озлобленности к матери. Это не так. Скорее я пытаюсь оправдать заранее мои будущие поступки, действуя наперёд. Показать, что так было всегда, неудивительно. И я к такому исходу отлично подготовилась. К сожалению, слабая вера, что когда-то будет по-другому.
Я перелистнула те страницы, где моё собственное «Я» было подорвано. Для себя. Жить и вечно идти против системы, чтобы тебя просто заметили, узнали о твоём существовании — я переросла это. Буду учиться выстраивать свою целостную систему. Внутри нас должна жить не вечная борьба за что-либо, а любовь к себе. Если нас с ней принимают, то мир и согласие ждёт. В противном случае, для нас сыграют финальные аккорды.
Немного поностальгировав с паспортом в руках, я выхожу с комнаты с пакетом документов радовать своим присутствием ждущих меня внизу людей.
Преодолев несколько ступенек, замечаю, что в холле глухо. Ни мышонка, ни котёнка.
Все разъехались, а меня предупредить забыли — такое сложилось бы впечатление, если бы в эту самую секунду я не услышала звонкий смех матери, интенсивно вибрирующий с кухни. Само гостеприимство. Меня в преступление подозревают, а мать чаёк спокойно наливает. Небось мои печенюхи на стол выложила.
 
Потороплюсь. Нужно успеть приступить к мероприятиям по пресечению маминых неудачных попыток дать на лапу. Пожалуй, сперва попрошу свернуть развёрнутое застолье с имбирным чаем и моим шоколадным печеньем и исключить подобное повторение посиделки.
С моим приближением к месту чаепития, количество говорящих голосов увеличивается в три раза. Все женские и все...сука...знакомые.
– Вот вы... – сдерживаюсь, чтоб этих маленьких курвачек не обласкать заслуженно при матери. Жестокие гадюки. Сильно укусили. Не умерла, но после укуса имелось неприятная ноющая боль. Сердечко изнывало.
И ты с ними была за одно? – И маме от меня прилетает с не одобряющим качанием головы. В своё оправдание она лишь пожимает плечами и протягивает «прости».
– С приездом, – с визгом в одноголосие подруги встают со стола и виснут на мне. Скачут, скачут и ещё раз скачут. Позвонок сейчас спрессуется под их массой.
– Осторожнее, – еле слышимо проговариваю.
– Как тебе? Это моя идея. Гениально же, – Кира не теряет времени. Пока сам себя не похвалишь, никто не похвалит. И правильно, от меня она похвалы не дождётся. Нашла, чем гордиться.
– Придушу, – говорю одними губами. Не для посторонних глаз. – И тебя, – взгляд перемещается на Машку. От кого, от кого, но от Машки такую подставу я никак не ожидала. За два года девчонки подкачались, вернее, перекачались в подкалывании. Превзошли саму королеву стёба. Победили со смертельным разгромом.
Три дня оплакивала нашу дружбу. Думала на девятый день её кончины каждой цветы отправить. Фух…сэкономила на букетах.
– Мам, – ненадолго прерываю нашу с подружками эмоционально снабжённую встречу, – мы, наверно, выдвинемся в мою комнату. Спасибо тебе ещё раз за экскурсию. Было чудесно.
С получением маминой улыбки, я беру девчонок в охапку и устремляюсь с ними в комнату. Там, где я их смогу успокоить, что Ритка осталась Риткой, а не превратилась в ваше высочество —Маргариту петербуржскую.
  
Глава 10. Рита
 
– Я думала, ты и полгода там не протянешь, – на лице подруги недоумение того, как в результате получилось, что я в четыре раза больше сумела осилить.
Пропускаю через...Слегка сквозанула, но зато внутри не задержалось.
– А ты? – Хочу и Машин вердикт выслушать. Кирка то понятно. Больше на ощущениях выдаёт, чем на размышлениях. Характер огненный — значит всё погорит. Если не рыба, то хрен проплывёт. И бог с ним, что водой можно запастись или лодкой обзавестись.
– Год, – стыдливо озвучивает свои ранние предположения на мой счёт Машка. Скромный, честный и застенчивый человечек с опущенными глазками.
– Бесхребетная значит по-вашему? – Руки сложив, гляжу на каждую мадам. Смотря на провинившихся, смех давит изнутри, хочет прорваться на свободу. Запрещаю. Хочу немного помучать малышек. Я и сама не очень-то верила. Чисто на энтузиазме проехала.
– Ритуль, – Машка первая не выдерживает глядеть на моё наигранное разочарование, – мы по тебе сильно скучали! Разве это не важнее? – Приобнимает за плечи для пущей правдивости своих слов.
Кирка отмалчивается. Не то, чтобы ей нечего сказать. Она может говорить много и подолгу. Однако сейчас себе мало доверяет. Боится кажется усугубить своим языком и так шаткое положение.
– За такое разве прощают, девчонки? Мне прямо в лицо говорят: ты безвольное существо, без личных границ. По тебе пройдутся, а ты даже не почувствуешь, потому что привыкла быть под кем-то. Вы предлагаете это прохавать, мне же и впрямь не привыкать, так? – Делаю всё, чтобы обыграть их со счётом 2:1. Использую все полученные знания на уроках по риторике. Своим красноречием и безукоризненной интонационной подачей дёргаю за живое. Сценка с человеком в погонах и его угрозами меня приструнить наручниками слишком свежа, чтобы оставить безнаказанной.