Наступающая Тьма (ЛП)

Примата Делфайн стояла перед столом и снова смотрела прямо на Джодаха. – Урза и Мишра пользовались магией. Магия – преступление. Хуже того, это грех. – Черты ее лица на мгновение смягчились. – Грешник может быть прощен, но грех должен быть искуплен. Ты понимаешь?
Джодах кивнул, но уже медленнее.
На лице Приматы Делфайн появилась едва заметная улыбка. – Тогда ответь мне правдиво и безбоязненно ­– твой спутник пользовался колдовством?
Джодах смотрел на священнослужительницу, а не на Воску. – Нет, мадам.
Примата кивнула, и живот Джодаха взорвался от боли. От сильного удара юноша сложился пополам, и лишь стражники сзади сумели удержать его в вертикальном положении. В глазах юноши плясали искры, но и сквозь них он сумел увидеть, как брат Танар заносит кулак для нового удара.
– Ваша светлость, – сказала священнослужительница, откидываясь в кресле, заскрипевшем под ее весом. – Не мадам. Обращайся ко мне ваша светлость или Примата Делфайн. Я повторяю вопрос. Твой спутник пользовался колдовством?
На этот раз Джодах посмотрел на Воску, но на лице старика отражалась смертельная бледность, а брови были нахмурены. – Нет, ваша светлость, – начал он и был вознагражден еще одним сильным ударом в живот, не успев выговорить третье слово.
Повторение не сделало удар слабее. Джодах попытался прикрыть живот и отбить удар руками, но его крепко держали за запястья и плечи. Прошла целая вечность, пока в уголках глаз погасли искры.
– В третий и последний раз задаю вопрос, – сказала Примата Делфайн таким голосом, словно обсуждала покупку винограда на рынке, – твой спутник пользовался колдовством?
Джодах посмотрел на Воску. Казалось, что кровь совсем отлила от лица старика. – Нет, – просто сказал он и вздрогнул в ожидании удара. Но брат Танар не стал его бить. Вместо этого церковник отошел к занавешенному окну.
– Понимаю, – сказала примата, – и опечалена тем, насколько сильно распространилось разложение. Ты давно знаешь своего спутника?
Полтора года, подумал Джодах, но сказал: – Лишь несколько недель.
– А как вы встретились?
Когда земля совсем перестала приносить урожай, и моя семья окончательно покинула старое поместье, подумал Джодах. Когда снег лежал до летнего солнцестояния, один брат ушел к морю, другой отправился исследовать северные земли, умерла моя мать, а перед смертью она взяла с Воски обещание смотреть за Джодахом и научить его истинной магии. Это было полтора года назад.
Он сказал: – Мы встретились по дороге.
– Из Гивы? – спросила примата.
– Да, – ответил Джодах.
– Многие идут дорогой скорби, – сказала Примата Делфайн, словно цитируя кого-то. – Многие приносят печали с собой. – Затем она добавила. – Итак, ты встретился с ним на дороге.
– Да, – сказал Джодах.
– Вас обнаружили вдали от дороги, – сказала примата.
– Мы думали, что там есть путь напрямик, – сказал Джодах, затем вспомнил рассказ Воски и добавил, – и увидели свет.
– Ах да, – сказала примата, – свет. Тот самый, который видели брат Танар и гоблины?
Джодах пожал плечами. – Полагаю, что да.
Примата покачала головой. – Во время странствий твой спутник упоминал о магии?
– Нет, ваша светлость.
– Он произносил заклинания? Призывал существ из преисподней? Вызывал отвратительных созданий?
– Нет, ваша светлость.
– Он учил тебя магии? – спросила она.
Джодах поднял глаза и обнаружил, что ее глаза снова впились в него. – Нет, ваша светлость, – справился он, но его голос звучал слабо и фальшиво, как оловянная монета.
– Мишель, – сказала примата, ближайшая девушка положила табличку и подошла к камину. Она вытащила из огня кочергу и вернулась к священнослужительнице. Кончик железного шипа светился словно оранжево-красная звезда.
Примата Делфайн взяла кочергу за ручку и пошла к Воске. – Вы загрязняли магией разум этого юноши?
– Нет, ваша светлость, – сказал Воска, но его голос звучал неискренне, а глаза не отрывались от кончика кочерги.
Она провела горячим концом кочерги в нескольких дюймах от лица Воски. – Я снова спрашиваю, вы учили мальчика магии?
 
– Нет, ваша светлость, – ответил Воска.
Кочерга оказалась еще ближе. – В третий и последний раз спрашиваю, учили ли вы его своей адской магии?
Старик сглотнул и с трудом выдавил из себя: – Нет, ваша светлость.
Примата сделала шаг назад и внимательно осмотрела Воску. Затем снова подняла кочергу и, не глядя, медленно поднесла ее к лицу Джодаха.
В Джодаха снова вцепились сильные руки. Молодой человек попытался отклониться от инструмента для выбивания признания. Он чувствовал, как при приближении железа к лицу становится жарче, как из ближнего к источнику тепла глаза текут слезы. Еще несколько дюймов и …
Он услышал, как Воска выдохнул «Стойте!», и жар медленно отступил.
Джодах взглянул на старого мага, его плечи поникли от горя.
– Вы хотите сделать заявление? – спросила Примата Делфайн, ее брови поднялись, уголки рта дернулись назад в фальшивой улыбке.
Воска молчал, и священнослужительница повторила: – Снова задаю вопрос: вы хотите сделать заявление? Заявление по поводу магии?
Воска посмотрел на Джодаха и закусил верхнюю губу.
– Спрашиваю в третий раз, – сказала примата, крепко сжимая горячую кочергу, – Вы…
– Джодах, – сказал Воска замогильным голосом, – покажи ей.
– Показать ей? – спросил Джодах, недоверчиво моргая. Если единственным способом признать свою вину было произнесение заклинания, то просить его об этом перед этими людьми было самоубийством. Неужели Воска захотел общества на погребальном костре?
Тут Джодах сообразил, о чем действительно просит Воска. – Если вы так хотите, – просто сказал юноша, судя по голосу, он, как и старик, смирился с поражением. Примате он сказал: – Ваша светлость, для демонстрации мне нужно немного свободного места.
Священнослужительница Церкви Тала впервые улыбнулась по нормальному, и Джодах подумал, что ее улыбка пугает сильнее чем что-либо из виденного им за всю недолгую жизнь. Она вытянула руку и отдала кочергу Мишель, которая покорно положила ее на место. Примата Делфайн произнесла: – Освободите ему место, но будьте наготове.
Тяжелые руки отпустили его.
Джодах опустился на колени и заметил, что часть пола покрывает толстый, тяжелый ковер из северных земель, возможно даже из Гивы. Он разгладил участок ковра перед собой и начал пальцем рисовать квадраты, круги и загогулины.
– Внимательно веди записи, – сказала примата женщине-писцу, усердно пытавшейся записать все бессмысленные надписи Джодаха.
Руки Джодаха порхали по ковру. Вскоре он перестал рисовать на нем и начал выводить знаки в воздухе. Там были схематические изображения деревьев и бабочек, и быстро проявились грубые слова.
Разум Джодаха абстрагировался от движений его рук. Он снова думал о своем поместье. Он вспоминал дом и освобождал магию, скрытую в воспоминаниях о тех землях.
Он чувствовал, как пылает сила, такую же он ощущал накануне вечером, когда дневной свет угасал, перед столкновением с гоблинами и солдатами, в особенности перед встречей с церковью. Он вызвал в воображении план своего дома и оказался там, в дверях, на лестничной площадке из белого гранита и черного гагата. Он наклонился вперед и схватил оставленное там заклинание.
Движения рук юноши становились все исступленнее, он начал что-то шептать. Примата, стражники, писцы и даже брат Танар склонились вперед, чтобы уловить его слова. Воска отвернулся.
Джодах плотно закрыл глаза, надеясь, что Воска сделал то же самое. Одновременно с последним взмахом Джодах дал волю своему заклинанию.
Ослепительный свет проник даже сквозь закрытые глаза. Джодах представлял себе, как он бьет струей вверх словно фонтан, разбивается о потолок и распространяется наружу яркой колонной. Все продолжалось лишь мгновение. Через секунду яркое сияние погасло.
Юноша открыл глаза и увидел, что примата и почти все остальные кричат и трут незрячие глаза, лежа на полу. Воска был готов к произошедшему и теперь изо всех сил бежал к занавешенным окнам.