Параллельные (СИ)

Четырнадцать, десять, восемь… лет назад
— Ох и мужика ты себе оторвала, Нинка! — однажды пошутила одна из приятельниц. — Красив, богат…
Я тогда хоть и изобразила улыбку на своём лице, но решила, что ни черта она не понимает в нашей жизни.
Мы поженились едва преодолев двадцатилетний рубеж. Он — гордый дембель с хитрым прищуром, дерзкой улыбкой и непомерными амбициями. Я — прилежная студентка медицинского университета с мечтами о великом. Два идеалиста, у которых и гроша ломаного за душой не было, лишь жгучее желание доказать хоть что-то этому миру и быть вместе. Приоритетность расставьте сами.
Женились на каком-то отбитом упрямстве, ведь все вокруг были против. Не против нас… а в целом.
— Ну и куда вы торопитесь?! — хваталась за голову мама, приехавшая в город из соседней области в отчаянной попытке вразумить единственную дочь. — Где вы жить будете? На что вы жить будете? Да какое там! Что вы есть будете?!
Мамины вопросы били не в бровь, а в глаз. Илюха после армии перебивался временными подработками, вынашивая свои грандиозные планы, известные только ему одному. За плечами у него был диплом техникума, отчисление из универа и год армии. Из родителей только отец, живший где-то далеко на севере со второй семьёй.
— Мы редко общаемся, — небрежно бросил он в первые дни нашего знакомства, да таким тоном, что было ясно — лучше не спрашивать.
Мои же отношения с родителями были куда теплее, да и жили они не так уже далеко (если смотреть в масштабах нашей страны) — меньше суток пути на поезде. И пусть я была любимым и единственным ребёнком для них, папа с мамой при всём желании не могли оказать полноценную помощь новой ячейке общества, поскольку сами жили весьма скромно.
Да и Нечаев был категорически против, даже тех скромных денег, что ежемесячно высылали мне родители в качестве дополнения к стипендии, которой практически ни на что не хватало.
— Сами со всем справимся, — отрезал Илья. — Я не собираюсь побираться у твоих родителей.
В начале отношений его гордость и стремление к независимости всегда меня восхищали, а уже значительно позже начали раздражать, особенно когда становилось непонятно, что мы будем есть завтра. Но если я что и уяснила из матушкиных наставлений о семейной жизни, так это завет быть терпеливой. Ведь Нечаев обещал, что у нас обязательно всё будет, значит, будет.
Наверное, я всё же была ещё слишком юна и наивна, но я ему верила. Всегда. И на любые мамины предостережения твердила: «Мы любим друг друга», чем порядком пугала маму, которая в своё время отпустила меня учиться в другой город лишь только потому, что верила в мою рассудительность. Неужели ошибалась?
— Околдовал он тебя, что ли?!
— Может, и околдовал, — с несвойственной мне беззаботностью смеялась я.
Хотя если быть абсолютно честной, то я до сих пор не понимаю, как мой прагматичный ум смог подписаться на такую авантюру, как брак с Нечаевым. У нас не было ни-че-го.
Мы даже на роспись в ЗАГС пришли в джинсах и кедах — самое приличное, что было в гардеробе обоих, а не потому что модно. Первую брачную ночь провели на скрипучем диване парней, благо что Костя решил войти в положение друга и неделю прожил у каких-то своих знакомых.
А дальше… а дальше нам выделили комнатку в моей общаге, размером едва ли не два на два метра, с двумя покосившимися кроватями и шкафом без полок. Но мы были счастливы. По-настоящему счастливы. Я часто вспоминаю те годы с щемящей теплотой в сердце, ведь всё было просто и понятно. Учись, работай, живи и люби.
Впрочем, конечно же, всё было далеко не так идеально, как хотелось. Сколько разборок и недовольств видели стены нашей комнатушки. Причин было более чем предостаточно — постоянное безденежье, сложность характеров и повышенная эмоциональность, свойственная обоим. Просто мирились мы гораздо чаще, чем конфликтовали.
Но время шло, и всё понемногу менялось.
Илья устроился на какой-то заводик, специализирующийся на выпуске малопонятных мне деталей. Сам заводик находился едва ли не за чертой города и был настолько мелкий, что больше напоминал кустарное производство.
 
— А другого места не было?! — искренне расстроилась я одним морозным утром, когда поняла, что у меня даже тёплых колготок на зиму нет.
— Так надо, — недовольно буркнул Нечаев, явно уставший от моих вечных вздохов. Я старалась его никогда ни в чём не упрекать, но чувство вечной гонки на выживание уже успело надоесть, и это легко читалось на моём лице.
— Кому надо?! — всплеснула руками, расценивая его упрямство как безразличие.
— Мне.
Вот тут можно было разругаться и… к примеру, развестись, но я лишь печально вздохнула и села на край кровати.
— А как же я?
— А ты должна верить, — назидательно сообщил муж, — что всё, что я делаю, я делаю ради нашего будущего.
Это была чистой воды манипуляция, и мы оба это понимали. В такие моменты казалось, что мама была права и Нечаев меня попросту околдовал. И это пугало, причём настолько, что хотелось схватиться за голову и бежать. Я смотрела на Илью и не могла понять, а зачем мне вообще всё это нужно. Муж, проблемы, безысходность… В такие дни мы расходились по разным компаниям, Нечаев где-то шлялся с Костей, а я отводила душу среди компании друзей-медиков с их чёрным юмором и общими интересами. На утро отчего-то становилось легче, и я мрачно вздыхала и шла сочинять очередное блюдо из гречки или макарон.
Спасала учёба. Её стандартно было столько, что порой даже не оставалось времени на анализ происходящего.
Да и, отдадим должное Нечаеву, он старался, хотя и не особо стремился продемонстрировать это, видимо, придерживаясь принципа «хочешь насмешить бога — расскажи ему о своих планах». Он не хотел.
***
Наверное, человек ко всему привыкает, и за пару лет мы всё-таки сумели друг к другу притереться. Да и жизненные обстоятельства медленно, но менялись.
Спустя два года после нашего знакомства я закончила универ, поступила в интернатуру и даже начала получать свою первую зарплату. Несмотря на её мизерность, это были реальные деньги, которые заметно облегчили нашу жизнь.
Впрочем, и сам Нечаев не сидел на месте, добиваясь первых успехов на своём заводике.
— Расширяем производство, — с улыбкой до ушей однажды сообщил он мне. — Угадай, чья заслуга?
— Твоя, — я подхватила его игривый тон и чмокнула мужа в нос. Потом, правда, немного подумала и добавила: — Учиться тебе надо.
На самом деле, реши Илюха тогда поступать на вышку, мы, скорее всего, просто померли бы с голоду, но наивная я всё ещё верила, что диплом о высшем образовании — это едва ли не единственный шанс на светлое будущее.
— Может быть, и пойду, — согласился супруг. — Только сначала на ноги встанем, а уже потом отправлюсь на менеджера или экономиста учиться.
— Зачем? — искренне удивилась я. — Ты же на инженера учился? А как же твои любимые детальки и шестерёнки?
— Учился, — кивнул Илья, — но я не собираюсь всю жизнь простоять у станка. Я хочу своим собственным предприятием управлять.
Так я узнала о наполеоновских планах супруга.
Пугали ли они меня? Безусловно.
Мне было двадцать три, ему на пару лет больше, мы жили в съёмной хрущёвке, где из крана текла ржавая вода, а из окон дуло так, что бумаги со стола попросту разлетались. Поэтому верхом моих желаний была собственная квартира, а Нечаев вон о своём заводе мечтал. Тогда мне показалось это чем-то нереальным, но спорить я не стала. У нас с ним на тот момент сложилось негласное правило: каждый волен мечтать о том, о чём мечтается. Скорее всего, ему тоже не нравилась моя должность в районной поликлинике, когда я сутками напролёт пропадала на работе, закрывая сразу два участка. Вряд ли вечно замученная жена-педиатр с дёргающимся глазом от уровня ответственности, вдруг свалившейся ей на плечи, была пределом его мечтаний. Но Илья не разу за всю жизнь не упрекнул меня в невыглаженных рубашках, пыльных полках и регулярном отсутствии приготовленного обеда. Скорее уж наоборот, с сочувствием выслушивал мои рыдания после очередного нагоняя от заведующей или же скандала с какой-нибудь неадекватной «яжматерью», которой все были должны, стоически готовил нам по утрам завтрак, потому что опять было неясно, во сколько я легла, окопавшись в своих справочниках и энциклопедиях.