Тьма знает

–Я-то не играю,– ответила она,– а вот муж играет. Он в Шотландии,– поспешила добавить она, чтоб объяснить его отсутствие.– У них там бизнес какой-то.
Она сравнительно недавно повторно вышла замуж – за человека, заведующего небольшой фирмой по импорту в Коупавоге. Он был фармацевтом и до того жил один, с дочерью. Дочь уезжала в Данию изучать технологию, но сейчас вернулась в Исландию, и у нее был муж и двое детей. Долю Сигюрвина в фирме очень выгодно продали, и мать с дочерью унаследовали немного денег, которые Линда пустила в рост. Потом ее дочь использовала наследство для оплаты учебы и выплаты процентов за квартиру, и вдобавок к этому, они позволяли себе не беспокоиться о пропитании и немного баловать себя.
–Мне кажется, гольф – это спорт для семейных пар,– сказал Конрауд, не собираясь вмешиваться в их личные дела.
–В нашем случае – нет,– ответила Линда.– Я им никогда не увлекалась. А Тейтир его обожает.
Она предложила ему кофе или что-нибудь другое, и он выбрал имбирное пиво. Они сели в гостиной, и оба решили не делать из этого визита проблемы. Ей было лет шестьдесят, лицо – овальное, с красивыми чертами, фигура полноватая, волосы светлые, одета в удобную домашнюю одежду: широкие штаны и рубашку, без украшений.
–Она сюда сегодня приходила, эта ваша подруга,– сказала Линда, попивая имбирное пиво. В него она влила немного водки. Он отказался от нее, потому что был за рулем.
–А-а, Марта!
–Если уж ко мне пришли вы, значит, ее мои ответы не устроили.
–Я сам по себе пришел,– ответил Конрауд.
Он объяснил Линде, что работает на сестру одного человека, сейчас погибшего, но очень интересовавшегося исчезновением Сигюрвина. С ним однажды произошел случай возле цистерн на Эскьюхлид, который он сам считал как-то связанным с этим делом. Сам он жалел, что ничего не предпринял в этой связи, и его сестра, в память о нем, стремилась выяснить, что же происходило на Эскьюхлид в тот вечер, и как погиб ее брат.
–Она назвала нового свидетеля, эта Марта, подруга ваша,– сказала Линда.– А я и не знала. Но люди вообще так много говорили, и считают, что они так много видели, и слышали, и знают.
–Судя по всему, этот человек надежный,– сказал Конрауд.
–Да, я в этом и не сомневаюсь.
–К тому же меня попросили помочь полиции, когда арестовали Хьяльталина, и я считаю, что наша с ней договоренность все еще в силе,– улыбнулся Конрауд.
–Ну ладно, что вы хотите узнать?
–Зачем вы ходили встречаться с Хьяльталином?– спросил Конрауд.
–Я это сегодня объяснила вашей подруге. Я ходила спросить: не хочет ли он перед смертью облегчить душу. А он сказал: нет. На этом и все. Я у него не стала долго задерживаться.
–Вы хотели спросить, он ли убил Сигюрвина?
–А это разве не очевидно?
–А он это отрицал, как всегда?
–Да.
–Он не удивился, увидев вас?
–Удивился? Наверно. Чуть-чуть. Это, конечно… так… неожиданно.
–Вы изо всех сил старались остаться незамеченной.
–Да, вы, наверно, не удивлены, учитывая всю эту ситуацию.
–Вовсе нет,– ответил Конрауд.– Я удивлен другим: что вы вообще пришли к нему.
–Ну, на меня просто стих такой нашел: вот надо – и все тут! Сама не знаю, что это было. Мне захотелось увидеть его, пока не… пока не…
–Вы с ним поддерживали какие-нибудь отношения до его смерти? До этого своего визита в больницу?
–Нет. Никаких.
–Никогда не получали от него вестей?
–Нет. И тут я вдруг узнаю, что он при смерти.
–Как вы, конечно, знаете, и как вам наверняка напомнила Марта, в тот вечер, когда Сигюрвин пропал, у Хьяльталина не было алиби. Он сам говорил, что был у какой-то женщины, назвать которую не мог, якобы потому что она замужем, и он ни под каким видом не должен выдавать ее. В этом он упорствовал все эти годы, до самой смерти. Я встречался с ним после того, как Сигюрвина обнаружили на леднике,– и тогда он продолжал настаивать, что невиновен, и снова предъявлял этот свой шитый белыми нитками рассказ. Честно признаться, я ему даже начал верить.
Линда пригубила имбирное пиво.
–И лишь когда я увидел записи с камер наблюдения в больнице, меня вдруг осенило,– сказал Конрауд.– Я раньше об этом не задумывался, и даже понятно, почему: это не лежит на поверхности.
–Что?– не поняла Линда.
–Я не думаю, что вас вдруг обуяло непреодолимое желание поговорить с ним на его смертном одре,– пояснил Конрауд.– Мне кажется, никаких ответов вы не искали.
–Да ну?
–Нет, по-моему, тут дело сложнее.
Линда продолжала попивать пиво. В остальном она сохраняла полнейшее спокойствие. Ее поведение всегда отличалось уравновешенностью и уверенностью в себе.
–О чем вы?– спросила она.
–В больнице на мобильный телефон Хьяльталина поступило несколько звонков, и сам он пару раз звонил. А два раза он совершал звонки с телефона больницы. Вероятно, тогда его собственный телефон разрядился, или ему показалось, что его прослушивает полиция. А насчет больничного телефона у него таких опасений не было. Или же ему было настолько важно связаться с вами, что он решил пойти на риск. Один из этих телефонных звонков был его сестре в США. А второй – в другое место. А именно вам домой.
У Линды не дрогнул ни один мускул на лице.
–И это было накануне вашего визита к нему.
Линда молчала.
–Хьяльталин ведь сам вам первым позвонил?– спросил Конрауд.– Вы услышали его впервые за все эти годы. Он сказал, что умирает и хочет с вами увидеться.
Линда спокойно смотрела на него.
–Хьяльталин – прирожденный лгун, но здесь он не соврал. В конечном итоге, тогда он и впрямь проводил время с замужней женщиной, и сейчас я, кажется, чуть лучше понимаю, почему он ни при каких условиях так и не сказал, кто же это был.
Он увидел, что глаза Линды наполнились слезами. Но она так и не двигалась, сидела в кресле, прямая как стрела, и пыталась сделать вид, что слова Конрауда ее не касаются.
–Когда Сигюрвин пропал, вы уже не жили с ним. Но формально вы не были разведены, так? То есть еще состояли в браке.
Линда кивнула, сжав губы.
–Мы рассматривали вас как разведенную и никогда не думали о вас как о «замужней женщине». Тем более, вы сказали, что в тот вечер были у сестры. Мне пришлось проверить это. Подтверждения я не нашел. На мой взгляд, вашу сестру и не просили это подтвердить, потому что на вас никто и не подумал. В первые дни в этом расследовании было много беспорядка.
Конрауд наклонился вперед.
–Я правильно понял, эта «замужняя женщина»– это вы?– спросил он.– Та самая женщина, о которой Хьяльталин не хотел нам рассказывать.