Граф Воронцов. Книга I

Конвертики заинтересовали. Так как были адресованы наменя, нопри всех— раскрывать нестал, убрал вкольцо.
Следом вышел обратно насклад ипозвал двух работяг.
—Сколько явам невыплатил? Какую зарплату выполучали раньше?
Мужики как-то виновато улыбнулись иначали мямлить. Такого поведения янепонял.
—Так, последний раз спрашиваю, сколько ядолжен вам⁈
—Ну,— Василий задумчиво почесал репу,— Если считать пергамент, личные вещи. Погрызенные крысами-то…
Вот тена⁈ Развести пытается? Иэто раньше прокатывало⁈
Теперь ядействительно отдуши рассмеялся.
—Нет. Вася,— яскинул сглаза театральную слезу,— Зарплата— это зарплата. Неоплата личных вещей, аоплата вашего труда. Так, сколько⁈
—Тысяча пятьсот накаждого,— хмуро ответил здоровяк,— Спрошлого месяца— поэтот.
Ящедро отслюнявил каждому подве тысячи, оценил довольные лица, изадал интересующий меня вопрос:
—Раздобыл адреса информатора, который работал раньше наменя имедвежатника?
Тот, казалось, неспервого раза понял, очем яспрашиваю. Ему потребовалось некоторое время, чтобы обработать информацию. Новсе же, спустя полминуты тишины, мне был протянут скромный бумажный огрызок.
«Туалетная вода Ини…»— гласила она, арядом, карандашом, очень размашисто— были написаны два адреса.
Вблагодарность кивнул идвинулся кмашине, как Василий поравнялся сомной увыхода:
—Это, шеф…
—Чего?— яостановился, глядя встранно-виноватое лицо.
—Юрий Васильевич— мертв. НаМорошковую можете неехать… его семья уже продала дом смолотка. АИван Петрович— издома невыходит. Наместе должен быть.
—Юрий Васильевич⁈
—Медвежатник.
Хм. Это уже интересно. Анеменя липреследуют или мою фирму?
—Когда икак это было⁈
—Так, прям здесь, уофиса,— прогорланил Вася,— Навторой, по-моему, день смерти его пассии, ккоторой оннеровно дышал.
Яничего непонял.
Он, все же, пояснил.
—Ну, эта, Анна, которая. Молодуха, которую квам приставляли… помните такую?
—Да,— кивнул я.
—Так, она жепомерла, так ионпоцеловал могильный камень, через день-два.
—Что стелом?
—Порвано. Хоронили взакрытом гробу. Словно дикий зверь резвился. Внароде,— вслове «народе» онсделал некоторый акцент,— Поговаривают, что кому-то вдвоем дорогу перешли. Долги, скорее всего, вот ипорешали…
Вголове начало все складываться невсамую приятную сторону.
—Анестароват ондля нее?
—Дачевы,— Василий добродушно похлопал себя попузу,— Пятьдесят еще неприговор! Все стоит как часики!
Стараясь необращать внимания наего слова, аужтем более гадать, ккому именно относилась эта фраза, поблагодарил его. Уже наподходе кмашине, меня догнал другой работник, интересующийся ихдальнейшей деятельности.
—Пока, тожесамое, --- буркнул я, садясь вмашину,— Без изменений. Будете нужны— сообщу. Оплата такая же.
И, впрочем, наэтом— все. Водитель, мельком посмотрев наадрес, вдавил туфлю впедаль, имыповернули обратно, вгород.
«Получается»,— ягонял мысли, игнорируя вопросительные взгляды Альбины иКати,— «Это онтогда… убил меня. Ая, точнее, одержимый— разорвал его начасти, чтобы переродиться?»
Вэтот момент мыподскочили накочке, ичто-то вмоем теле отозвалось острой болью. Которая переросла впульсирующую повенам. Удивленно закатал рукав, ноничего необнаружил. Авот боль, как была, так иосталась.
 
* * *
Подъезжая кнебольшому кирпичному зданию иостановившись возле него, япопросил водителя сАльбиной остаться вмашине. Реакция была ожидаемой.
Нонавсе вопросы был один ответ: бывший сотрудник, нелюбит, когда рядом много народу.
Вроде поверили, ноАльбина все жевышла замной.
Выйдя изавтомобиля, внимательно осмотрел лицевую часть одноэтажки. Окон было всего два, срамное, проржавевшее крылечко, и, вроде…
Нет. Дом немногоквартирный. Частный. Значит…
Додумать неуспел, вправом отдвери окне— дернулась занавеска. Показалось чье-то лицо, буквально засекунду, вновь растворившееся вдоме.
—Значит, онздесь,— пробормотал себе под нос, глядя наАльбину,— Альбин, одна просьба— просто стой здесь, хорошо? Мне ничего там неугрожает.
—Неположено,— холодно ответила она,— Ясвами.
Ну, делать нечего. Сгнившие наполовину доску ступенек, противно скрипели под ногой. Костяшки неуспели коснуться двери, как она отворилась. Легкий, затхлый аромат ударил вноздри. Мужчина, очень интересной внешности, глянул наменя, потом осмотрел Альбину, машину занами, иголовой указал направление.
Войдя втемный коридор, зацепился головой обсвисающий, негорящий светильник. Выругался, нонегромко.
—Как будто впервые здесь, Дим,— старческий голос явного азиата, невызвал впамяти никаких отголосков,— Голову пробили, что ли?
—Ага,— ответил я, потирая ушибленное место, озираясь посторонам.
Что-то разглядеть здесь было невозможным. Редкие лучи света, пробивающиеся через отверстия встене, лишь своим столбом показывали напыль. Которая, кажется, была вбольшом объёме.
Двигаясь, судя повсему, попамяти, азиат вывел нас вболее освещенное место— гостиную. Жестом указал настаренький, поеденной молью диван, иумчался внеизвестном направлении.
Альбина принялась осматривать скромно обставленную комнату, тоидело, заглядывая завсякие предметы нашкафах, которыми была уставлена комната.
Вцелом, тоже огляделся— ничего примечательного исверхъестественного неприметил. Хотя представлял несколько иначе обстановку.
Информатор же? Собирает информацию?
Вголове нарисовалась картина компьютеров, кучи проводов. Мотнул башкой, сбивая наваждение. Время нетоиместо, нето, и, оглянулся настранный скрип.
Альбина, изучая содержимое шкафов, подняла какую-то статуэтку, которая привела один изшкафов— вдвижение.
Сразу, вспомнился кабинет Воробьева. Точь-в-точь такая жетехника тайного прохода. Ядаже встать неуспел, как нашум вернулся Иван Петрович. Имя токакое странное для него… Иван. Замерев напороге счашками вруках, окликнул Альбину.
—Альбина Васильевна, пожалуйста, поставьте статуэтку настол. Если есть вопросы, яготов ответить наних. Нонестоит вот так, без разрешения вторгаться вмой кабинет.
Онзнает кто она такая?
Ахда…
—Дим,— Иван Петрович сел напротив меня, протягивая чашку,— Вроде мыстобой еще тогда все обсудили. Недумаю, что тыпришел разговаривать про сундук. Тогда, вчем цель твоего визита?