Удача любит смелых
На разделочном кухонном столе напротив лежал большой кусок сливочного масла, завернутый в серую вощеную бумагу, сквозь которую проступали жирные пятна и ополовиненная банка икры. С краю примостилась тарелка с горячими сосисками в целлофановой упаковке, не поместившаяся на стол.
«Докторскую», банку с грибочками, сосиски, огурцы и початую банку сока выставил хозяин, остальные продукты привезли мы.
Подвинули стол на середину кухни. Хозяин сел спиной к окну, рядом с ним устроились Денис и Сергей. Мы с Олегом расположились ближе к выходу, я напротив немца, а десантник слева, притулившись боком к оперу.
—Ну давайте начнём, что ли?— предложил афганец.
—Давайте,— согласился Леопардыч.— Берите, чего хотите.
Заработали вилки и ложки. Я нагреб в тарелку горку оливье, налил соседям и себе в пузатые бокалы коньяка, подхватил с тарелки бутерброд с красной икрой, положил пару ломтиков сыра и буженины. Но приступить к трапезе не успел.
—Скажи тост, Герман,— попросил опер.— Ты хозяин, тебе и открывать застолье.
—Налей, только символически,— подставил рюмку командир.
Сергей молча взял бутылку и плеснул несколько прозрачных капель.
Немец встал. Резко поднял рюмку. Водка на дне колыхнулась, растекаясь по бокам мутными разводами.
Мы, не сговариваясь, тоже поднялись с полными рюмками и бокалами. Жалобно заскрипели стулья, застучали отодвигаемые табуретки.
Герман стиснул челюсти, нахмурился, обвел нас строгим, посмурневшим взглядом. Парни посерьезнели, подтянулись, чувствуя момент.
—За погибших пацанов. За тех, кто не прятался, не косил, всегда прикрывал нам спину, и до конца выполнял свой воинский долг в Афганистане. За Саню Фролова, Диму Перепечая, Азиза Мамедова, Бакира Османова, Олежку Прокопенко и многих других наших ребят, оставшихся там. Пусть земля будет вам пухом пацаны, простите, что не уберегли,— каждое слово хозяина, тяжело падало в пустоту, разрывая сгустившееся серое тягостное безмолвие, и звенело скорбной, пронзительной гитарной струной-реквиемом по погибшим друзьям.
Лица парней окаменели, челюсти сжались. Выждав мгновение, немец одним махом опрокинул рюмку. Мы последовали его примеру. Только Олег под моим многозначительным взглядом, вздохнул, чуть пригубил водку и поставил рюмку на стол. Нам завтра в ночь выезжать, и десантник, как основной водитель, был предупрежден, что пить ему на товарищеской встрече афганцев не следует. Об этом я сказал ему, на следующий день после гулянки на даче. Тогда мы, втроем собрались у Ашота в квартире. Договорились, что армянин возьмет «рафик» с одесскими шмотками, и вместе с Вовой отправится в Ереван, где будет ждать нас. На следующий день, патриарх, предупрежденный внуком о поездке, порекомендовал взять с собой Гурама. На недовольное бурчание внука ушлый дед ответил, что у борцухи в Кировакане живут родители, и там можно всем некоторое время пожить. До Еревана чуть больше ста километров, за полтора часа вполне можно доехать. Дом большой с огромным двором, так что не только все гости, но и наша «пятерка» вместе с «рафиком» свободно поместятся. Но я думаю, старик схитрил. Уверен, у него и в Ереване знакомых, друзей и родственников хватает, где можно остановиться. Но патриарх хотел, чтобы рядом с внуком находился преданный ему личный телохранитель, знакомый с местными реалиями. Так, на всякий случай.
И пока Ашот с Вовой и Гурамом наматывали километры по дороге в Армению, мы на свежеприобретенной «пятерке» Олега отправились в Ленинград, отвезти помощь афганцам. Ребята хотели повидаться с командиром, познакомить нас и вручить деньги для парней, пострадавших на афганской войне.
—Герман, а чего только пять лет каратэ занимался? Не понравилось?— поинтересовался я, накалывая вилкой кружочек салями.
—Почему? Понравилось,— усмехнулся «Лунгрен» — Я и сейчас с ребятами занимаюсь, некоторые удары и приемы оттуда отрабатываю. Но чистый «шотокан» не моё. Сначала под впечатлением был потому, что ничего подобного у нас не имелось. Удары ногами, много кумитэ было, пахал как проклятый. Но потом у меня много вопросов возникло.
—Понимаю,— усмехнулся я.— Дзюдо, например, хорошая борьба. Но в отличие от самбо и джиу-джитсу, очень ограниченная в плане возможностей, арсенала и практического применения. Так и каратэ, когда начинаешь заниматься, понимаешь: то, что казалось откровением свыше и совершенной системой самозащиты в глухой японской деревне семнадцатого-восемнадцатого века, в наше время совсем не идеально. Хотя, прежде всего, это инструмент, и зависит от специфики использования и того, кто его применяет.
В той, прошлой жизни, я познакомился с каратэ в начале 90-ых. Поддался общей моде на восточные единоборства и сам начал заниматься у одного из «черных поясов» классическим стилем «шотокан». По сравнению с кикбоксингом, кекушином и кудо, появившимся в моем городе позднее, оно меня нисколько не впечатлило. Низкие открытые стойки, опущенные руки, а если и поднятые, то находящиеся далеко от головы. И удары в бесконтактных поединках, только обозначали, превратив их в своеобразные игры в пятнашки. Тогда я сделал для себя вывод: классическое каратэ типа «шотокана», лучше, чем ничего, но практическая польза от такого единоборства по сравнению с полноконтактными видами, сомнительна. Но, повторюсь, многое зависит от конкретного бойца. Уникумов с убойным ударом и отличной реакцией, способных эффективно пользоваться даже этой устаревшей системой, никто не отменял.
—Правильно всё излагаешь. Как человек знающий предмет,— с интересом глянул Герман.— Занимался восточными единоборствами?
—Боксом,— усмехнулся я.— Сейчас тренируемся вместе с Олегом в одном зале, когда работа позволяет. В юности самбо пару лет посвятил, ну и каратэ немного пробовал.
—Миха отлично боксирует,— подтвердил десантник.— На моем уровне, точно. А я КМС.
—Так что там, насчёт возникших вопросов,— уточнил я. Развития темы о своих бойцовских навыках не хотелось. Корчить из себя неуча желания не было, а поражать знаниями Германа преждевременно.
—Всё на самом деле просто,— улыбнулся немец.— Контраст того, что я смотрел на видео, и что мы пытались изобразить, был огромен. Понятно, что кино, всё приукрашивает, но корявость и механистичность била в глаза. Интуитивно чувствовал, это немного не то, в плане боевой эффективности. Ну и проверить свои мысли решил в спаррингах. Поработал с действующим спортсменом — мастером спорта по боксу и военным-самбистом. В первом случае напропускал в голову и по корпусу. Когда боец такого уровня пробивает трехударные комбинации в движении, среагировать на второй-третий удар банально не успеваешь. Во втором случае меня атаковали ногами и руками, вошли в клинч, бросили и взяли на болевой. Тогда понял, что каратэ далеко не панацея, как боевое искусство. И начал практиковать что-то вроде синтеза — с элементами каратэ, бокса и борьбы.
—Реванш получилось взять?— улыбнулся я.
«Ты смотри, как разговорился, то лишнего слова из него не выдавишь, а сейчас какую речь закатил»,— отметил мысленно.— «Точно фанат единоборств. И пацанов своих энтузиазмом заразил».