Стражник (СИ)
— Давай еще, прелестница, — жадно завопил Проклятый.
Она тягучим движением наклонилась вправо и прыгнула, почти пропав из поля зрения, но изменник успел увернуться — ее рывок прошел мимо. И начался второй этап поединка. Впрочем, продлился он не сильно дольше первого. Кимила вновь замерла в той же позе, что ранее.
— Еще, — заревел Проклятый в сумасшедшем экстазе.
А мне подумалось, если эта девчонка не справится, то мы умрем очень скверно.
Они сходились еще пять раз, но Проклятый больше не вопил, лишь пыхтел и ругался сквозь зубы. Кимила же не проявляла никаких эмоций.
— Надоело, — во время очередной остановки заявил Проклятый.
Девушка атаковала, но Малик и не думал уворачиваться. Он принял удар, игла прилетела прямо в грудь, где у всех нормальных людей находилось сердце. Но вместо того, чтобы пробить плоть, острый кусочек стали со звоном разлетелся, а глаза Одарённой расширились в изумлении. Она отпрыгнула, мельком глянула на обломки в руках, выронила на землю.
— Мой черед.
Проклятый атаковал. Один из воинов сорвался с места, но не прошел и двух шагов — свалился с разрезанным горлом. Когда Проклятый успел это сделать, не понял не только я.
«Пора умирать», — тоскливо подумалось мне. Сколько удачу не обнимай, а она все едино выскользнет и умчится к более привлекательному кавалеру.
Проклятый не финтил, и не выдавал зубодробительные связки ударов. Он попросту пер на противницу, используя примитивные удары, что можно встретить при каждой кабацкой драке. Но скорость и точность поражали. Одарённая пока держалась, ускользала от ударов, выпадов и попыток схватить. Она, как это банально ни звучало, походила на воду, которую глупый мужик пытается схватить руками. Но так победы не добьёшься, нужно ведь отвечать на агрессию.
Кимила снова замерла с непроницаемым лицом в странной боевой позиции: колено поднято, кулаки занесены над головой. Проклятый и не думал останавливаться, пер все с той же настойчивостью. Еще два бойца сорвались с места, но их ждала та же участь, что и предыдущего воина — порванная шея. Да как он это делает? У Проклятых может быть только один дар, пусть и воплощённый в разных видах.
— Надо навалиться всем, — сказал я в сторону купца. Ведь и так понятно, нас тут перебью как скот.
— Нельзя, ей помешаем, — хозяин подворья старался сохранить невозмутимость, но бегающие глазки и поджатые губы говорили об обратном.
Я хотел было наплевать на указание, не он мне командир, но рядом стоящие бойцы удержали меня за плечи. Начинать свару в такой ситуации не самое своевременное решение.
А Проклятый давил неумолимо, как закат солнца, а Кимила теряла скорость и ловкость буквально на глазах. Бах, и кулак Проклятого прилетел девушке прямо в скулу. Ее развернуло и бросило на песок, как мешок с тряпьем.
— Ха, — выкрикнул Проклятый с глумливой улыбкой на губах, — было весело. А сейчас самое нудное — резать скот, — он развернулся к нам, оскалил зубы. — Но прежде я освежую тебя. Да-да, тебя, третьего слева, на тебе кровь моих братьев.
Все разом отодвинулись от меня, словно это как-то смогло спасть их жизни.
— Я думал, вам нет дела до других Проклятых, — я сделал шаг вперед, чуть отводя правую руку с мечом.
— Нет. Но меня бесит одна только мысль, что смерд ранил высших существ, вроде меня. Ты хочешь драться? Ну, бей.
Он резко сократил дистанцию, подняв маленькое облако пыли, и остановился в двух шагах от меня. Рот перекошен, нижняя губа чуть трясётся, глаза налиты яростью, вот-вот вывалятся из орбит. Когда тебе предлагают бить первым — бей и не играй в святого. Я перехватил меч двумя руками и что есть силы как дровосек рубанул по шее Проклятого. По кистям рук ударила боль, и я почти услышал, как ломаются кости пальцев. Но главное произошло — меч наполовину прошел в шею, свернув голову ублюдку. Выражение лица Проклятого резко сменилось с яростно-превосходного на детско-обиженное.
— Как? Я не… я же не уязвимый… я высшей… — он схватился за кромку меча, отступая назад.
Меня что-то больно ударило в плечо, я потерял равновесие. Падая на землю, инстинктивно выставил ладони вперед и взвыл от боли, плюхнулся в землю носом. Новый шквал боли. В ушах зашумела кровь, перед глазами все поплыло. Когда ко мне вернулась возможность адекватно воспринимать окружающий мир, увидел, как толпа охранников вяжет Проклятого цепями. Делали они это умело, без лишней суеты и не мешая друг другу.
Если нельзя ранить — это еще не значит, что нельзя победить.
Я выпрямился, раскинул руки, чтобы справиться с головокружением, сплюнул песок, часть песчинок стер с правой щеки. На плечо легла ладонь.
— Молодец. Хорошая работа, — поблагодарил меня купец.
— Куда его?
— Сначала в подвал, потом властям сдадим.
— Ага, — устало отреагировал я.
Тем временем охрана подняла Проклятого, обмотанного цепями. Мой меч торчал из кокона неуместным рогом. Я подошел и привычным движением вырвал клинок, кокон тут же трепыхнулся, и пару охранников повалили плененного на землю. Кто-то крикнул: «Еще цепей».
— Ты что творишь, юродивый? — взвыл купец.
— Вернул свой меч, — хмурясь, ответил я, разворачиваясь к торгашу.
На Лейна было страшно смотреть: лицо перекошено от злобы, кулаки стиснуты, вот-вот кинутся драться.
— Верни меч, — медленно просипел он.
— Он мой.
Я заметил, как воины, с кем еще ночь проливали кровь против общего врага, сейчас готовы убивать по одному мановению пальца купца. Перехватил меч поудобнее, отдавать оружие без боя — это явно не про легионеров. Купец запыхтел, буравя меня злобным взглядом, но приказа на атаку не отдавал. Сейчас в нем боролись жадность и порядочность. Жадность хочет продать Проклятого властям и меч в придачу. Не знаю, что с клинком не так, но пробить неуязвимого Проклятого дорогого стоит. Совесть же пищит, убивать человека ради денег — это путь во тьму.
— Вон отсюда, — сказал, словно выплюнул прокисшие ягоды изо рта.
— Своих братьев гляну и только тогда уйду.
Купец молча развернулся, показывая, что с этого момента я перестал для него существовать. Бойцы рядом расслабились, но оружие не спрятали в ножны. Один из охранников махнул рукой, приглашая следовать за ним, двое пристроились следом. По спине то и дело пробегали мурашки от их колючих взглядов, и в голове мелькала картинка, как они бьют меня по темечку и уже бессознательного вышвыривают за стену. А там кричи не кричи, а меч не вернешь.
Но обошлось.
Привели в просторный сарай, воняющий до кислятины в горле лекарственными травами. Внутри светло из-за открытых в потолке люков, но они скорей для вентиляции, чем для света. Чуть более десятка раненых расположились на койках с виду более удобных, чем у нас в учебке. Мел лежал возле стены и самозабвенно храпел, склонив голову набок и положив правую руку себе на лоб. На умирающего мой всезнающий друг походил меньше всего. Подойдя, я не церемонясь гаркнул:
— Подъем! — никакого эффекта, даже храп не сбился.
Зато откуда-то из угла выскочила девица в сером платье и заверещала угрожающим шёпотом:
— Тиши ты, остолоп, раненых разбудишь.
— Лейм приказал этих выгнать взашей, — пробасил провожатый, силясь голосом добавить себе весомости.
— Это ему надо было сранья говорить, а не сейчас, когда в раненого столько лекарства влили, что он теперь и до утра не проснётся. Его разве что нести можно, и то нельзя, — зашипела она, видя, как охранники пристраиваются, дабы выполнить ее указание, — рана скверная, нельзя носить.
— А второй где? — похоже, у Мела выдался выходной.
— Во дворе воду носит, — женщина сразу поняла, о ком идет речь.
— А третий?
— Целитель возле него, — и по виду провожатого бойца сразу стало ясно, туда он точно не пойдет. Страх, сильно замешанный на уважении, промелькнул на недружественном лице.
Вышли наружу, и все не сговариваясь глубоко вдохнули свежего воздуха. Тихий обнаружился возле огромной бадьи с двумя ведрами, раздетый по пояс, но с мечом в ножнах.