Тихушник возвращается

Семенов потирая руки:
—Ловлю тебя на слове! Расписку с тебя брать не буду! Я еще не договорил, бежишь впереди паровоза! Вот тут начинается самое интересное, что нужно сделать Ежову и лично тебе. Говорю про «ваши доказательства»,— проговорил слова с иностранным акцентом.— Возьмем Гусева с поличным. У него нет иного выхода, как выкрасть уЕжова свой телефон. На видео посмотрим, как он его заберет и тут нужно сделать одно важное мероприятие: поставить на воришку капкан. Перед этим нужно обработать телефон родамином, возьмешь его у криминалистов. И для надежности возьми у них специальное устройство, что тебя учу, сам знаешь, какое оно. Ежов пусть этот муляж подложит под телефон. Он стрельнет родамином в наглое лицо Гусеву так, что он мочалку сотрет, чтобы отмыть краску. Я так понимаю, кабинет Ежова он открывает запасным ключом. Дальше дело техники. Берешь Гусева под белые ручки, кладешь перед ним лист чистой бумаги и предлагаешь написать явку с повинной, обещая, договорится со следствием о снисхождении. Самое поганое в нашей оперской профессии — это надевать наручники на своих коллег. И пусть твое сердце не разрывается, оно еще тебе пригодится. ФСБ своего коллегу тебе не простит. Нет, я тебя не пугаю, просто констатирую факт!
—Ты нарисовал мне нерадужную картину! Шорин и так ко мне неровно дышит, даже не представляю, как буду объяснять, почему оперативные мероприятия не согласовал с ним.
—Напиши рапорт на увольнение. Так, мол, и так, я не трус, но я боюсь! Но знай, всю жизнь будешь жить с чувством вины — предал честь офицера. И запомни, пива ты уже со мной не попьешь!— говорил как бы серьезно.
Ермаков спросил с недоумением:
—С какого такого перепугу ты меня записал в предатели? У меня еще остался дух воина, могу постоять за себя. Не ты один его имеешь, точнее, имел, сейчас бабушка надвое сказала! Помню, как ты операм работу подбрасывал, если кого-то из блатных находили с пробитой головой, вслух не говорили, но догадывались один к трем, что это твоих рук дело. Нет, чтобы поступать по закону, устраивал самосуд,— уже с ехидцей говоря.— Что уТихушника не хватало ума закрыть жулика в тюрьму по закону?!
—Ваши доказательства?!— Семенов снова процитировал реплику из фильма «Красная жара», прищурив один глаз, дав понять, что за ним был такой грешок.— Не вуме дело. Горбатого только могила исправит — эти слова красной нитью проходят через всю мою жизнь. Еще ни одному маньяку не удавалось, выйдя на волю, завязать со своим прошлым. Маньяк, как больной зуб: пока его не удалишь, одна головная боль. Ты посмотри, что сейчас творится. Народ без пистолета из дома выйти боится, и какого только не продают оружия: от газового пистолета до арбалета. Дожили до того, что ребенка одного опасно отпустить в школу, на глазах прохожих недобитые ушлёпки их крадут. Разве такое безобразие могло произойти в советское время? Еще прокуроры с судьями им потворствуют, выносят смехотворное наказание.
Ермаков его перебил:
—Тебя слушал и думал, ну когда же ты подведешь к основному вопросу, и вот, услышал слово «прокурор»! Так и толкаешь меня пойти на преступление?
—Хорошо, подкорректирую свой план, чтобы ты вышел сухим из воды. Пусть Ежов скажет Гусеву, что ты ему сказал то ли в шутку, то ли всерьез, что отправишь киллеру СМС с текстом «прокурор Шувалов». Врубаешься, о чем говорю?! Эти слова его еще сильней подтолкнут выкрасть свой телефон. И вдовесок ему скажет, что экспертам удалось обнаружить на телефоне ДНК заказчика убийства судьи, хотя преступник пытался их уничтожить. Чтоб его со всех сторон, как волка, обложить красными флажками.
—Тут, пожалуй, с твоим планом соглашусь, у меня появился шанс пройти между струйками — это когда Шорин задаст мне вопрос по разработке Гусева. Сомневаюсь, что поверит. Но наданную минуту, чтобы вывести Гусева на чистую воду, других вариантов нет, как бросить ему «кость».
Семенов молчал. Ермаков видя, что Семенов ушел как бы в себя, включил радиоприемник. Диктор Гидрометцентра обещал на следующую неделю солнечные дни.
—Наверно, на днях съезжу на рыбалку, отдохну, надоел ты мне со своими заморочками,— проворчал Семенов.— Думал, уйду на пенсию, как все нормальные люди, займусь личной жизнью, ага, держи карман шире!— а сам думал, Ермакову сейчас нелегко, ему предстоит лично беседовать сГусевым. Был бы он простым жуликом, там все проще — враг по жизни, а тут старший брат чекист, другая сторона медали. Нельзя исключать, что за него встанут стеной коллеги, для следствия напишут нужную бумагу, что он выполнял секретное задание, а какое — не скажут. У следователя к фээсбэшным делам нет допуска, у оперов тем более. ФСБ спишут все дела на тамаду, как на исполнителя убийства судьи. АГусева отведут в сторону, по уголовному делу пустят свидетелем.
—Значит, говоришь, ты собрался на рыбалку на карася? А я поеду ловить щуку!— и завел машину.— Что сидишь, выходи, хватит крутить ручки у моего радиоприемника. Ты столько наговорил всего, что у меня сегодня день по секундам расписан. На счет устройства с родамином хитро придумал, «щука» на него, надеюсь, клюнет.
Семенов открыл дверь, выходя, шутливо сказал:
—Ты рыбак никакой! Смотри, чтобы «щука» с крючка не сошла, и снасть возьми на сто пятьдесят, она пять килограммов выдерживает. Проверено!
    
Глава12
Шорин, находясь в своем кабинете, взяв трубку телефона, услышал взволнованный голос Гусева, не дав ему договорить, сказал:
—Приехать к тебе домой? А нельзя поговорить в моем кабинете? Не можешь? Заболел, что ль… Хорошо, сейчас подъеду.
Гусев, открывая дверь в квартиру, тихо проговорил:
—Олег Юрьевич, кажется, я наследил, видите,— ткнув пальцем в свое лицо.
—А что у тебя с ним? Никак аллергия?— заходя в квартиру.
—Пойдемте в зал,— не ответил на его вопрос.
В комнате Гусев сразу подошел к окну и из-за шторы посмотрел во двор:
—Точно, пасут, машину только поменяли.
Шорин, не поняв, о чем говорит Гусев, хотел подойти к окну, но он его рукой остановил:
—Вам не надо мелькать перед окном. Тут такое!— развёл руки в стороны.— Меня подловил мой зам Ежов. Но он не знает, что это я рылся в его столе.
Шорин, садясь в кресло:
—Не пойму, о чем ты ведешь речь, и что у тебя с лицом?! Самогона обпился!— неуместно пошутил.
Гусев ощупывал лицо:
—Краска родамин, чуть глаза ей не выжег. Машину вел вслепую, хорошо, что поздно вечером все произошло. Выезжал с территории завода через главные ворота, охрана мою машину знает, выпустила без досмотра. А если бы пошел через центральную проходную, там охранники бывшие полицейские, сразу бы догадались, что со мной произошло неладное!
—Валера, возьми себя в руки, я тебя еще таким нервным не видел. Что случилось, объясни ты толком.
—Толком! Я еще сам не вовсём разобрался. Меня пасет наружка, во дворе их машина, кроме них не кому. Знать бы, топтуны из нашей конторы или из полиции. Вы не знаете?