Ливонское наследие (СИ)
Необходимо построить мануфактуры — новую для этих времен армию нужно вооружить настоящими ружьями и пушками, обмундировать и обучить должным образом. И развернуть флот — иначе можно проиграть все, включая собственную жизнь…
Глава 15
— Было бы интересно увидеть здесь призрак «белой дамы», погибшей ради любви к простому каноннику. Как вы думаете, есть ли в этом истина, мой верный комтур?
Магнус обвел взглядом комнату, где его уверили, что именно здесь появляется приведение. Причем совсем в ином окне, чем то, которое демонстрируют в 21-м веке — видимо позабыли, с которого начали эту историю. Ничего удивительно, чуть ли не в каждом втором средневековом замке, экскурсоводы рассказывают о легендарном призраке, для привлечения внимания легковерных туристов. А в каждом первом замке обязательно поведают историческую быль либо о тайниках, набитых золотом и артефактами, или о каком-нибудь убийстве исторического деятеля, капли крови которого навсегда впитываются в камень ступеньки.
— Вы ведь наслушались множество подобных историй, и легко сможете отличить истину от выдумки. Ведь так?
— Ваше высочество, похоже на выдумку, хотя не отрицаю, что подобное могло случиться. Сами подумайте, могло ли быть такое. Знатная дама влюбилась в обычного клирика? Да так что переоделась в послушника и пробралась в мужской монастырь, что бы предаваться с ним там негам и усладам в келье?! Да ее бы при первом разговоре бы выявили, пусть даже худа она было как щепка. Монахи, изголодавшиеся по бабам, имеют на них собачий нюх, за версту почуют, что ольденбургские ландскнехты.
Комтур фон Регенбах коротко хохотнул, и показал руками, что братия сделала бы с таким «послушником». Магнус даже хмыкнул, а ротмистр рейтаров продолжил свои измышления.
— Масса уютных местечек в окрестностях Хапсаля — зачем даме лезть в сам монастырь, в замок епископа?!
— А если это была обычная селянка?
— Тогда тем более, мой принц — что за дурь так рисковать? Монетка брату келарю, и он сам будет отпускать клирика на случку строго в определенное время, а если три дать, то вообще будет вышвыривать из монастыря с корешками, что силу мужскую увеличивают. Нет тут несчастной любви, красивая баллада, на которую так щедры трубадуры — в пьяном бреду у них буйная фантазия, вот и несут сопли и слезы, чтобы дамы были с ними ласковы в постели, да еще бы талер-другой дали.
— Похоже ты тут полностью прав, Иоганн, а я по молодости лет обманулся на столь жалостливом рассказе.
— Бывает, ваша светлость, — комтур чуть поклонился, но уважительно. И после раздумья стал говорить:
— Тут иное. Раньше брали невинную девицу и замуровывали в замковой стене, оставляя кружку воды и кусок хлеба — даже на цепь не заковывали. Сам видел одну такую, в тлен превратилась, кости да волосы на черепе, и кружка смятая рядом. Мы замок один разнесли по приказу — да как такое мы увидели, то ротой ходили и отплевывались, за помин души бочку вина выпили. Молодой тогда был, не привычный к делам таким.
Регенбах помрачнел лицом, под кожей на скулах желваки заходили. И Магнус решил спросить:
— За какую вину ее замуровали?!
— Тут без всякой вины, ваша светлость. Суеверие есть — если девицу камнем живую «одеть», то крепость у стен будет великая, ни один враг их не преодолеет и штурмом замок не возьмет. В Бургундии такая есть — «девственницей» именуют. Но все разговоры досужие — если есть пушки добрые, и при них канониры умелые, пороха и ядер достаточно — ни одна стена не устоит, хоть всех девственниц в городе собери и в камень обрати. Да, мыслю, и девиц честных столько не соберешь по нынешним временам. Ландскнехты своего никогда не упустят, все платья обдерут с чепцами. Или монет за корсаж засунут золотых — тут любая ноги раздвинет.
Регенбах захохотал, Магнус усмехнулся — война пагубно влияет на мораль и нравственность, добродетель резко обесценивается, а голод и смерть заставляют человека делать то, на что в обычной жизни он бы не пошел, отринув еще у порога.
— А вот с прелюбодеем похоже на правду, ваша светлость. Могли в яму с медведем голодным кинуть — раньше такое проделывали, если дворянскую дочь невинности осквернитель решал. На болото связанного прелюбодея могли отнести, а утром приходили туда косточки посмотреть, волками изгрызенные. А с обычными девками пустое, монетку сунул, и вся радость. А вот рыцарь измену супруги вряд ли бы простил — смерть бы выбрал лютую, так что голодный медведь добродушным убийцей бы оказался. Неделю бы пытал, отрезал бы все что можно — а обрубок человеческий продолжал бы жить. Видал я таких уродцев в жизни, тьфу…
Комтур чуть не сплюнул, покосился на Магнуса, хотел было положить руку тому на плечо, но опомнился — перед ним ведь не юноша, а сюзерен, к тому же епископ. А потому даже смягчил голос.
— Не думайте над этим, ваше высочество. Призрак или привидение — мне без разницы. Буду замок сам обходить, и охрана у вашей опочивальни надежная, мигом войдут. Так что спите, и ни о чем не беспокойтесь, мой меч в том порука!
— Я верю вам, фон Регенбах, — ответил Магнус и пошел по коридору к спальне, в которой обычно проводил ночи старый епископ. В Хапсаль они прибыли к вечеру, хотя ранним утром были еще в Аренсбурге. Но день майский длинный, и ночи «белеть» стали — так что времени хватило с избытком. Скачка на лошадях через весь остров к бухте Трийги заняла всего пять часов, благо заранее были подготовлены подставы по пути.
В самой бухте уже находились два небольших корабля, приобретенных Карстеном Роде — немного «пузатый» транспортный пинк, и «худая» бригантина. Еще два точно таких же корабля были недавно куплены в Риге и Ревеле — эти две «сладкие парочки» и составили весь военно-морской флот. Впрочем, суда еще не имели собственного флага — достаточно было вывесить датский. Корабли вооружались небольшими пушками, снятыми с замковых стен, и полностью готовы к плаванию с набранными командами. Причем в них состояли такие колоритные личности, к которым лучше никогда не поворачиваться спиной, держать руку на эфесе меча, а карманы предварительно зашить — если не отберут кошелек силой, то обязательно украдут.
Однако молодого епископа эти головорезы встретили с должным почтением, и на его имущество не покушались. Наоборот, плаванье при попутном ветре проходило быстро и приятно, и Магнус с нескрываемым удовольствием дышал соленым воздухом. Но времени не терял, расспрашивал своего командора, и внимательно слушал пояснения Карстена Роде. А порой также точно и прилежно отвечал на вопросы — ведь почти каждый эстонец из его уже дальних времен не раз бывал в море, многие ходили на яхтах и небольших шхунах, и хорошо умели, без всякого красного словца, как говорят бывалые моряки — «держать ветер».
Не избежал этого увлечения и Магнус, еще в советские времена записавшись в яхт-клуб. Так что еще раньше рассказал, как он надеялся, своему будущему каперу, что унаследует славу знаменитого Клауса Штертебекера и его братьев-витальер, знаменитых пиратов Балтики, все, что сам знал о шхунах и бригах. Первые с их косым парусным вооружением как нельзя лучше подходили для плавания среди многочисленных островов и рифов Моонзундского архипелага, с его мелководьем и часто меняющимся ветрами. А бриги среди парусных судов отличались маневренностью и ходкостью, небольшой осадкой, что немаловажно среди здешних отмелей. Вот только эпоха их применения должна начаться через двести с лишним лет.
Пришлось поторопить события — Карстен Роде настолько увлекся предстоящим делом, что Магнус раскошелился талерами, хорошо тряхнул казной на устройство тайных стоянок и двух небольших верфей. Ведь понятно, что лучше самим построить лучшие по конструкции собственные корабли, чем покупать плохие чужие, и втридорога.
Сухую доску и брус пока закупили в нужном количестве, но в будущем собирались пилить доски и сушить их собственными силами. Для чего занялись установкой водяного колеса для пилорамы, запрудив небольшую речку, и постройкой амбаров для сушки древесины. Леса в епископстве хватало с избытком, и набрать мастеровитого народа из эстонцев не было проблемой — многие давно потянулись в города, ибо жить под господством орденских рыцарей стало невыносимо. Так что будущим летом три новых шхуны будут построены, а еще через год появится и первый в этом мире бриг. Ведь для военных действий против шведских и ганзейских «торговцев» эти парусные суда подходят как нельзя лучше.
