Казнь длиной в четыре тысячи лет (СИ)

— Отлично. Я присмотрел кафе недалеко от главного здания университета. Предлагаю там.
— А еще кто-нибудь с нами пойдет?
— Я бы с удовольствием поел с вами вдвоем. Хочу расслабиться и заодно кое-что обсудить.
— Вы уверены, что я подходящая вам компания для того, чтобы расслабиться?
— Уверен. А вы?
— А что я? Я рядом с вами чувствую напряжение.
— Почему?
— Ну, удивили вы меня своей запиской — вот почему.
— Мы с вами раньше не встречались? — закинул я удочку.
— Было, — неохотно признала Снэфра. — Не могу вспомнить. Но что-то тревожное от вас… Все-таки с вами лучше держаться настороже.
Я вспомнил, что четыре тысячи лет назад выколол ей глаза, и пожал плечами.
— Возразить мне нечего.
В ресторане я решил повести себя неожиданно:
— Хочу вас угостить. В качестве компенсации за то напряжение, которое вы испытываете в моем обществе.
— Не нужно.
— Микаэла… — назвав ее имя, я улыбнулся, и Снэфра удивилась, — она не поняла, почему моё лицо вдруг озарила такая радостная улыбка. — Не спорьте, пожалуйста. Мы в ресторане, а не в ректорате.
— Зачем вам меня угощать?
— Разве всё делается по какой-то причине? Я это делаю просто так.
Пока мы ждали заказ, я с нескрываемым удовольствием разглядывал свою молодую коллегу, сидящую напротив. Ты вспомнишь меня. Я тебе обещаю!
— Почему вы так на меня смотрите?
— А почему вы всегда отводите глаза, как только наши взгляды встречаются?
— У вас необычные глаза. Ваш взгляд вынести непросто.
— Никто из коллег никогда не жаловался. Все спокойно смотрят, одна вы прячете взор.
— Понимаете, если говорить откровенно, у меня возникают какие-то непонятные чувства, когда я смотрю на ваше лицо.
— Откровенность за откровенность. У меня чувства возникают вполне определенные.
— И какие же?
— Желание быть с вами каждый день.
Мика — лучше мне привыкнуть пока называть её так… — в этот момент утолявшая жажду стаканом воды, поперхнулась и закашлялась. Я с улыбкой наблюдал за ней. Откашлявшись, девушка еле вымолвила:
— Вы меня, конечно, извините, но… это самое… мы и так каждый день будем на всех этих мероприятиях вместе!
— Вы меня, конечно, тоже извините… да ведь это совсем не то самое, что я имею в виду.
— А что вы имеете в виду?
— После этого вашего вопроса мне сразу захотелось выпить, — засмеялся я, вспомнив о портвейне в отеле.
— Для храбрости? — подколола моя бывшая жена.
Мой смех замолк так же внезапно, как и начался.
— Храбрость скоро вам потребуется, Микаэла Георгиевна.
— Но пока что вы ощутили потребность в выпивке. А я вот, между прочим…
— Совсем не пьёте. Я в курсе.
— Ух ты! — развеселилась Микаэла. — И что ещё вы обо мне знаете?
— Спросите, чего не знаю.
— Это очень самонадеянное утверждение.
Я пристально посмотрел на неё; в голову мне пришла мысль.
— Тот образ, который вы себе выбрали… Это прекрасная защита. Оборона, через которую трудно прорваться даже тому, кто захочет. И вы рассчитываете, что человек рано или поздно оставит попытки. Ваш сарказм, насмешки.
— Не понимаю, о чем вы, — покраснела Мика.
— Несомненно, понимаете. Постараюсь выстроить хорошую стратегию и пройти через вашу защиту.
— И как же вы собираетесь это сделать? Хитростью?
— Совсем наоборот. Предельной прямотой.
— Почему же со мной, а не с кем-нибудь другим? Или это ваша обычная стратегия завоевания женщин?
— Только тех, кто отбивает каждый мячик, который я кидаю. Стандартная схема с вами не работает. Но вы добровольно сдадитесь, Микаэла.
— О нет, Филипп Евгеньевич, дорогой, мне это не нужно.
— Микаэла Георгиевна, дорогая вы моя… — съехидничал я. — Вам несут ваше блюдо. Съешьте его, потому что никогда не следует рассуждать о том, что вам нужно, а что нет, на голодный желудок.
— Я на разный желудок на эту тему думала!
— Вы думали обо мне так много? Польщён.
— Не о вас! А об отношениях!
Её наивные признания слишком дорого ей обходились.
  
Глава 3. Филипп. Угадайка
 
Когда мы пообедали и заказали на двоих чайник зелёного чая, я предложил:
 
— Задайте мне вопросы. Любые вопросы о вас. И посмотрим, как много я о вас знаю.
— Но это же просто смешно. Вам хочется выставить себя… м-м-м… мягко говоря, не академиком?
— Как интересно вы завуалировали слово «дурак», — усмехнулся я. — Почему-то мне кажется, что уже после пары вопросов вам расхочется шутить.
— А почему вас это так уязвляет?
— Потому что вы дерзнули предположить, что раз я вас банально клею, вы получили преимущества и можете меня отшить очень бодро, выставив при этом… мягко говоря, не академиком, как вы выражаетесь. Ну а я готов поспорить, что вы переспите со мной через три часа.
— Вы с ума сошли? — Мика встала и начала собираться.
— Вы так испугались, что убегаете сию же секунду? Как будто я вас вмиг разгадал, что вы хотите мне отдаться, — насмешливо сказал я.
— Мне совершенно все равно, что вы там себе возомнили, я не поддамся на провокации.
— Вопрос не в том, что думаю я, а что подумают наши коллеги, — улыбнулся я. — Вон сидят. Выбрали этот же ресторан.
— Ну хорошо, — разозлилась Микаэла и села на место. — Давайте пари. Я пересплю с вами, только если вы правильно ответите на все вопросы. На все, без исключения.
— Вы сами предложили, заметьте.
— О, я нисколько не жалею и отвечаю за свои слова. Переспать с тем, кто с первой минуты знает тебя так же, как ты сам, — это не так ужасно.
— Согласен. Но с одной маленькой оговоркой. Мы сделаем всё так, как я захочу.
— Конечно, ведь я-то никак не хочу, так что выбор невелик.
— Значит, по рукам.
Я протянул ей руку через стол. Ее пожатие было крепким и коротким. Таким же, как я помнил.
— Итак, ваш первый вопрос?
— Я даже готова начать с чего полегче. Для азарта. Какой мой любимый цвет и почему?
— Зеленый, потому что он полезен для глаз. И потому что вы любите раннюю весну, когда вылезает зелень. Хотя в одежде вы предпочитаете темные оттенки — чтобы не было заметно, если запачкаетесь.
— Вы задумались буквально на секунду, — заметила Мика, слегка удивленная. — Хотя должна заметить, что вопрос был простым — многие рассуждают, как я.
— Тогда ответьте, какой мой любимый цвет.
— Ну… вы в сером свитере. И джинсы серые. Серый, наверное?
— Неплохая логика, — хмыкнул я. — А что, приятный, ненавязчивый цвет. У меня и машина такая же.
— Так я угадала?
Я кивнул.
— Тогда усложним вам уровень. Чего я хочу больше всего на свете?
— Вернуть детство, Микаэла. Вы желаете вернуть себе свои десять-тринадцать лет. Те четыре года, когда вы, несмотря ни на что, были по-настоящему счастливы, окружены друзьями, при родителях. Когда будущее было стабильно и гарантировано.
— Чёрт. Вы что, всё это в интернете прочитали? Взломав мою страницу во Вконтакте?
— Нет, я всё время у вас на виду — вы видели у меня в руках телефон?
— Да кто вас знает…
— Давайте дальше. Только прошу вас играть честно и не обманывать меня, что ответ неверен, когда он правилен.
— Я буду честна. Итак, следующий вопрос: чего я больше всего на свете боюсь?
— Вы что, издеваетесь надо мной? Скажите уж лучше, что хотите поскорее в мою постель, и перестанем тут терять время. У меня создается впечатление, что вы ломаетесь для приличия.
— Этот вопрос действительно кажется вам таким простым — или вы просто тянете время и заодно пытаетесь меня оскорбить?
— Вы боитесь болезни, одно название которой так страшно вам, что я даже не стану его произносить из уважения к вашим чувствам. Но ещё больше… — тут я притормозил, внимательно наблюдая за её реакцией, — вы боитесь за свои глаза. Травмировать их, потерять зрение. Верно?
— Браво, — она вздрогнула. Прости меня, моя любимая. Она же тем временем продолжала: