Стюардесса

Динка посмотрела на нее с удивлением. На Наталью это было непохоже. Она деятельная, деловитая, постоянно раздает распоряжения.
— Тебе дать что-нибудь? Минералки? Может, таблетку? — предложила Динка.
— Нет, ничего. Спасибо, — едва шевельнула губами Наталья, а потом вдруг коснулась Динкиной руки ледяными пальцами: — Подожди.
Динка откинула сиденье и примостилась на краешек.
— Скажи, — Наташка облизнула губы, — тебе это нравится?
— Что? — не поняла Динка. Может, Наташка имеет в виду ее отношения с Антоном?
— Ну бегать, подавать, убирать. На нас каждый наорать может, поиздеваться всласть, а мы должны только улыбаться. Тебе это кажется нормальным?
Динка неподдельно удивилась. Она никогда не думала о себе как об обслуживающем персонале. Скорее как о хозяйке, которая принимает гостей, угощает их, старается, чтобы им было удобно…
— Тебе кто-то нахамил? — догадалась она.
Наталья кивнула.
— Я даже знаю кто! — воскликнула Динка. — В третьем ряду в первом салоне такая вредная тетка сидит. Она и ко мне цеплялась, что у нас нет той минеральной воды, к которой она привыкла.
— Скажите на милость! — со злостью буркнула Наталья. — Десять лет назад эта стерва стояла в очереди за колбасой и не знала ничего, кроме нарзана. А теперь, видишь ли, крутую корчит.
— Ага, — с готовностью поддержала Динка. — А от тебя она чего хотела?
— Я ее кофе облила.
— Ты?! — округлила глаза Динка.
— Я, а что? — Наташка вдруг улыбнулась. — И на старуху бывает проруха.
— Ты разве старуха? — фыркнула Динка. — Ты еще ого-го!
— Ты так считаешь? — У Натальи в голосе проскользнули ехидные нотки.
Динка посмотрела ей прямо в глаза. Странно, сейчас она не испытывала к Наташке ничего, кроме симпатии. А ведь должна бы или опасаться, или ненавидеть. Ведь Наталья не отдаст ей Антона просто так.
— Я вообще не понимаю, почему… — Динка запнулась.
— Почему сменил меня на тебя? — уточнила Наталья.
— Ну да.
— Я и сама не понимаю, — невесело усмехнулась она. — Я ведь лучше.
— Скромность тебе к лицу, — фыркнула Динка.
— Ну если сам себя не похвалишь…
— И то верно.
— 4Б вызывает, — глянула на схему Наталья. — Подойдешь? Мне что-то нехорошо…
— Может, давление? — предположила Динка. — У мамы часто скачет. Она тоже так бледнеет, и тошнит ее.
— Да, похоже, — согласилась Наталья.
— Ты тогда посиди лучше, я сама справлюсь, — великодушно предложила Динка.
  
Глава 8
 
Наташкину слабость и плаксивость Динка расценила по-своему. Она вспомнила, на чье место пришла в этот экипаж. И по ее мнению, после всего случившегося капля пролитого Наташкой кофе вполне могла надолго выбить ее из колеи.
Черноглазая красавица Вика была Наташкиной напарницей, и та с ужасом думала, что это несчастье вполне могло случиться не с Викой, а с ней.
В тот злополучный рейс они тоже летели на Рим.
Еще с утра Вика жаловалась, что новые туфли слишком тесные, полчаса походишь, и ноги отекают.
— Возьми мои старые, — предложила Наталья.
— Спасибо, — Вика покосилась на изрядно стоптанные плетеночки и отказалась.
Она предпочитала ковылять по салону на высоченных шпильках. Лучше морщиться от боли, но сознавать, что из-под короткой юбочки видны длинные стройные ножки, чем уродовать себя старенькой обувью.
Первый час полета прошел благополучно. Вдвоем с Натальей они разнесли холодные напитки и легкую закуску, а потом Вика взяла поднос с кофе.
Ей было лень ходить по салону несколько раз, все же каждый шаг давался с трудом, и поэтому она нагромоздила на поднос высокую стопку пластиковых стаканчиков, разливочный чайник и кофейник. Нести его было тяжело, проход плохо видно, и Вика опустила поднос пониже.
— Девушка, можно чашечку? — улыбнулся ей симпатичный итальянец из правого ряда.
— Конечно.
Вика профессионально послала ему ответную улыбку, изящно повернулась и высвободила из-под подноса одну руку. Ею она виртуозно выхватила из стопки стаканчик, поставила его на откидной столик, сняла с подноса кофейник и уже хотела налить кофе, как вдруг проклятый каблук за что-то зацепился, за какую-то морщинку в напольном покрытии салона.
 
Нога подвернулась, Вика нелепо взмахнула руками, пытаясь удержать равновесие. Кофейник накренился… и вдруг слева послышался чей-то душераздирающий крик.
Вика повернулась и с ужасом увидела, что струя кипятка из носика кофейника хлещет прямо на личико грудного младенца, которого держала на руках сидящая в крайнем к проходу кресле женщина. Женщина закричала, перекрывая своим воплем захлебывающийся плач младенца.
— Простите, — пролепетала Вика.
Она растерялась и застыла в ступоре, не зная, что предпринять. Прибежавшая на шум Наталья вытолкнула Вику из салона. Сама же метнулась к портативному холодильнику, вытряхнула в салфетку приготовленный для напитков колотый лед и поспешила в салон.
— Вот, надо приложить… — протянула она лед женщине.
Не помня себя от ужаса, она пролетела первый салон и рванула дверь кабины:
— Антон! У нас ЧП! Запроси посадку!
Те, кто думает, что при первом же ЧП на борту самолет может с легкостью сесть где угодно, глубоко заблуждаются.
Руководитель полетов в киевском аэропорту Борисполь растерялся, услышав, что борт сто двенадцать — шесть — два просит посадку. Все-таки лайнер зарубежный, на борту иностранные граждане… Но обстоятельства чрезвычайные…
Добро на посадку лайнера дали только через полчаса.
Самолет уже пятнадцать минут стоял на дальней стоянке аэропорта Борисполь, а машину «скорой помощи» не пропускали на поле.
Начальство никак не могло решить, как украинским врачам подняться на борт иностранного воздушного судна. Ведь территория лайнера является, по сути, заграницей.
Наталья нетерпеливо выглядывала в иллюминатор. «Скорая» маячила у кромки поля, а вокруг суетились таможенники.
Радист уже в сотый раз связывался с контрольно-диспетчерским пунктом, но ответ был один: ждите.
И они ждали. Наталье удалось уговорить мать и сделать ребенку обезболивающий укол. От болевого шока младенец потерял сознание, дыхание едва прослушивалось.
Наконец «скорая» приблизилась к лайнеру и им подогнали трап. Наталья трясущимися руками откатила дверь и проверила стыковку.
Пожилая врач с красным, рассерженным лицом с удивительной для своих лет легкостью стремительно взлетела на борт.
Она хотела взять ребенка, но мать вцепилась в него, прижала к себе, и оторвать его можно было только силой.
— Дайте мне, пожалуйста. Я врач.
Но итальянка смотрела на нее невидящим взглядом. К тому же она ни слова не понимала по-русски.
— Ребенка надо отвезти в больницу, — перевела ей Наталья. — Отдайте его доктору.
Итальянка прижала дитя еще сильнее и покачала головой.
— Хорошо, — решила врачиха. — Идемте со мной.
Наташка помогла итальянке подняться и повела к выходу, поддерживая за плечи. Врач шла впереди, поминутно оглядываясь на ребенка и сокрушенно качая головой.
— Как вы думаете, есть шансы? — тихо спросила у нее Наталья.
— Не знаю, — вздохнула та. — Вряд ли… Я, конечно, сделаю, что могу… Но если бы сразу…
…Таможенник неожиданно преградил итальянке путь, когда она уже собиралась усесться в «скорую».
— Паспорт! Виза! — требовательно протянул он руку.
Наталья открыла висящую через плечо сумочку итальянки, нашла паспорт.
— Где виза?! — торжествующе ткнул он пальцем в раскрытую страничку. — Вы находитесь на территории суверенного государства!
Несчастная итальянка с сынишкой умчались из Борисполя в Киевский ожоговый центр под завывание сирены «скорой».
Они так никогда и не узнали, выжил мальчик или нет и как потом добиралась до Италии его мать.
Подняв машину в воздух, Антон занял предложенный эшелон, лег на курс и вызвал в кабину Вику. Она вошла заплаканная, дрожащая, прячущая глаза. Когда помощь наконец пришла и ребенка забрали с борта, силы оставили Вику и она ревела не переставая.