"Фантастика 2-23-120". Компиляцмя. Книги 1-20 (СИ)
— Чего в травмпункт не сходишь?
— Так думал, само пройдёт! Слушай, я не прошу мне на дому операцию устраивать — ты просто глянь и скажи, нужно в больницу обращаться или наплевать. Мне на работу к десяти, опаздывать не хочу. Двести рублей за просто посмотреть — нормально?
Я был готов заплатить куда больше, но решил не вызывать ненужных подозрений излишней щедростью. И, как видно, оказался прав.
— Из дома звонишь?
— Ага.
— Сейчас зайду, только номер квартиры напомни.
Я напомнил и налил себе чая, вопреки обыкновению размешав в кружке не две, а три ложки сахара. Ещё и парой бутербродов не ограничился, доел половину трубочки с заварным кремом. Сладкого хотелось необычайно сильно, но в итоге начало подташнивать.
Тренькнул дверной звонок, и я запустил в квартиру Игоря Ваулина, лохматого и заспанного. Он поздоровался, поставил на пол обшарпанный чемоданчик и первым делом отправился мыть руки. Потом потребовал:
— Показывай!
Я уложил ногу на табурет и размотал бинты. Игорь присмотрелся к ране и зачем-то надавил тонкими пальцами на кожу вокруг неё, затем покрутил длинным носом и с некоторым даже разочарованием произнёс:
— И впрямь на штырь напоролся, что ли?
— Говорю же!
— А я инструменты взял, «новокаин». Думал, зашивать придётся…
— А не придётся?
— Стрептоцидом засыпь и повязки не забывай менять. Если загноится — звони, но всё нормально должно быть. Есть стрептоцид у тебя или оставить?
Стрептоцид у меня был. Ваулин обильно посыпал им рану и забинтовал, получил обещанные двести рублей и отправился на выход. Тогда я и спросил:
— Диму Воробьёва помнишь? Его недавно ограбить хотели — руку порезали. Может, посмотришь?
— А ты на штырь напоролся? — с хитринкой прищурился Игорь.
— Это другое. Там мне по уху съездили, чуть не оглох.
— Уши — не мой профиль. Диме номер дай, посмотрю его, если надо.
— Отлично!
Закрыл дверь, допил остывший и до неприятного сладкий чай, пошёл собираться. Насчёт работы я упомянул вовсе не ради красного словца: вчера договорился с Рыжим, что подежурю сегодня на «Тысяче мелочей» в первую половину дня. Пора было выдвигаться, и пусть накануне обошлось без неожиданностей, вновь прихватил с собой револьвер. Так было спокойней. Хоть и патроны не с дробью, а обычные газовые, но — спокойней.
Вышел сильно заранее, поэтому на блошиный рынок приехал первым, дохромал до сквера, прогулялся по округе, огляделся. Нет, многие продавцы уже разложили свои товары на прилавках, перевёрнутых овощных ящиках и картонках и к ним даже приценивались ранние покупатели, опередил я своих… Даже не знаю кого. Подельников — не подельников, коллег — не коллег. Из пацанов, в общем, самым первым приехал.
Следом появился крепыш Стёпа, с которым стояли на стрёме при налёте на барыг, поздоровался, провёл в подсобку магазина, где в коридоре вдоль одной из стен специально для нас установили низенькую скамью. Вчера сюда не заглядывал, не до того было.
— Чего хромаешь? — спросил Степан, когда я уселся и с облегчением вытянул раненую ногу.
— Бандитская пуля, — ответил я ради разнообразия чистую правду.
А почему нет? Один чёрт — не поверит.
И не поверил — да, счёл шуткой.
Посидели, потрепались, а в четверть одиннадцатого в компании ещё двух молодых подошёл Семён Зайцев.
— О, Енот! Ты здесь уже? Пошли работать.
Я без всякого желания поднялся со скамьи и двинулся вслед за Рыжим. Никому из местных торговцев и в голову не пришло занять наш лоток, мы вывесили объявления о скупке всего и всея, огляделись.
— А нормально сегодня народу, — отметил я.
— Выходной же! — усмехнулся Семён, закурил и пояснил: — Вот в будни с утра мёртвое время, но не выйти нельзя — бывает, похмельные золото сдают.
Я рассиживаться с ним рядом не стал, прошёлся по блошиному рынку, но всё было спокойно, а у крыльца магазина подпирал стену один из молодых, поэтому вернулся обратно к лотку. Встал спиной к ветру, поёжился.
— Слышал, Чикатило к вышке приговорили? — спросил вдруг Рыжий.
— Давно пора, — зевнул я, кинул взгляд на зелёный циферблат наручных часов, потом спросил: — Наши в Казахстан уже уехали?
— Вчера, — подтвердил Рыжий. — Поляк просил тебе при встрече с ноги пробить.
— Его вместо меня отправили? — догадался я.
— Ага, — подтвердил Зайцев. — Ну ладно у тебя дела какие-то, а чего он недоволен — не понимаю. Я б и сам с удовольствием скатался. Компания неплохая подобралась.
— Миша, Юра… — назвал я два имени. — А кто ещё?
— Вова, Йосик и Ваха.
Я поморщился.
— Не, я бы с Фрицем в разведку не пошёл.
— Да брось! — отмахнулся Рыжий. — С ним реально дела в гору пошли. Скажи ещё — плохо поднялись?
— Неплохо, — не стал спорить я. — Не знаешь, когда они вернутся? Сколько мне тут ещё куковать?
Семён глянул в ответ с нескрываемым удивлением.
— А что тебе не нравится? По деньгам нормально выходит, и до пельменной пять минут. Музыку, вон, целый день крутят.
И точно — от палатки звукозаписи уже разносилось:
Ты, ты, ты… [41]Отечественную эстраду я особо не жаловал, но поморщился совсем по иной причине.
— Семён, это ты тут при деле. А я так — торпеда на подхвате.
Рыжий только руками развёл.
— Мы ж растём! Для всех работа найдётся!
Я прекрасно знал, какую именно работу намеревается поручить мне Петрович, и потому промолчал, отправился на очередной обход. Никакой необходимости в этом не было, просто хотел унять накатившую вдруг злость.
Петрович, сука такая! Терпеть ненавижу! Гуревича ему подавай!
А провалю поручение — очередной долг навесят. И тогда перед предельно простым выбором поставят: либо под молотки, либо в штатные убийцы.
На крючок он меня подцепил, сука!
Ну ничего, ещё посмотрим, кто будет смеяться последним. Точнее даже — кто будет, а кого — нет.
Прошёлся пару раз туда-обратно, постоял у киоска звукозаписи, почитал названия на уложенных одна на другую кассетах, купил в киоске мятную жвачку и шоколадку. Но есть не стал, решил не перебивать аппетит. Огляделся, похромал обратно к нашему навесу.
Рыжий особой загруженностью похвастаться не мог и взялся разгадывать кроссворд, а при моём возвращении тут же отложил его и достал колоду карт.
— В очко?
Сыграли. Потом Семён выкупил сразу три ваучера у мужичка в потёртом плаще и фетровой шляпе, а немного погодя золотое обручальное кольцо у пропитого вида тётки.
— День не зря прошёл! — объявил он, и мы оставили блошиный рынок на молодых, а сами сходили пообедать в столовую. Была половина первого.
До двух дня ничего особо запоминающегося не случилось. Больше скучал и точно бы задремал, если б не прохладный ветерок. Только раз напрягся, когда к лотку подвалили три крепких парня, но те просто принесли на продажу пару колец, перстенёк и серьги — все золотые.
Рыжий плоскогубцами сноровисто выломал прозрачные камушки, взвесил изуродованные украшения на аптечных весах и отсчитал деньги. Всё это время я стоял, готовый вмешаться, и даже Стёпу подозвал, но — обошлось.
Остаток смены просидел под навесом. И с хмурого неба накрапывать начало, и ногу ощутимо ломило. А в два часа меня сменил Гарик, тогда уже поехал домой. Побрился, позвонил Зинке, а когда та поднялась, обнял и поцеловал.
— Только не приставай сегодня, — попросила девчонка, отстранившись, и пожаловалась: — С утра живот болит.
Не могу сказать, будто совсем уж не расстроился такому повороту событий, но и как серпом по известному месту неожиданное известие не резануло. Куда больше встревожили чуть осунувшееся лицо и припухшие глаза подруги.
— Просто думал по магазинам проехаться — ты как?
— По магазинам? — заинтересовалась Зинка. — А что покупать собрался?
— А что тебе надо? — прямо спросил я. — Давай норковую шапку купим. И пуховик. Хоть простывать не будешь.