Красный вервольф 3 (СИ)
Минус три. Потерь среди гражданского население нет. Фу-ух…
Глава 10
Немая сцена. Старик выпустил рукоять ножа и стеклянным взглядом рассматривал кровь на своих ладонях. Женщина сжимала в объятиях ребенка.
— Дамочка, вы его задушите, — сказал я. — У вас очень мало времени, вставайте и уходите.
— Но куда же мы пойдем? — пролепетала женщина. — Это наш дом… Вещи… Инструмент… Хрусталь… Наши друзья…
Она была бледной, как полотно, губы ее тоже побелели и предательски затряслись. Бл*ха, только истерики сейчас не хватает! Я по быстрому шагнул к ней и отвесил пару звонких пощечин. Единственный сейчас доступный способ походно-полевой психотерапии.
— Те самые друзья, которые на двери звезду нарисовали, чтобы фрицев на ваш дом навести? — жестко сказал я прямо ей в лицо. — Дамочка, у вас не получится откупиться или отсидеться. Эти трое вас бы расстреляли, а потом ограбили. А возможно сначала изнасиловали бы по очереди. Уходите! Прямо сейчас.
— Надо собрать вещи… — пробормотала женщина. Ну слава яйцам, вроде больше не похоже, что собирается разразиться слезами.
— Сарочка, какие еще вещи? — ожил старик. — Что ты прицепилась к этим вещам? И отпусти, наконец, мальчика.
Женщина разжала свои объятия-тиски, и ребенок повернул ко мне голову и посмотрел внимательным взглядом темных глаз. Черные кудряшки, взгляд умненький. Да уж, без шансов. Эти трое прямо-таки каноничные евреи, в толпе хрен затеряешься. Она поднялась на ноги и деревянным шагом пересекла комнату. Подошла к туалетному столику с огромным овальным зеркалом. Н-да, а дом-то у них и впрямь, довольно богатый. Понимаю в чем-то дамочкины сомнения, как это все оставить. Хрустальная люстра, лепнина на потолке, замысловатая мебель, к которой запросто может подойти определение «антикварная». Чувствуется вкус, стиль и немаленький достаток. Вот и заработали себе «друзей», которые первым же делом сдали их злорадно на растерзание фрицам. Старик тоже поднялся и проковылял к комоду. Выдвинул ящик, принялся выбрасывать из него белье. Извлек пухлый конверт.
— Надо было послушать Степана, — ворчливо проговорил он. — Еще неделю назад ведь предупреждал, что надо уходить немедленно. Говорил, что так и будет, а ты что сказала?
— Папа, ну как же мы могли уйти? — с надрывом воскликнула женщина. — Ведь Семочка еще не вернулся!
— Семочка на Урале в гораздо большей безопасности, чем мы с тобой здесь! — дед уже гораздо шустрее ломанулся к книжному шкафу и проделал с ними те же манипуляции — выкинул несколько книг с полки и достал еще один пухлый конверт.
— Что еще за Степан? — спросил я.
— Батюшка из церкви в квартале отсюда, — ответила женщина. Она тоже занималась делом. Методично перекладывала золотые украшения из шкатулки в сумочку. — Он с самого начала войны ходил по домам и убеждал, что надо уезжать.
«Хм, надо же… — подумал я. — Тот самый Степан пытался спасти евреев? Значит я в нем ошибся, мне он не показался хорошим человеком».
— Но никто ему не верил, — губы деда горько скривились. — Молодой щегол еще, бороденка едва проклюнулась…
— Молодой? — переспросил я.
— Мы же ничего не знали! — простонала женщина. Села на пуфик принялась надевать лаковые туфли на высоких каблуках. — Ни-че-го! Ровно до того момента, как мы проснулись, а по улицам маршируют фашисты! Да вы даже представить себе не можете, каково это! Живешь спокойно, ходишь на работу, а тут — бомбы! А теперь и вовсе… — она всхлипнула. А мне снова захотелось отвесить ей оплеуху. Конечно, где уж мне представить такое! И всем остальным жителям СССР и других прочих стран, которые жили-жили спокойно…
— А что с тем священником-то? — требовательно спросил я. Уже просто затем, чтобы прекратить обвинительный поток ее нытья.
— Степан ходил и говорил, что надо срочно эвакуироваться, — сказал дед. — Михельсоны, Шпиро и Иосиф Маркович уехали, а остальные не поверили. И мы вот… Тоже. Сарочка, давайте уже быстрее, видите, молодой человек нас ждет! Юноша, вы же нас проводите в безопасное укрытие?
— Прости, отец, — я медленно покачал головой. — Все, что мог, я сделал. А дальше наши дороги разойдутся.
— Да как же это?… — женщина вскочила и топнула каблуком.
— На вашем месте я выбрал бы обувь поудобнее, — сказал я. — По центральным улицам не ходите. Идите подворотнями, пробирайтесь в лес. Куда-нибудь в глухую деревню, там больше шансов, что фрицы вас не найдут.
Тут что-то меня напрягло. Будто должен быть какой-то звук, а его нет! Бл*ха, Яшка! Просто устал свистеть, или?…
Я подошел к окну, отогнул штору и выглянул наружу. Яшка стоял, подпирая стену. Смотрел куда-то в сторону, на лице — широкая фальшивая лыба.
— Так, все! — сказал я. — Мне пора. И вам пора тоже. Уходите через окно, в дверь не суйтесь. Патруль я отвлеку, но совсем ненадолго.
Я сиганул в выбитое окно с другой стороны дома. Протиснулся через узкий проем между домами, выбрался в узкий палисадник и шумно вывалился на улицу. Одергивая штаны.
— Уф, какое облегчение… — громко сказал я и только потом повернулся в ту сторону, куда смотрел Яшка.
— Хальт, — обершарфюрер как бы невзначай перекинул на грудь винтовку. — Кто вы еще такие?
— Ой, простите великодушно, — униженно залепетал я и полез в карман за документами. Намеренно выронил их, наклонился вниз, по-быстрому оценил обстановку. Да уж, очень вовремя. С шарфюрером еще четверо эсэсовцев, из-за угла вырулила машина, в которой, радостно горланя похабную песню, ехали еще пятеро. И с другой стороны тоже какое-то движение. Я поднялся, отряхнул от пыли документы и протянул эсэсовцу. — Герр шарфюрер, я переводчик графа Отто фон Сольмс-Лаубаха. Мы с приятелем просто прогуливались, а тут меня прихватило… Ну, вы понимаете? Съел что-то не то, видимо. Попросил его покараулить, пока я… Ну… Это…
Я изобразил крайнюю степень смущения и стыда. Зыркнул на Яшку. Мол, давай, подключайся тоже.
Яшка встрепенулся.
— А я тебе говорил, что надо до сортира дойти, а не лезть в кусты какие-то! — заявил он. — Мы же цивилизованные люди, а не быдло какое-то. Кстати, вот мой аусвайс, герр шарфюрер. Слава Великому Рейху!
Яшка суетливо полез в карман, вместе с документами прихватил горсть медяков, и они со звоном рассыпались по брусчатке. — Ой-ой, надо собрать!
Он сунул слегка обалдевшему шарфюреру свой аусвайс, плюхнулся на четвереньки и взялся подбирать монетки.
— Проваливайте по своему месту дислокации, — презрительно процедил шарфюрер. — Вы разве не слышали объявление про комендантский час?
— Да-да, герр шарфюрер, уже идем! — энергично закивал Яшка, что в его положении смотрелось так комично, что фрицы бодро заржали. Я незаметно бросил взгляд в сторону дома. Кажется, спасенные евреи выбрались уже с той стороны. Мелькнуло между кустов бордовое пальто. Я еще раз чертыхнулся про себя. Бл*ха, она бы еще вечернее платье нацепила, чтобы в лесу прятаться… Впрочем, тут я и правда сделал, все, что мог. Надеюсь, сумеют выбраться и остаться в живых. Очень хочется в это верить.
Яшка вскочил, подобрав последнюю монетку прямо из-под ног шарфюрера, зацепил меня под локоть и поволок в сторону Александровского дворца. Шарфюрер задумчиво проводил нас взглядом, потом махнул своим фрицам рукой, и вся четверка направилась куда-то мимо дома.
Ф-ух.
Не хватало еще, чтобы они прямо сейчас обнаружили трупы своих. Наверняка тогда бы вцепились в нас клещами, пришлось бы на ходу сочинять, как я видел, как из окна сиганул здоровенный бородатый партизан с берданкой под мышкой, а следом за ним, размахивая красными флагами, мчали трое коммунистов с красными звездами на ушанках.
На перекрестке мы свернули, чуть ускорились и остановились только рядом с небольшой церквушкой.
— Как… Там? — спросил Яшка.
— Порядок, — кивнул я. — Вроде успели уйти. Хм… Подожди-ка…
Почему-то мне не давала покоя мысль про молодого священника Степана, который душой болел за царскосельских евреев, но его почти никто не слушал. Чуйка на всякую мерзопакостность сделала стойку, как охотничья собака.